Гений

Ему самому было нечего рассказывать — с ним не происходило ничего интересного за пределами работы, а про работу рассказывать было нельзя, поэтому он слушал, шутил, задавал наводящие вопросы и опять слушал, ему всё нравилось. Иметь возможность не выбалтывать всё подряд было приятно, он чувствовал такую силу и власть над собой, когда прикусывал язык и оставлял своё мнение при себе, как будто открыл в себе новый талант, вроде левитации, это ощущалось круто.

Они приготовили суп, съели его при свечах, поставили чайник, Эльви достала орехи и печенье от Шайнис, которое Шайнис сама испекла, специально для того, чтобы отпраздновать своё триумфальное возвращение, и сама лично попросила передать Барту. На вкус было как победа с большими потерями с нашей стороны. Но он съел.

Они пили чай и шутили на тему учёбы, когда в кухню вошла, сонно щурясь, очень толстая чёрно-белая кошка, безошибочным движением достала из-под шкафа железную миску и требовательно постучала её дном о пол, наступая на край. Барт замер с раскрытым ртом, Эльви рассмеялась и встала, взяла миску, дала кошке супа, пожелала приятного аппетита и вернулась за стол, понимающе улыбнулась Барту и сказала:

— Да, она умеет получать от жизни всё, что захочет.

— Как ты её научила?

— Это она меня научила, — улыбнулась Эльви, шутливо закатила глаза: — Услышишь этот колокол часов в шесть утра, поскачешь кормить как миленький.

Он впечатлённо качнул головой, глядя на кошку, шустро уплетающую суп:

— Я вообще не знал, что они дрессируются.

— Они не дрессируются, они людей дрессируют. Вот, смотри — она мясо выбрала, сейчас пойдёт клянчить твоё. Про меня она знает, что я не дам, а ты ещё под вопросом. Смотри, смотри, — она указала глазами на кошку, которая действительно оставила в своей миске только овощи, облизала усы, осмотрелась и пошла к Барту, медленными шагами, похожими на кокетливую женскую походку от бедра, он сам не заметил, как уже тянул к ней руки и улыбался как слюнявый придурок.

Кошка обнюхала его пальцы, боднула лбом колено, дала себя взять на руки и всласть поутыкаться лицом во все мягкие места, замурлыкала, расслабилась и улеглась кверху пузом, как будто совершенно ей его тарелка и не интересна. Ему было всё равно, он гладил её по всей поверхности, с восторгом прошептал:

— Офигеть, какая же она толстая!

— Она беременная, — иронично вздохнула Эльви, Барт замер и резко поднял ладони, с опасением глядя на кошку, на Эльви и опять на кошку. Кошка выглядела обычно, он опять посмотрел на Эльви, Эльви закатила глаза и усмехнулась: — Это не болезнь, её можно гладить, просто не дави и не роняй.

— Я и не собирался, — пробурчал Барт, пытаясь скрыть смущение и облегчение, опять осторожно погладил кошку по выставленному пузу, она была явно не против и он расслабился, погладил сильнее. Потом заметил, что кошачье пузо шевелится отдельно от кошки, стал щупать внимательнее, кончиками пальцев, нащупал маленькую кошачью ногу, и ещё одну рядом, дал котёнку пять одним пальцем, котёнок толкнул его лапой в ответ, Барт улыбнулся и мечтательно вздохнул: — Котята это классно, я бы себе завёл парочку, если бы не в общаге жил.

Эльви мрачно фыркнула, отворачиваясь и глядя на миску с недоеденным супом:

— Ага, я тоже так думала. Долго хотела кошку, уговаривала маму с бабушкой, они согласились, но только на кота. Я нашла её на улице, когда она совсем маленькая была, все думали, это кот, называли Сэм. А потом он взял и родил, переименовали в Саманту. Я думала — класс, котята, уж начала искать им хозяев. Потом прихожу — они в ведре плавают головой вниз. А бабушка говорит: «Теперь понятно, почему я хотела кота, а не кошку? Вот так теперь и будет всегда». Это уже три раза было. И скоро опять будет. А она потом ходит зовёт их.

