Генерал
Шрифт:
– Если бы только от меня зависело, я бы вложился. Годный участок. Наверное, попрет. А ты чем заниматься намерена? Или еще не думала?
– Я? – переспрашиваю отрешенно. – Не думала, пап. Но хочу рисовать. Мне нравится…
– Да, у тебя хорошо получается, Катя, – соглашается тут же отец. – Талантливо. Надо будет твои работы спецам показать. И если дадут добро, пристроить куда-нибудь в галереи.
– Зачем? – охаю я испуганно.
– Любой талант должен быть монетизирован, – усмехается он и снова утыкается в свой телефон.
Закрываю глаза, пытаясь собраться духом. Тут из-за
Глава 40
– Да я уже прилетел, Гера, – бухтит в трубку папа, когда самолет, пробежав по взлетной, замирает на месте.
Отец устало трет лицо, а затем, выслушав друга и партнера по бизнесу, недовольно поглядывает на часы.
– Тут не все так однозначно. Я прикинул во время полета. Может, отменим сходку с инвесторами и обмозгуем вдвоем? – предлагает он Герману Лиманскому. – Вот и отлично! Я сейчас домой. И ты подгребай, как освободишься, – решает, поднимаясь из кожаного кресла.
Смотрит на меня выжидательно. Дескать, чего тормозишь, Катя!
– Трап подали? – отвлекается на стюардессу. И снова возвращается к разговору с Герой.
– Так всей семьей приезжай, бро. Шашлыков нажарим. Есть повод отметить… Ну как какой… У меня Катя домой возвращается. Да забрал ее из этих «Сосен» дурацких…
Сердце екает от застарелой вины. Папа. Он всегда готов прийти на помощь. И ждал, когда я вернусь. Значит, «Сосны» были не ссылкой, как я думала первое время, а самой обычной реабилитацией.
«Может, мы с Васей туда еще вернемся. Отметим сорок лет совместной жизни или рождение правнуков», – думаю по привычке и тут же осекаюсь. Ордынцев, зараза!
Мое глупенькое сердце отказывается верить сплетням. Ну не мог мой Васечка опуститься до плинтуса или еще ниже. Он все-таки генерал, а не вырвавшийся на свободу фермер из Задрищева.
Включив телефон, сразу проверяю мессенджеры и прикусываю губу от досады. Нет моего Ордынцева в сети. И даже не появлялся.
«Позвони мне, Васечка! – усевшись на заднее сиденье папиного Гелендвагена, печатаю, стараясь дрожащим пальцем попадать в нужные буквы. – Я волнуюсь!»
Ставлю рядом кучу грустных смайликов и не кривлю душой. Фиг с ней с шалавистой Людкой и ее ребенком. Мой Ордынцев где?
– Вася еще не вышел на связь? – кивает на айфон, зажатый у меня в руке, отец. Ну ничего от него не укроется!
– Пока тишина, – вздыхаю невольно.
– Объявится, куда ему деваться, – хлопает папа меня по руке. А мне в его напряженном голосе чудится грозное «Да я его из-под земли достану!».
– Гера с Алиной приедут к ужину, – переводит он разговор.
– Я слышала, – киваю улыбаясь. И неожиданно вспоминаю, как четыре года назад вместе с Настей заявилась к отцу из Филипповки. Учиться!
Вот жизнь меня и выучила. Побольнее ткнула носом в такой навоз, что и врагу не пожелаешь. Именно тогда за праздничным ужином я впервые услышала об Айрате. Наши гости вскользь упомянули о его звериной натуре. И мне бы не обратить внимания, проигнорировать. Так нет же! Я загорелась и чуть с ума не сошла от любопытства. Айрат? Какой он из себя? Зачем-то потащилась на бои.
Захотела лично посмотреть и поиграть с огнем… А в итоге, если бы не отец и Лиманские, так бы и жила в чужой стране. Носила бы хиджаб, очередного ребенка и терпела бы постоянные побои.– Спасибо, папа, – кладу голову на мускулистое плечо отца. – Я такой свиньей была неблагодарной. А ты меня спас.
– Проехали, Кать, – крепкая папина ладонь лишь на секунду фиксирует мою голову. – Ты же моя дочка…Как же иначе…
Смаргиваю слезы, пытаясь удержать в узде накатившие эмоции.
– Сейчас приедем, – смотрит он на меня настороженно. – У нас в Марьинке некоторые изменения. Ну сама увидишь, – довольно хвастается он и замолкает, как настоящий мастер интриги.
– Хорошо, – соглашаюсь спокойно. На самом деле, мне все равно, как обустроил свой дом отец. Мне там не жить!
Сейчас меня больше волнует мой собственный муж. Где мы с ним будем жить? В Москве или уедем в Сибирь? От него ли беременна ужасная Людка? Или это все сплетни?
Сердце из груди выскакивает, стоит только подумать о Васечке. Где он? Куда пропал? Почему до сих пор не отозвался, зараза этакая? Понимаю, служба есть служба. Но он же не разведчик в тылу врага. Тоже мне Штирлиц! Ордынцев – обычный чиновник в форме. Функционер. А значит, когда-нибудь должен выйти со своего гребанного совещания, увидеть мои пропущенные и эсэмэски и позвонить.
«А может, он у этой… Людмилы? – поднимает голову внутренний хорек-паникер. – Обсуждает будущую свадьбу… смотрит снимок УЗИ?»
«Стопэ, Катя, – останавливаю поток идиотских размышлений. Выдыхаю, стараясь собрать в одну логическую цепочку всю информацию. Во-первых, массажистки за стенкой обсуждали скорую свадьбу Генерала и Людки. А тут неувязочка вышла. Ордынцев вообще-то женат. На мне. – О скорой свадьбе речи быть не может. Ему еще развестись надо будет и новый скальп нарастить. Этот я ему сниму во время бракоразводного процесса» – думаю мстительно.
Инстинктивно сжимаю кулаки и корю себя за глупую поспешность.
Невидящим взглядом мажу по мелькающим за окном знакомым улицам элитного поселка.
Почему я так завелась? Вспыхнула. Убежала.
Но и оставаться в «Соснах» было невыносимо. Слушать сплетни, льющиеся фонтаном из каждого кабинета, и делать вид, что меня это не касается.
Касается, раз бьет по живому.
А так в мир выбралась. Пора уже. Кончилось мое монашество. Нужно жить дальше. Желательно с Ордынцевым… Может быть, пойти учиться, замутить выставку…
Гелендваген привычно сворачивает в распахнувшиеся ворота, катит по аллейке, обсаженной с двух сторон туями и останавливается на подъездной дорожке около дома. Только теперь папин коттедж больше похож на замок. Добавлено еще одно крыло и расширен бассейн.
– Как тебе наш сарай? – улыбается отец, выходя из машины.
– Зачет! – Выскакиваю со своей стороны. И тут же попадаю в объятия Насти.
– Моя Димирова, – всхлипывает она.
– Моя Макарова! – рыдаю у нее на плече.
– Начинается, – закатывает глаза отец и проходит вперед, не обращая на нас внимания. Присев на корточки, раскрывает объятия маленькому мужичку, деловито спешащему навстречу.