Гений войны Кутузов

Пока происходило уничтожение-пленение 3-й колонны русских войск, 1-я и часть 2-й уже шли на Ауэзд. Среди них был и Буксгевден в окружении «своей гвардейской охраны» – четырех полков и 24 тяжелых 12-фунтовых пушек под началом Сиверса. Именно эта артиллерия своим шквальным огнем отбросила атаковавших их драгун Буайе. Мастерское ведение огня русскими артиллеристами позволило Буксгевдену вместе с частью его сил уйти из-под удара. Способствовали этому и другие причины. Так, солдаты Вандамма все еще не собрались в единый кулак для удара по солдатам Дохтурова и Ланжерона. Свою пешую гвардию Наполеон по-прежнему держал в резерве – на случай «исправления внезапных ошибок». Но как только освободившиеся из-под Сокольница части Сент-Иллера и Левассера показались на горизонте, «вандаммовцы» оказались готовы к удару. В самый неподходящий для русских момент, когда мост через ауэздский канал под тяжестью проходившей по нему артиллерии рухнул, они его и нанесли. Сразу после этого относительный порядок, сохранявшийся среди отступавшей 2-й колонны Ланжерона, сменился паникой. Сыграл вечно актуальный призыв «всех времен и народов» – «Спасайся, кто может!!!» – все кинулись бежать. Вдогонку им понеслись ядра и картечь 24-орудийной батареи гвардейской артиллерии полковника Куэна, подтянутой Бонапартом к месту событий. Сам французский император руководил завершением сражения с южного склона Праценского плато. Град смертоносных снарядов был столь плотен, что кто-то недолго думая сдавался в плен, а кто-то попытался все-таки спастись по льду Заачанского пруда. Но некрепкий еще лед не выдержал их тяжести, и они проваливались по грудь в ледяную воду (напомним, что это было не озеро, а всего лишь пруд для разведения рыбы!) и тоже… сдавались в плен.

…Между прочим, ходящие из издания в издание невероятные легенды о гибели 10 или даже 20 тыс. русских солдат в водах Заачанского пруда (!) не более чем… небывальщина, порожденная фантазией десятков… свидетелей происшедшего, ярко повествующих, как вода поглощала целые батальоны (!), целые полки (!!). Так бывает, когда байки бывалых вояк при определенных обстоятельствах претендуют на… быль или даже Историю Минувших Лет…

Пока французы громили и пленяли остатки 3-й колонны Пржибышевского и «топили» в пруду Заачан остатки «ланжероновцев», 1-я колонна Дохтурова и авангард Кинмайера наконец покинули Тельниц и пошли на север. Узнав, что творится впереди, мужественный и хладнокровный Дохтуров тут же развернул своих солдат и приказал им, пройдя через пруды Мениц и Заачан (Сачан), уходить на юго-восток. Прикрывать отход со стороны Ауэзда были выделены гессе-гомбургские гусары Кинмайера и русские казаки. А от уже надвигавшихся со стороны Сокольница французов выставили гусар и шеволежер австрийского генерала Штуттерхайма. Они выполнили свой воинский долг: русские войска группами перешли через узкую дамбу (плотину) между Сачанским и Меницким озерами. Последними по ней проскочили австрийские гусары и шеволежеры. И все же некая часть русской пехоты так и не смогла выйти к плотине и вынуждена была двинуться по льду пруда Мениц. С ними произошло то же самое, что и на льду пруда Заачан…

Глава 39 Итоги «битвы трех императоров»

Примерно в 16.30 над полем сражения начали стремительно сгущаться сумерки. Продолжать сражаться дальше уже не могли и не хотели обе стороны. В 17.00 стало настолько темно, что никто уже ничего не видел вокруг. Пошел снег. Французы были слишком вымотаны, Наполеон не преследовал отступающих, и через 40 часов арьергард Багратиона – ему в который уже раз в этой кампании пришлось прикрывать ретираду русской армии – успел отойти на безопасное расстояние – под Гединг, что в 60 км от поля боя. Победа и без того была полная. Лишь войска Багратиона, да какая-то часть русской гвардии отошли в относительном порядке. Все остальные, бросая артиллерию, попросту… бежали на восток! Как вспоминал потом известный своей глубинной желчностью артиллерийский подполковник (будущая культовая фигура в русской армии 1-й половины XIX в.) Алексей Петрович Ермолов, бывший тогда в арьергардном багратионовском отряде из остатков гренадер, драгун и казаков: «Беспорядок дошел до того, что в армии, казалось, полков не бывало: видны были разные толпы…»

Самая известная битва наполеоновских войн, «битва трех императоров»: французского (ему трон пришлось завоевывать самому) против русского и австрийского (они получили престолы по наследству) завершилась.

