Гений

Мысли потекли какими-то загадочными путями, прошлое этого района то вдруг всплывало в памяти с нереальной отчётливостью, то тонуло на грани фантазии — он видел себя как будто совсем другим, сильным и смелым, и в каких-то старых ситуациях поступал по-новому, на этот раз правильно и хорошо. Потом видел будущее, в пыльно-радужных цветах позитивного реализма — Синий Камень опять живёт, в фонтане вода, в парке оркестр, шпана бегает круглощёкая и совсем не битая, с сумками учебников, без оружия и страха в глазах. Он понял, что почти уснул, когда вдруг резко проснулся, сперва не поняв, отчего, потом дошло — свеча погасла, то ли догорела, то ли потушили. Оценив ауры, он понял, что Шайнис спит, а Эльви — нет.

«Она стоит у окна. С оружием. Неужели чует? Вот это интуиция, ого.»

Он мягко спрыгнул с подоконника вниз, придержав себя левитацией, выбрал из горы мусора у подъезда доску, встал на неё и медленно поднялся к окну, сняв отводящее глаза заклинание в последний момент. Эльви даже не дёрнулась, как будто точно знала, кто он и где.

Он молчал, напряжённо глядя в темноту — по ту сторону окна было совершенно темно, как и по эту, силуэт угадывался, блеск металла револьвера ощущался спинным мозгом, ауру он видел, но совершенно не видел лица, и не мог с уверенностью сказать по ауре, рада она или нет. Ощущение направленного в лоб ствола пропало, Барт улыбнулся — всё-таки рада. Создал в ладонях слабый светляк и поднял ближе к лицу, наклоняясь ближе к стеклу, чтобы свет достал до Эльви, но не достал до кровати. Картина по ту сторону стекла выглядела так странно, что он на секунду испугался, что ошибся окном, но потом понял, что это всё-таки Эльви, просто она в ночной рубашке, он не привык её в таком видеть.

Резко опустив глаза, он продолжил изучать картину по памяти, он мог запоминать визуальные образы очень хорошо, но не надолго, они как будто отпечатывались внутри очень ярко, а потом постепенно тухли и стирались, но в первые секунды он видел их так отчётливо, как будто всё ещё продолжал смотреть. Он видел кружево, много слоёв очень старых и мягких от этой старости кружевных складок, они лежали на коже, сминались в тонких пальцах, скрывались под волосами, которые обрамляли это смятое в пальцах кружево с двух сторон, длинные, как будто от земли до неба, он не видел, где они заканчиваются, и очень хотел это узнать, но не решался. Осторожно подняв глаза, он увидел её пальцы, держащиеся за край подоконника, и тусклый старый револьвер во второй руке, расслабленной, ствол в сторону.

«Хороший знак.»

Он улыбнулся и поднял глаза выше, поймал взгляд Эльви, говорящий: «Ты безгранично обнаглевшее существо без капли совести, но я рада тебя видеть», это было так приятно, что он засиял улыбкой всем телом, он ощущал это и не видел смысла скрывать. Эльви улыбнулась шире и изобразила приглашающий жест в сторону кухни, он кивнул и телепортировался в центр комнаты, потому что вовремя вспомнил, что как бы «спрятал там маяк», хотя это враньё легко проверялось, и не спалила его Эльви только потому, что не горела желанием его палить.

Он стоял в центре пустой тёмной комнаты, не дыша и слушая лёгкие босые шаги, шорох ткани, тихие скрипы старого дома и шелест ветра за окном. Было в этом что-то такое же хрупкое, как это кружево, которому было очевидно больше лет, чем его хозяйке, оно как будто готово было расползтись на волокна прямо под пальцами, особенно если сжать чуть сильнее…

Он убрал руки за спину, чтобы даже случайно не дёрнуть ими куда не следует, он сюда не разрушать пришёл, это он точно знал, хотя ничего в своей собачьей жизни больше не знал точно, но по поводу этого сомнений не было.

«Я хороший мальчик, очень-очень хороший, я не делаю плохих вещей. Я иногда вламываюсь к даме посреди ночи, но это не со зла, и она же сама пригласила, то есть, это нормально и можно. А того, чего нельзя, у меня не было даже в мыслях, да-да, именно так. Честно. Клянусь.»

