Генеральный попаданец

— Опять не мои?

— Честно, не знаю. Подотчетные!

Кручу головой. Что за порядки! Вот так и отрываешься от жизни. Номенклатура десятки лет жила вне проблем остальной части населения. Зато лозунги какие в массы вбрасывала! В будущем не лучше. Бояре холопов не разумели. «Ешьте макарошки», «Мы вас рожать не просили», «Купите квартиру хотя бы пятьдесят метров». Изжить такое в России невозможно, но как-то наладить связь между социальными слоями требуется. От этого, между прочим, революции всякие и случаются.

Нас точно не ждали. Машины с охраной встали чуть поодаль. Вперед, расталкивая народ, прошли два здоровенных телохранителя. Рядом Рябенко и крепкий как дуб Герман Романенко. Я же, не обращая внимание на народ, раззявил рот и рассматриваю убранство легендарного Елисеевского. Как красиво! Это хорошо, что его сохранили. Арки, колонны, росписи, позолота. Огромные люстры, и много отражений и огней. Такой интерьер создан, чтобы покупатель себя почувствовал элитным. Наверняка и часть здешнего широкого ассортимента уходит из-под прилавка. Так уж устроена советская торговля. Да и будущая капиталистическая зарабатывает на обмане.

Это же директора этого магазина Соколова в восьмидесятые судили и приговорили к расстрелу? Жертва системы, как и любой деловой человек той эпохи. Не защищаю, но убивать за такое полный маразм. И устроил его в борьбе за власть Андропов. Нет, я считаю, что за материальный ущерб надо отвечать в первую очередь материально. Конфискация и работа на стройках народного хозяйства. А затем погашения из зарплаты. Мы не звери, 25 процентов хватит. Да хоть до пенсии. Воровать крупно резко станет невыгодно. Два года на иголках, потом всю жизнь на «игле».

А народ оглядывается! Меня еще не так хорошо знают. Хроника телевидения в каждой квартире дело будущего. Но бровастого вождя все равно узнают, но пока стесняются. А выкладка на витринах смотрится неплохо! Замечаю что-то и вовсе экзотичное. Но больше разнообразные банки, выложенные в замысловатые колонны, разбавленные местами фруктами и коробками. Консервация везде. Логистика и технологии будущего приучили нас к обилию свежей продукции в любое время года. Здесь же это пока невозможно или выйдет крайне дорого.

Налево вижу прилавки с колбасами, дальше идут фрукты, торты, бакалея, направо после входа рыба, консервы из морепродуктов. Мне туда! Выбираю несколько баночек с крабами, морскими огурцами и щупальцами кальмаров. Вот Витя очумеет! Однако, цены кусаются, но я сегодня богатый! Продавщица сворачивает все в серую «крафтовую» бумагу и деревянно улыбается. Смотрит на меня выжидательно. Рябенко осторожно трогает за рукав:

— Касса вон там.

Точно, тут надо, как в любом в советском магазине сначала пробить чек, потом получить товар. Народ в небольшой очереди с испуга шарахается, но я машу рукой.

— Я за вами постою, товарищи!

Все улыбаются. Царь сподобился навестить своих подданных!

В конце зала мясо парное, хороший выбор. Но я-то знаю, чтобы купить вырезку или мясо для котлет, нужно обязательно взять и кости. В хорошем магазине соотношение один к трем.

— Леонид Ильич, пирожные и торты вон там.

Меня обступают все ближе, немедленно подтягивается охрана. Но народ не наглеет, больше глазеет. Улыбаюсь во все тридцать три.

— Девчата, а что у вас есть вкусненького?

Глаза по витрине так и разбегаются. Чего только здесь нет! Пирожные, бисквит, корзиночки песочные, штрудель, и много разнообразных тортов. Видимо, эта блондинистая молодка следила за моим взглядом. Крахмальная наколка, пышная грудь, прозрачная кожа. Да несерьезно как-то главе страны покупать маленькое пирожное.

— Торт Киевский, Леонид Ильич. Свежайший!

Голос грудной, обволакивающий. Я так и завис, хорошо Саша вбок вовремя толкнул. Действуют на Ильича красивые женщины, да еще как!

— Беру!

Рябенко шепчет:

— Куда вам двоим столько?

Буркаю в ответ:

— С вами поделюсь! Сколько с меня, милая?

Блондинка величественно улыбается:

— С вас три рубля тридцать копеек.

Достаю кошелек, оплачиваю в ближайшей кассе трёхрублёвкой и двумя монетами в двадцать и десять копеек. Руки помнят! Продавщица красиво перевязывает коробку жгутом.

В это время неподалеку разносится како-то шум.

— Что такое?

Герман оборачивается:

— Да вот, тут гражданин вас фотографировал. Пришлось скрутить.

Удивляюсь:

— И что тут такого? Он американско-японский шпион? Отпустите его немедленно!

Молодой взъерошенный парень быстро поправляется, в глазах настороженность. Что-то не похоже он на хулигана. Подхожу к нему и, улыбаясь, протягиваю руку.

— Брежнев Леонид Ильич.

Прикрепленные напрягаются, но парень отвечает юношеской улыбкой:

— Хворостов Кирилл.

— Кирилл, вы меня, зачем пытался снять?

— Так это, я внештатный корреспондент «Вечерней Москвы». Могу даже корочку показать.

— Да? — глубокомысленно хмыкаю, прокручивая в один момент пропагандистский ход «А-ля Горбачев». — С прессой мы дружим. Так, ребята, расступитесь, а вы, пожалуйста, приготовьте камеру.

Метким взглядом отмечаю, что у молодого человека какой-то трофейный дальномерный аппарат. У немцев и кроме «Лейки» выпускалось много дельного. Позирую, как продавщица передает мне торт. Потом показываю большой палец — Здорово, держа торт в левой руке.

— Девчата, не стесняйтесь. Хотите сфотографироваться с Первым секретарем? Подходите, я не страшный. Обаяние Ильича поистине етическая сила. Вскоре я оказался в настоящей толпе из молодых и не очень продавщиц. Меня давят сзади крепкими бюстами, пахнет парфюмом. А мне такое нравится! Охрана белее мела, народ боязливо гуртуется поодаль, но наблюдает с неподдельным изумлением братание партийного босса с населением. Появилась и милиции, но тоже держится в сторонке. Появляется местное начальство, услужливо изгибаясь. Ну что ж, произведенного эффекта достаточно! Жму тому самому Соколову руку.