Теперь о самом щекотливом! Кто сколько потерял?! Во все времена и у всех народов обе стороны свои цифры преуменьшают, а чужие преувеличивают. Эти разночтения в освещении потерь вполне понятны, они были, есть и будут – так устроена человеческая психология: свои неудачи преуменьшить, а чужие – преувеличить.

Один из самых известных отечественных исследователей кампании 1805 г. О. В. Соколов резонно (на основании комплексного подхода к разного рода источникам) предлагает в вопросе о русских потерях ориентироваться на цифру, близкую к 20 тыс. убитыми и пропавшими без вести. С учетом раненых она может возрастать до 25–28 тыс. человек. Если к этой условной цифре приплюсовать еще около 6 тыс. австрийских потерь (но у них в это число входят не только убитые с ранеными, но и пленные), то получается от 30 до 35 тыс. человек, т. е. чуть ли не треть состава всей союзной армии. И все же это очень «округленные» данные. Правда, сегодня известны чуть ли не с точностью до одного человека безвозвратные потери в гвардии – 871 воин. В то же время, по французским архивным данным, в плен попали 9767 русских и 1686 австрийцев. Кроме того, союзники лишились 155–158—160 русских и 37 австрийских пушек (в литературе их количество разнится, позднее из них была сооружена Вандомская колонна в Париже), 14–17 (30? 40? 45? 50?) знамен и штандартов, ок. 300 зарядных ящиков и фур, огромное количество лошадей, артиллерийских подвод и значительное количество военного имущества, а также в плен попали два генерал-лейтенанта – Пржибышевский и Вимпфен – и 6 генерал-майоров; всего 8 генералов.

…Кстати сказать, оценивая высокий уровень российских войск, Наполеон позднее писал: «Русская армия 1805 г. была лучшей из всех выставленных когда-либо против меня. Под Аустерлицем русские показали более мужества, нежели в других битвах со мной, более даже, нежели под Бородином. Эта армия никогда не проиграла бы Бородинского сражения». Впрочем, и у него самого скоро никогда не будет такой отборной, закаленной в 10-летних революционных войнах армии истинных французов: уже в конце 1806 г. она начнет становиться многонациональной и качество ее заметно снизится. И все же Аустерлиц – одно из самых жестоких поражений русской армии в XIX в. – положило конец начавшейся на полтавских полях эпохе блистательных побед российского оружия. До Аустерлица русские воины ни разу не проиграли генерального сражения и вполне могли считать себя непобедимыми. Теперь этой уверенности пришел конец. Численно уступавшая им французская армия проявила в битве под Аустерлицем исключительное воинское мастерство. Во всех последующих сражениях с Наполеоном русская армия будет преимущественно обороняться! Ее до того высокий в Европе престиж, добытый злыми штыками неистового старика Souwaroff, пал! А вскоре упадет еще ниже…

Свои потери французы оценили в 8818 человек (1290–1305 убитых, 573 пленных и 6940–6943 раненых). На самом деле эту цифру современные исследователи – с учетом примерно 400 человек, чьи судьбы остались точно неизвестны – округляют до 9,5 тыс. человек. По русским данным, французы лишились от 8 до 12 тыс. человек, причем главным образом, в борьбе за Праценские высоты, где отчаянные атаки батальонов и эскадронов русской гвардии показали французам, что и они «не лыком шиты»!

После Аустерлицкой победы вдовы всех павших французов на поле боя – от генерала до последнего солдата стали получать от своего императора пожизненную пенсию, а их дети были им усыновлены, росли и воспитывались за его счет, молодых людей он обязался устроить на должность, а девушек выдать замуж. Независимо от собственного имени, им было дано право добавлять к нему имя Наполеон. Своих солдат, чья храбрость, выносливость, выучка и сметливость принесли ему победу в генеральном сражении этой кампании, «маленький капрал» похвалил очень доходчиво и кратко – по-наполеоновски: «Солдаты! Я доволен вами!» Столь же понятно для них он завершил свое обращение к ним: «…вам достаточно будет сказать: «Я был в битве при Аустерлице», чтобы тотчас вам ответили: «Вот храбрец!» Умение говорить со своими солдатами – великий дар, присущий отнюдь не всем…

…Кстати, Наполеон, как известно, умел быть предельно лаконичен в оценке «работы» своих солдат: вспомним хотя бы его знаменитые слова: «Солдаты 39-го и 85-го!!! Я… недоволен вами!!!», сердито брошенные им при Риволи опростоволосившейся дивизии Вобуа. После этих слов оба полка кровью искупили свою вину перед «маленьким капралом». Подобно всем великим полководцам – Отцам Солдат – «стриженый малыш» отменно знал, когда и как говорить с солдатами…

Глава 40 «Стадо львов» без… вожака!