Он переплетал пальцы за спиной, стоя так ровно, как будто сдавал строевую подготовку, и смотрел на медленно светлеющую полосу под дверью, которая становилась ярче с каждым лёгким шагом по ту сторону двери. Потом дверь приоткрылась, впуская тонкую руку и очень широкий рукав, и вторую руку, держащую блюдце с короткой свечой, которая еле горела и качалась от встречного воздуха, заставляя Эльви прикрывать пламя ладонью. Она как будто несла этот свет, прижимая к себе, и он освещал её одну, укладывая глубокие тени между слоями кружев и делая лицо тонким и призрачным в окружении бесконечных волос.

Она вошла, закрыла за собой дверь и остановилась, еле слышно шепча:

— Привет.

— Привет.

Он стоял ровно и молча, очень надеясь, что она не задаст какой-нибудь неудобный вопрос типа «зачем ты пришёл», потому что ни один ответ не будет выглядеть хорошо в этой ситуации. Она не задала.

— У меня Шайнис в гостях. Бабушка разрешила ей остаться на ночь.

— Круто. Хорошо пообщались?

— Да, отлично. Нам очень много чего нужно было обсудить, — она тихо захихикала, опуская глаза, опять прикрыла пламя ладонью и сделала ещё шаг к столу, осторожно поставила на него свечу и села на табуретку, сказала наполовину шутливо, наполовину виновато: — Садись, рассказывай. Чаем угостить не смогу, потому что у нас газ кончился, а магическую энергию мы всю потратили.

— Могу поделиться, — улыбнулся Барт, немного расслабляясь и садясь напротив, — неси накопитель.

Эльви посмотрела на него с намёком на то, что кое-кто здесь очень оторван от жизни, и сказала мрачноватым шёпотом:

— У меня нет накопителя, я как-нибудь потихоньку, из своего резерва.

— А, ладно, — он опустил глаза, опять чувствуя, что сморозил что-то на богатом, что тут было сильно неуместным — накопители дорогие, их даже средний класс не везде может себе позволить. Мелькнула мысль предложить пополнить резерв, но он не стал — это было очень смело, у них в отделе это иногда делали, но только в крайних случаях, от которых зависела жизнь или успех важных операций. Без острой необходимости лезть к кому-то под природные щиты считалось некультурным, а он тут пытается изображать культурного изо всех сил, так что лучше не надо.

— Я могу нагреть. У меня полный резерв.

Она молчала, он смотрел на свечу как загипнотизированный, потом понял, что молчит слишком долго, и поднял глаза. Эльви улыбалась и поправляла кружевной халат поверх кружевной рубашки, тихо спросила:

— У тебя острая потребность в чае?

— Да. Нет. Я вообще ужин принёс, — он достал из пространственного кармана тарелку с едой, стащенной из столовки, услышал, как Эльви хихикает и закрывает лицо руками, где-то по ту сторону ладоней шепча:

— Барт, ты нормальный?

Он задумался, вздохнул и качнул головой:

— Нет. Я в любом ряду сильно далеко от среднего значения, судьба у меня такая. А что?

— Ты пришёл ко мне поужинать в двенадцать ночи?

— Уже двенадцать?! — неслышно выдохнул он, схватился за часы и завопил ещё возмущённее и ещё беззвучнее: — Одиннадцать двадцать две, не пугай меня! У меня дуэль на двенадцать, я думал, я опоздал! Фух… Никогда не округляй время, ты меня до инфаркта доведёшь.

— Хорошо. А что за дуэль? — она выглядела довольно спокойно для таких вопросов, как будто вообще за него не переживала, он не понимал, льстит это ему или обижает. Вздохнул и сказал, как шутку:

— Я вызвал своего непосредственного начальника.

— Ты вызвал? За что?

— Он обидел мою сестру.

— Как?

Барт посмотрел на неё с лёгкой аристократической укоризной:

— Я не спрашивал, это некультурно. Она сказала, что обидел, я вызвал. А как — это пусть никто никогда не узнает. Я подозреваю, что он глупо пошутил, она этого не любит.

— Сурово, — усмехнулась Эльви. Барт мрачно вздохнул, изо всех сил пытаясь делать ироничное и несерьёзное лицо:

— Сурово будет в полночь, когда он размажет меня по залу, он гораздо более хороший боец, чем я, он чемпион страны. Я, скорее всего, завтра не приду, не удивляйся, если что.