Гений МАЗа

Поначалу всё шло чудесно. Белорусскую составляющую сборной ВАЗ-МАЗ (со мной в качестве главной звезды) едва ли не носили на руках. На торжественном собрании в Доме правительства Первый секретарь ЦК КПБ Пётр Миронович Машеров вручил Государственные премии Белорусской ССР, а это ни много ни мало 5000 рублей, половина Ленинской премии. Мне и за победу в гонке, и за внедрение в производство на белорусском предприятии легкового автомобиля. Если сложить заводскую премию за ралли, чеки на 5000 долларов и конверт с дойчмарками, да ещё зарплата поднакопилась, я за осенний месяц поднял порядка 15000 рублей!

Машеров тряс мне руку, желал творческих успехов. Катерина, предупредившая меня о своём участии ещё во время нахождения во Франции, тоже получила госпремию. Ну, у дочки большого начальника свои преимущества, от меня не убудет… Так я думал, пока парторг завода не притащил мне на следующий день «Минскую Правду», желая сделать приятное. Взволновался, когда увидел мою реакцию.

— Сергей, что с вами?

— Вы даже не представляете, какая назревает катастрофа.

Разговор шёл среди кульманов, Высоцкий что-то тихо втирал чертёжнику, своё рисовала Катюха, виновница торжества. Как по команде все затихли, услышав слово «катастрофа», я таким не разбрасываюсь.

Парторг, заслуженный ветеран глубоко за семьдесят, седой, морщинистый и маленький, с орденскими планками на пиджаке, смотрел вопросительно. Он воевал в партизанской бригаде Машерова, но, насколько мы слышали, никогда не пользовался фронтовым знакомством с первым лицом республики, жил с женой в хрущёвке-полуторке не в самом удобном районе города и не просил льгот. Поэтому я молчал, подбирая слова, не хотел обижать порядочного и заслуженного мужика. А ведь представление к награждению идёт через партком, его подпись там стоит… Куда же ты вляпался, Тарас Никитович?

Подошёл Высоцкий.

— Сергей Борисович, что-то не так с награждением?

— Именно, — я показал пальцем на строчку с формулировкой присуждения премии Екатерины Журавлёвой. — Поймите меня правильно, у меня нет иного выхода, кроме как немедленно звонить Полякову. Если он узнает со стороны, а узнает точно, даю 100%-ную гарантию, что последствия будут даже хуже.

Главный конструктор, наверняка испытывавший какие-то сомнения ещё во время наградного процесса, мигом догадался, к чему я клоню.

— Последствия своего звонка представляешь?

— Они неизбежны в любом случае. Считайте меня стукачом, но иначе невозможно. Знаете же, почему я в Минске. И так подвёл министра, когда мы с Екатериной показали проект «березины» непосредственно Гагарину через голову Полякова, и потом стоило огромных усилий переломить позицию Минавтопрома. Поверьте, я знаю что делаю.

Высоцкий только развёл руками, не в силах предотвратить неизбежное, а мне осталось до неприятного звонка выяснить единственную вещь.

— Катя! Ты говорила отцу, что являешься единственным или главным разработчиком «березины»? — она потупилась, и я не стал её прессовать в ноль. — Колись: в домашних стенах из тебя вылетело прямое и недвусмысленное утверждение, что это ты придумала «березину», потому просишь отца юридически закрепить твои права?

— Нет! Он сам истолковал моё участие… Я не врала ему, что главная!

— Достаточно.

Через четверть часа я уведомил Высоцкого, что из-за инцидента с «березиной» меня срочно вызывают в Москву в министерство. Он молча завизировал заявление на командировку. Отказал бы — поехал бы за свой счёт.

Наутро через полтора суток вернулся в Минск, фирменный поезд прибыл ровно в шесть. Скупые командировочные компенсировали только плацкарт, за купе доплачивал сам. Нуждался в некотором комфорте для обдумывания ситуации. Поляков, первоначально взбешённый из-за белорусского самоуправства, несколько поостыл. Думаю, он выдержит паузу в пару дней перед тем, как доложить в соответствующий отдел ЦК. Министр находился в похожем положении, что и я позавчера — если неприятная информация дойдёт до начальственных ушей раньше, чем он доложит, выйдет отвратительно. Но и спешить не всегда нужно.

Хватило времени, чтоб метнуться домой, привести себя в порядок и успеть к восьми на завод. Доложился Высоцкому, тот не стал слушать рассказ и немедленно потянул к Дёмину, генеральному АвтоМАЗа. Там же со скорбной миной ждал Тарас Никитович.

Я был достаточно откровенен.

— В глазах министра, а другое московское начальство вряд ли примет иную точку зрения, награждение одной только Екатерины Журавлёвой за разработку проекта 3101 воспринимается исключительно как попытка Минска узурпировать проект.

— То есть упоминание вашей фамилии в постановлении изменило бы картину? — спросил Дёмин, недовольно поджав губы.

Он — тоже бывший партизанский командир, Герой Социалистического Труда, знает все ходы и выходы, подоплёку нынешней ситуации тоже. Спросил для порядка.

— Ничуть. Если бы нас с Катериной захотели бы наградить за концепт, эскиз, идею, это преждевременно, но куда бы ни шло. А одна только юная девушка-дизайнер — лауреат республиканской госпремии за проект автомашины, причём «проектировщица» даже технического образования не имеет — это за гранью добра и зла. Не мне вас учить, в чём разница между эскизным проектом, к слову — моим, и полным комплектом проектной документации. Министерство привлекло на контрактной основе НАМИ и АвтоВАЗ, заплатило деньги. Истрачена валюта за участие ВАГ. Часть средств Москва перечислила на МАЗ целевым образом — на проектирование 3101, они давно освоены. Верно?

Дёмин промолчал. Высоцкий кивнул.

— Поэтому, Иван Михайлович, министерство считает проект своим и общесоюзным, — я обратился непосредственно к Генеральному. — Дело не в дочке цековского пузыря и ассигнованиях из республиканского бюджета, на мелочи им плевать, а в подозрениях на нечестную игру.

Большой босс поправил очки. Вздохнул.

— Я приму решение позже. Ваши поступки, Сергей Борисович, несмотря на явные заслуги… гм… вызывают неоднозначные оценки.

То есть они лелеяли надежду, что «Минская Правда» и «Коммунист Белоруссии» не читаются в Москве. Наивняк!

Тарас Никитович завершил короткую встречу одной фразой:

— Пётр Миронович ждёт нас в одиннадцать.

То есть они успели начать контроперацию через ЦК КПБ? Оказалось — не совсем так. Поехали с парторгом на Карла Маркса на моей белой. По дороге старый партизан объяснил, что встреча с главой республики — сугубо его инициатива. Машеров разберётся и восстановит справедливость.

— Зачем? Если ради меня, то не нужно. Поляков предложил перевод в Москву на АЗЛК. Там идёт аналогичный процесс — запуск переднеприводной с использованием панелей кузова М-2140. А если «березину» волевым решением заберут из Минска и отдадут на какой-то российский завод, логично зачинателя идеи поставить начальником проекта.