Гений разведки

— Подойдите, пожалуйста, ко мне.

— Есть!

Алик разорвал круг и небрежным, лишь отдалённо напоминающим строевой шагом направился прямиком к комиссару своей танковой роты, дожидавшемуся его на одной из тропинок, недавно протоптанных в снежных сугробах сотнями сапог.

— Доклад по форме держать или как? — хитро прищурил он и без того маленькие разбойничьи глазки.

— Отставить, — доброжелательно выдал свежеиспечённый замполит, широко улыбаясь. — С глазу на глаз попытаемся обходиться без лишнего официозу. Всё же не один год вместе баланду жрали.

— Пять баллов… Красава! Прими мою уважуху, старина.

— Однако на людях тебе всё же лучше соблюдать элементарную субординацию, — проигнорировал блатную похвалу Владимир Николаевич. — И впредь обращаться ко мне не по воровской погремухе, а по званию либо должности, — так, как положено по уставу.

— Слушаюсь, товарищ комиссар! Выпить не желаете-с? — издевательски пробасил Железный Дровосек. (Так стали дразнить Алика товарищи по оружию вскоре после того, как их походную библиотеку пополнила изданная накануне войны книга Александра Волкова "Волшебник изумрудного города". Приключения Элли и её верного пёсика То-тошки в некой Волшебной стране предназначались в основном для "детей и подростков", ну а что солдат? Тот же ребёнок!)

— Отставить! — жёстко пресёк "прения" новоявленный партийный начальник. — Пойми же наконец, дурья башка, я не зазнаюсь и не выпендриваюсь. Просто пытаюсь оправдать высокое доверие командования и не собираюсь подрывать его нелепыми выходками в самом начале своего карьерного пути.

— Понимаю, — огорчённо крякнул Дровянников.

— Вот когда победим, раздавим ненавистную фашистскую гадину, тогда и погуляем. По полной.

— Согласен. — Алик закрутил крышку уже было откупоренной фляги и уныло побрёл следом за другом в сторону штабного блиндажа, продолжая разглагольствовать вслух:

— Вот, скажи мне, братан… Я ещё имею право так тебя называть?

— Только наедине.

— И то хорошо, — грустно вздохнул ефрейтор. — Может, присядем наконец?

Его собеседник выразил согласие, опускаясь на свежевыструганную скамью, не знавшую краски.

— Итак… Зачем искал? — спросил Дровянников.

— Поздравить с Новым годом.

— И всё?

— Нет. Хочу сообщить тебе одну новость.

— Хорошую, плохую? Обычно ты с такими вестями появляешься, что после них хоть стой, хоть падай. Жить порою не хочется.

— На сей раз, скажем так, — вполне нейтральную.

Во всяком случае — без крови.

— Говори. Я весь внимание!

— Нас ждут большие перемены.

— Нас — это кого конкретно?

— Меня. Тебя. Всю нашу механизированную бригаду, которой вскоре предстоит стать… Впрочем, не буду выдавать военную тайну… Пока.

— Стало быть, не доверяешь? — разочарованно протянул бывший "товарищ по несчастью".

— Доверяю. Иначе не стал бы затевать этот разговор.

— Понял. Кажется…

— Сейчас важно удостовериться: ты со мной или сам по себе?

— С тобой. В огонь и в воду! — заверил некогда лихой ростовский жулик.

— Это всё, что я хотел выяснить на данный момент, — подводя черту под разговором, удовлетворённо хмыкнул Подгорбунский.

2

На Калининском фронте 1-я механизированная бригада, как и все другие части третьего мехкорпуса, действовала в составе 22-й армии РККА.

Но первого марта 1943 года её вдруг решили перекинуть на другое направление — на Северо-Западный фронт, где к тому времени на базе управления 29-й армии была сформирована 1-я танковая армия, командование которой поручили Катукову.

А кому же ещё, если не "генералу Хитрость", как называли его враги, автору крайне успешной тактики танковых засад, применяемой руководимыми им подразделениями чуть ли не с первых дней Великой Отечественной войны?

А теперь — угадайте, кто стал у Михаила Ефимовича членом военного совета?

Хотя…

Можете не напрягаться.

Естественно — Попель!

Да-да. Тот самый простой советский ветеринар, сделавший великолепную карьеру на ниве политического управления войсками…

В начале года, сразу после разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом, в РККА вернули некоторые звания и "старорежимные" атрибуты, восстановив в правах подзабытые погоны; так что теперь товарищ Попель щеголял в новенькой генеральской форме с одной большущей звездою на широких плечах вместо всяких там малозаметных и трудно различимых нашивок и петлиц.

Саму же 1-ю МБР, где несли службу наши главные герои, возглавил подполковник Фёдор Петрович Липатенков, с начала войны более остальных ратовавший за введение в войсках подразделений танковой разведки. И вскоре у него в подчинении появилась целая рота для выполнения таких — сверхважных — задач.

Командовать одним из её взводов поручили конечно же лейтенанту Владимиру Николаевичу Подгорбу некому.

Однако отличиться ему тогда не удалось. Как и всему фронту, проведшему целый ряд безуспешных операций под Демянском и Старой Руссой.

Хотя…

Вот как позже описал один из эпизодов того периода военных действий товарищ Попель:

"Единственного пленного в ночь перед наступлением притащили разведчики Подгорбу некого. Пробрались в блиндаж, в котором трое немцев слушали пластинки. Двух прикончили финками, а одному сунули в рот салфетку и поволокли. Подгорбунский бросился назад к патефону, аккуратно поставил мембрану на самый обод пластинки. Из блиндажа, как и пять минут назад, несся веселый тирольский вальсок…" [47]

47

Попель Н.К. Танки повернули на запад. М. — СПб.: Terra Fant'astica, 2001.

Однако вскоре Ставка осознала бесперспективность наступательных действий красных войск на этом, хорошо укреплённом направлении и решила перебросить самые боеспособные части 1-й танковой армии теперь уже на Воронежский фронт, где, по данным советской разведки, в атмосфере строжайшей секретности амбициозные гитлеровские стратеги затевали нечто грандиозное, необычное, экстраординарное, способное, по их мнению, перевернуть весь ход войны. Во всяком случае, отвоевать утраченную после Сталинграда инициативу — точно!

Теперь, спустя много лет, мы точно знаем — что.

Операцию "Цитадель" — летнее стратегическое наступление на северном и южном фасах Курского плацдарма. Сам фюрер Германии тогда обратился к своим войскам:

"Солдаты!

Сегодня вы начинаете великое наступательное сражение, которое может оказать решающее влияние на исход войны в целом.

С вашей победой сильнее, чем прежде, укрепится убеждение о тщетности любого сопротивления немецким вооруженным силам. Кроме того, новое жестокое поражение русских еще более поколеблет веру в возможность успеха большевизма, уже пошатнувшуюся во многих соединениях Советских Вооруженных сил. Точно так же, как и в последней большой войне, вера в победу у них, несмотря ни на что, исчезнет.