Гений МАЗа
Шрифт:
Остаток дня провёл с технарями. Даже прикручивание зеркал заднего вида для спортивного «жигуля» — дело особенное. Они крепятся на шаровой головке, при скоростях свыше 150 километров элементарно отгибаются назад от ветра. Так что зеркало регулируется, а потом прихватывается намертво. Резину поменяли, и меня как раз отловил представитель фирмы «Пирелли», чьими покрышками и наклейками украшена моя птичка.
— Синьор Брунов! Грация!
Он поблагодарил за победу, послужившую их рекламе, попросил дать интервью журналисту, коего притащил с собой. Ну что же, не жалко, я наболтал ему в микрофон, что успех в заезде в значительной степени достигнут благодаря
От аквапланирования они не спасали. На скоростном допе на пути к Марселю машина точно так же теряла контакт с дорогой, как и на советской резине. Прошёл интенсивный дождь, на просёлках образовались лужи, сделавшие бы честь даже средней полосе России. Что забавно, Иван вёл себя куда более сдержанно, не психовал как на Ле-Мане, вполне грамотно штурманил.
Без лишнего хвастовства, но с чувством едва сдерживаемой гордости в голосе, скажу: к Марселю мы командно пришли первыми в своей группе. Перед рывком на восток нам выделили свободный вечер, Цыганков строго-настрого велел всем держаться вместе, в злачные места не забредать, не отрываться от мужчин в штатском, сопровождавших делегацию… Все эти увещевания не помогли, когда во время невинного фланирования по набережной мы напоролись на здоровенную ватагу поддатых моряков.
Не знаю, какие полномочия и инструкции были даны КГБистам эскорта, они даже не отсвечивали, когда мореманы полезли в драку. Я отпихнул Катю за спину и переместился подальше от эпицентра боя.
На нас кинулись двое. Фронтменом пёр детина в чёрных штанах клёш, в матросской робе и с круглой шапочкой на голове, на ней — название судна, его прочесть не успел. Гад широко улыбнулся, продемонстрировав отсутствие одного переднего зуба, и демонстративно надел кастет на правую пятерню.
Наивный! Железяка усиливает удар и делает его более разрушительным, но одновременно замедляет. Не размениваясь на отвлекающие движения, моряк ввалил правой, целясь мне в физиономию, без шансов попасть, я всё же гонщик с профессиональной реакцией. Просто хлопнул его по печени, когда рука с кастетом распрямилась, добавил в затылок, перешагнул тело. Второго пнул ногой в коленку, лишая подвижности.
Убедился, что кастет не задел подчинённую, и сделал ей знак — свали и не подставляйся, сам намылился вмешаться в побоище, спасая пацанов от матросских кулачищ, но послышались полицейские свистки. Счел за благо схватить Катюху за руку и нырнуть с ней в толпу зевак.
С безопасного расстояния мы видели, как копы окружили и загребли всех — и гонщиков, и матросню.
— Кошмар… Где ты так драться научился?
— На курсах кройки и шитья. Где учат, как правильно раскроить голову, чтоб доктору пришлось её зашивать. Бежим к Цыганкову, пусть он разруливает. Если в полиции оформят задержание, наши не успеют к старту!
Конечно, на случай подобных форс-мажоров регламент ралли предусматривает особые варианты, но я не рассчитывал на повышенную лояльность судей после их заявления, что с моторами «воскхоллов» всё в порядке. Мы — хомо советикус, чужие на европейском празднике жизни, нежелательные конкуренты. И если нас снимет с гонки пьяная матросня, то — упс, извините, так получилось, приезжайте в следующий раз.
Эрнест Сергеевич бросился вызванивать советское консульство в Марселе, а мы отправились в «икарус» — дожидаться развития
событий, укрывшись за его стенами.— Не хочу внутрь! — вдруг запротестовала Екатерина. — В автобусе надоело. Пошли — искупаемся. Я узнавала, где можно.
На сегодня мало приключений? Но если женщина хочет…
Шли мы довольно долго и оказались в достаточно диком месте, без зонтиков, раздевалок и лежаков. Местные здесь тоже присутствовали, не всем нужна цивилизация.
— Специально меня привела на нудистский пляж?
— Потому что не взяла купальник, — призналась подчинённая. — Хочешь — оставайся в плавках. Или что у тебя под джинсами.
— Под джинсами у меня мужская гордость. А в джинсах паспорт, без которого за границей неуютно. Давай по очереди?
— Ну уж нет. Не будем отплывать далеко, присмотрим за вещами.
Я стянул майку и джинсы, Катя стащила с себя вообще всё. Стараясь не смотреть в её сторону, пока чресла не достигнут прохладной воды, а то вдруг продемонстрируют нескрываемый интерес, скинул трусы и побежал навстречу волне.
Коллега плескалась рядом, брызгала на меня и смеялась.
— Мы нарушили все установки Цыганкова! Откололись от группы, вышли из-под опеки бдительных товарищей, купаемся голышом в буржуазно-непристойном окружении!
Не знаю как насчёт буржуазного, а насчёт непристойного — она права. Французы-нудисты смотрелись не очень. Мужики с отвислыми животиками, женщины с отвислым всем остальным. В основном народ 50+, молодежь что-то не торопилась потрясать голыми прелестями. Мы на их фоне — мистер и мисс Вселенная.
Катька решила похулиганить и обняла меня, прижавшись соблазнительным телом.
— Я тебя волную? А в Ле-Мане, когда поцеловала?
Сложно представить, как в этот момент зараза «присматривала за вещами».
Не стал отпираться.
— Ещё как! Если кого-то из нас выгонят с МАЗа, тебя или меня, составим отличную пару. А пока — ни-ни.
— Меня не выгонят. При моём-то папе.
Она оттолкнулась и пошла на берег, уверенная, что смотрю ей вслед на стройную спину, длинные ноги и упругую маленькую попку. Не угадала, я тотчас поторопился отвести взгляд, иначе даже прохладная морская вода не выручит. Катька умела быть и бесполой, и чарующе сексуальной — по её выбору. Сейчас беззастенчиво дразнила.
Упоминание про папу помогло остудить пыл. Он — заместитель заведующего отделом административных органов ЦК КПБ. Селф-мейд-мен, прополз по карьерной лестнице от сельского школьного учителя до номенклатуры республиканского уровня. В белорусской властной иерархии между ним и Первым секретарём (биг-боссом) — каких-то человек 20–25. Переспать с дочкой подобного товарища непременно приведёт к последствиям, если та сама не захочет списать случившееся на развлекательный секс без обязательств. Но — тянет, инстинкты пальцем не заткнёшь, буду честен сам с собой.
После отъезда из Тольятти у меня был всего один роман — с врачом-офтальмологом по имени Маргарита, на пару лет старше, и он прервался по прозаической причине. Её семья в полном составе получила приглашение на переезд в Израиль. Марго честно сказала: ты не котируешься, мои не примут гоя. В общем-то, в Израиль и в еврейство я ничуть не стремился, национальную принадлежность подруги знал и не особо придавал значение, та с удовольствием хохотала над еврейскими анекдотами, не подначивала, что я — необрезанный, трескала свиные котлетки. Но вот обвинение, что, будучи русским, принадлежу «не к той нации», произвело обескураживающее впечатление.