Главной причиной катастрофы союзной армии при Аустерлице было отсутствие у нее единого и толкового главнокомандующего – крепкого профессионала, который не допустил бы глупых ошибок, как до начала сражения, так и руководил бы им от начала до конца – решительно и целеустремленно. А так на поле боя со стороны союзников было «стадо львов» без… вожака! Приезд в армию российского императора Александра I, человека сколь невероятно скрытного, но столь же крайне амбициозного, лишил уступчивого царедворца-полководца Михаила Илларионовича Кутузова реального командования. В то же время царь предпочел не брать командование всей армией на себя, а «проникся» никуда не годным планом теоретического разгрома «испуганного» и «обессиленного» «корсиканского выскочки», предложенным австрийцем-схоластом фон Вейротером. Последний, естественно, на поле сражения ничем и никем не руководил. Более того, союзниками во время битвы не руководил… никто! Среди генералитета вообще царил хаос! Каждый из них действовал, как ему бог на душу положит, либо не действовал вовсе, прикрывшись вейротеровской диспозицией как индульгенцией на все случаи жизни, а заодно и… века! В общем, союзной армией в тот день руководил Всеобщий Хаос, порожденный самовлюбленным «нарциссом» – российским императором и его самоуверенными «молодыми друзьями», и отдельные удачи некоторых союзных отрядов никак не могли повлиять на общий ход сражения.

…Кстати сказать, о роли Кутузова в том фиаско сказано очень много, причем разного, но «о вкусах – не спорят!». Кое-кто из историков предпочитает резюмировать, что если он лично и не проиграл битву, то он дал ее проиграть. Каково бы ни было на Михаила Илларионовича давление со стороны братьев «Романовых», на самом деле – Гольштейн-Готторпов (царя Александра I и цесаревича Константина Павловича), но он все же оставался командующим армией! Никто не лишал его возможности (и обязанности!) провести глубокую разведку как силами легкой кавалерии, так и с помощью лазутчиков! Никто не запрещал ему провести лично и с помощью своего штаба детальную рекогносцировку вражеских позиций, тем более что в ночь перед сражением там была «факельная демонстрация-приветствие» французскими солдатами своего императора, осветившая их позиции! А ведь это было его прямой обязанностью, несмотря на все перипетии в командной верхушке российской армии! Не потому ли русское командование ничего не знало о том, что враг уже перешел через ручей и готов к атаке, в то время как союзники двинулись на него по незнакомой местности в сугубо походном порядке: без передового конного охранения, без цепи стрелков, но с ранцами за плечами и прочее, прочее?! (Только перед колонной Дохтурова шла кавалерия Михаэля Кинмайера, чья эффективность оказалась очень низкой в силу ее плохой подготовленности!) Демонстративно устранившись от руководства всеми войсками и присоединившись к одной из наступающих колонн, Кутузов утратил управление войсками. Хотя в какой-то момент он попытался было выполнить обязанности главнокомандующего: отдал запоздалый приказ об отступлении 1-й и 2-й колоннам (но Буксгевден предпочел действовать согласно диспозиции Вейротера), попытался было организовать сопротивление полков 4-й колонны и с помощью бригады С. М. Каменского 1-го вытеснить французов с Праценских высот, но было уже поздно. Он не стал пробиваться ни к Дохтурову и Ланжерону, ни к гвардии или Багратиону, а предпочел покинуть поле битвы вместе с бригадой Каменского 1-го! Так или иначе, но это был его собственный выбор. Непростительная стратегическая ошибка сопровождалась… целым рядом столь же непростительных для профессионального военного такого уровня тактических промахов – не так ли?! Признавая ошибочность диспозиции Вейротера, он «умыл свои руки» лишь отчасти, так как последовавшая битва все равно связывалась с его именем. В общем, закончим тем, с чего начали, но в несколько переиначенной форме: Кутузов-полководец был хорош тогда, когда над ним не было… царя и он автоматически не превращался в послушного Кутузова-царедворца. Более того, он, выбравший для себя роль «лишь немного» командующего, слишком быстро выключился из игры на поле боя, как только стало ясно, что позора не избежать, и начиная с полудня было неизвестно где он. Кутузов так и не организовал отступления с поля боя, и приказ на отход в сторону Венгрии пришлось отдавать самому… царю! Так бывает, как выяснилось, даже с такими военачальниками, как Михаил Илларионович Кутузов…

В отличие от союзников маршалы и генералы Великой армии действовали как единый отменно налаженный механизм, в случае острой необходимости проявляя строго дозированную инициативу в рамках определенной им Наполеоном боевой задачи, порой очень вовремя выходя за ее рамки, когда на месте выяснялось, что без мгновенной переориентации никак не обойтись. Именно так поступали Даву, Фриан, Сент-Иллер, Вандамм и Легран. Сказалась и блестящая выучка французских солдат, напрасно не несших тяжелых потерь, как это, например, произошло с Уланским Его Высочества Константина Павловича полком, у которого из одной-единственной атаки вернулось из 1300 человек лишь… 200!