Барт сидел как оглушённый, опустил глаза на кошку, которая лежала совершенно спокойная, погладил её пузо, осторожно посмотрел на Эльви и тихо сказал:

— Жесть какая.

— А куда их девать? Питомник на сто котов устроить? Мы их не прокормим. А не выпускать её невозможно, она орёт и не даёт спать, я пыталась её запереть, её бабушка выгнала.

Тишина в комнате повисла такая жуткая, что жизнерадостное кошкино мурлыканье звучало оглушительно, Барт держал ладони на её боках и чувствовал, как там внутри шевелятся и толкаются котята. Ему не то чтобы было очень жалко котят, но было странное жуткое ощущение отторжения всей ситуации. Он родился на Синем Камне, где каждый сопляк знает, что мир совсем не сладкая конфетка, так что за своё место в жизни надо сражаться каждый день, иначе останешься на обочине, но у этих сопляков был шанс, у каждого рождённого был шанс выжить, если он достаточно крепкий. Сам Барт из-за своего слабого здоровья прошёл по краешку, он знал об этом, и был благодарен тем, кто о нём заботился, но вот только что вдруг осознал, что они могли и не заботиться, просто приговорить его изначально.

«Но они этого не сделали. Они же люди, и я человек, я имел право на свой шанс. И мне его дали.»

Он посмотрел на кошку, на Эльви, хитро улыбнулся и шепнул:

— Хочешь, украдём их?

Эльви слабо улыбнулась, как будто считает его наивным дурачком, он сделал лицо посерьёзнее и сказал более взрослым тоном, как план операции:

— Я знаю цыньянский храм, там полно котов, стопудово есть недавно родившие кошки, они всегда принимают чужих котят, их выкормят. Сначала приёмные кошки, потом жрицы, потом мышей ловить научатся. Им там будет хорошо, это богатый храм, и там считается, что храмовая кошка приносит удачу и благополучие, так что богатые цыньянцы их за деньги покупают и к себе во дворцы забирают, талисманом работать, это карьера мечты. А кошке я на будущее противозачаточный амулет сделаю, пусть наслаждается брачным периодом без последствий.

Эльви улыбнулась чуть менее угрюмо, закатила глаза:

— Как всё просто.

Барт изобразил гениально-магический снобизм и кивнул:

— Министерство ничьих собачьих дел, решает вопросы с кошками. Быстро, качественно, незаметно. За еду. Но только если с чаем.

Эльви тихо рассмеялась, Барт почувствовал себя увереннее и сказал предельно деловым тоном:

— Серьёзно, скажи мне, когда они родятся, устроим им спасательную операцию по переброске в безопасное место.

— Кем ты работаешь? — шёпотом поинтересовалась Эльви, с таким видом, как будто спалила его по всем фронтам, но будет молчать из вежливости. Он изобразил ненатурально невинное лицо и кокетливый тон:

— Документы заполняю.

Эльви рассмеялась, он сделал вид, что его это возмутило, показал трудовые мозоли на пальцах и сказал:

— Да правда заполняю! Я за сегодня и вчера написал страниц сорок, и это не предел, бывает и похлеще.

— Зачем тебе столько писать?

— Отчёты, — закатил глаза он, признался с тяжким вздохом: — Я правда заряжаю артефакты, и ремонтирую иногда, и пишу отчёты, если что-то сломалось — что именно, почему, как переделать, чтобы больше не ломалось, всё такое.

— Так ты правда можешь сделать противозачаточный амулет?

— Да, конечно. Я не думаю, что для кошек есть какая-то специфика, но на всякий случай уточню у учителя. Он будет считать меня странным, но я как-нибудь это переживу, не в первый раз. Я сделаю.

Она как-то подозрительно замолчала, Барт сначала не обратил внимания, занятый подсчётом кошачьих ног в недрах кошачьего пуза, потом понял, что голос Эльви на последнем вопросе звучал как-то странно, и поднял на неё глаза. Она сидела хмурая и задумчивая, потом поняла, что он на неё смотрит, посмотрела в глаза, отвернулась, но собралась с силами и повернулась опять. Сказала тихо, но уверенно: