Гений страсти, или Сезон брачной охоты

– Гриша! Не ерничай. – Я оглянулась. Мы сидели на асфальте, под аркой, в темном тоннеле, откуда жутко сквозило, и я вдруг подумала, что мы оба – очень удобные мишени. Я невольно дернулась, и Гриша странно как-то на меня посмотрел:

– Ты что?

– Ничего. Бежим отсюда! Здесь мы видны, как на ладони.

– Ты думаешь? – Гриша осторожно повертел головой по сторонам.

Внезапно я рассердилась:

– Я знаю, а не думаю! Это ты, дурачина старая, все думаешь, думаешь!..

– А вот и нет…

– Хватит рассуждать! Ты встать можешь? Обопрись на меня.

Гриша с трудом поднялся.

– Пошли! – скомандовала я.

– Куда?

– К Никите!

– Ты думаешь, это он?!

– Я ничего не думаю! Я хожу вокруг да около! Вокруг меня сплошные догадки, а я блуждаю в этих чертовых потемках без всякой надежды выбраться на белый свет! Марка уже нет. На меня и на тебя напали! На тебя – даже дважды. Может быть, потому, что на тебя было удобнее напасть, я-то сидела в машине, а ты пошел за сигаретами.

– А кто меня послал?

– Ты еще скажи, что это я во всем виновата! – рассердилась я.

– Кажется, ты приходишь в себя, – съехидничал Гриша. – Злая, раздраженная и, как обычно, срываешься на сотрудниках. Но почему ты решила, что это был Никита?

– Мы только что ушли от них, а им явно не понравились наши вопросы. – Мы двинулись обратно к дому Никиты. Гриша сопел и наваливался на меня всем телом. – Никита пошел следом за нами, и ты… стал удобной мишенью. Все ясно и логично. Разве не так?

– Не так! – Гриша остановился и устало провел рукой по лбу. – Я ни в чем не уверен и на Никиту не наговаривал… учти!

– Ты его выгораживаешь?

– Нет, Влад! Это не то! Это – другое… – голос Гриши прозвучал печально. – Я его не выгораживаю, я просто не могу в это во все поверить. Но и это – не то! Просто мы все – одна команда. И я буду за свою команду драться до последнего! Даже если все примутся уверять меня в обратном – я не сдамся и не предам своих.

– А я, значит, предаю? – тихо спросила я, но Гриша оставил мой вопрос без ответа.

– Так вот, пока я не увижу ничего конкретного своими собственными глазами, пока мне не представят убедительных доказательств, я ни во что такое не поверю и не начну обвинять своих, – последние слова он почти прохрипел и схватился за горло.

– Дурак ты старый! – на моих глазах выступили слезы. – Какой же ты дурак, Гриша! Я тоже своих не сдаю, но мне тем более противно, что в этом замешан кто-то из наших! Мне это поперек горла стоит!

Я провела ребром ладони по своей шее, и Гриша чуть не упал.

– Поосторожнее, а то еще уронишь меня!

– Как ты мог подумать, что я своих сдаю, – я то глотала злые слезы, – да я за всех вас глотку перегрызу кому угодно! Гриш! Я же одинокая баба, у меня никого нет! Только не перебивай! – Я протестующе подняла руку. – Вы – это все! Дети мои и родственники, вы – вся моя жизнь! И для меня это больше, чем удар судьбы, это крушение всей моей жизни… Я не знаю, на кого мне думать!

– Даже на меня подумала, – мрачно сказал Гриша.

Зазвонил мой телефон. Я машинально нажала на соединение.

– Влада! Это я, – услышала я голос змея-искусителя Шаповалова. – Ты где? Я тебе звонил, звонил…

– Я… не хочу с тобой разговаривать.

– Да ну! – весело изумился Шаповалов. – А в чем дело-то, мадам, не просветите?

– Ты знаешь, в чем! – я искоса взглянула на Гришу, тот из деликатности отвернулся. – Нам не о чем разговаривать, – добавила я.

– Как это – не о чем? – возмутился Шаповалов. – У нас очень даже много тем для беседы!

– Нет!

– Да! Ну так что?

– Пока! – и я нажала на «отбой». Мои щеки загорелись. Как ни странно, мне отчего-то стало ужасно весело, легко, как в детстве, когда я весной гуляла по улицам и ела на ходу мороженое, и настроение мое было таким беззаботным, праздничным. Я ведь ждала этого звонка, ждала! Хотя ни за что не хотела самой себе в этом признаваться!..

– Поговорила?

– Да. Поговорила. А что? – произнесла я с некоторым вызовом в голосе.

– Ничего… Ты даже на меня подумала! Что это я украл ролик!

– Гриш! Ну прости меня, я что хочешь сделаю ради этого! Хочешь, на колени встану?

– Ты что, Влад! Ты, часом, умом не тронулась?

– Мы же с тобой на пару бутерброды твои черствые ели, в бумагу туалетную замотанные! Это ты их так заворачивал…

– У меня больше под рукой ничего тогда не было… Да сдались тебе эти бутерброды! Все время их вспоминаешь! Я уже и не помню, ей-богу.

– А я помню! И я, между прочим, мечтаю научиться хорошо готовить!

– Ты?! – Гриша вытаращил глаза.

– Ну да, я! А что, или я монстр какой-то? Плюшки хочу научиться печь, торт «наполеон», готовить рыбные котлеты по-дальневосточному.

– Плюшки, «наполеон»… дальневосточная кухня… все понятно! – хмыкнул Гриша.

– Замолчи, Гриша! Я тебя прошу, замолчи… иначе мы поссоримся всерьез и никогда уже больше не помиримся, – быстро сказала я. – И если я от тебя услышу еще хотя бы слово…

– Понял. Молчу… Но что мы скажем нашим голубкам?

– Найдем что.

Ульяна и Никита открыли нам мгновенно – бледные, встревоженные. Я кратко рассказала о нападении на Гришу. Ульяна охнула, зажав рот рукой, Никита сдвинул брови, отчего светлые глаза потемнели. Либо оба они были чертовски хорошими актерами, либо я – никудышным психологом. Точно, одно из двух… Я не находила в их поведении ни тени игры, и это убеждало меня в полнейшей абсурдности моих диких предположений. Но, честно говоря, я уже ни в ком и ни в чем не была уверена… Они предложили нам остаться у них на ночь и больше никуда сегодня не выходить. Так будет безопаснее, прибавила Ульяна. Но Гриша помотал головой, и я вслед за ним.

К моей машине мы шли уже во второй раз за этот вечер, поминутно оглядываясь. «Так и развивается паранойя», – заметил с нервным смешком Гриша. «Лучше подстраховаться, – возразила я, – если мы хотим остаться в живых, а не валяться на дороге с дыркой в голове или в сердце».

В машине Гришу разморило. Он был измучен, страшно устал, и то же самое можно было сказать и обо мне. Но я давно привыкла не показывать никому своей усталости, держать все в себе. И только когда я оставалась одна, могла немного расслабиться…