Гений

Вдруг я замираю.

– Что случилось? – резко спрашивает Каэдэ.

Я поднимаю палец. Мой взгляд замер на знакомой фигуре, пробирающейся сквозь толпу.

Томас.

Этот деятель проследил наш путь от самого Лос-Анджелеса. Он время от времени останавливается, чтобы задать вопрос вроде бы случайным солдатам. С ним собака такой белизны, что отсюда, с высоты, она светится, точно маяк. Я протираю глаза – уж не галлюцинация ли это? Нет, он здесь. Он протискивается сквозь толпу, держа руку на поясе у пистолета, в другой руке поводок громадной белой овчарки. За ним движется небольшая цепочка солдат. Мои конечности на мгновение немеют, и внезапно перед глазами встают картины: Томас целится из пистолета в мою мать, Томас избивает меня до полусмерти в комнате допросов Баталла-Холла. Видения окрашены в красный цвет.

Каэдэ понимает, что приковало мое внимание, и тоже смотрит вниз. Ее голос возвращает меня к действительности.

– Он приехал за Джун, – шепчет она. – Шевелись.

Я тут же перебираюсь вверх по балкам, хотя все мое тело содрогается.

– Джун? – шепчу я в ответ, чувствуя, как во мне закипает злость. – Так вы, Патриоты, именно его пустили по следу Джун?

– Для этого имелись веские основания.

– Какие же?

Каэдэ нетерпеливо вздыхает:

– Томас ничего с ней не сделает.

Не дергайся, не дергайся, не дергайся. Я заставляю себе двигаться дальше. Теперь у меня нет другого выбора – только довериться Каэдэ. Руки трясутся, и я делаю над собой усилие, чтобы унять дрожь, подавить в себе ненависть. Мне невыносима мысль о том, что Томас дотронется до Джун. Если я не выкину это из головы, то не смогу сосредоточиться ни на чем другом.

Не дергайся.

Внизу под нами патруль Томаса продирается сквозь толпу. Он приближается к лифту.

Мы добираемся до корпуса воздухолета. Со своего места я вижу цепочку солдат – ждут, когда можно будет подняться по пандусу. И тут слышу, как белая овчарка тявкает в первый раз. Теперь Томас со своими людьми стоят на одной из лифтовых площадок. На той же, откуда садились в кабину мы. Теперь собака лает без перерыва, задрав нос к дверям лифта и махая хвостом. Смотри вперед. Шевелись.

Я снова кидаю взгляд вниз: одну руку Томас крепко прижимает к уху – вероятно, у него наушник. Он замирает на минуту, словно пытаясь понять, что услышал. Потом вдруг отдает команду своим людям, и они устремляются прочь от лифта. Назад в толпу солдат.

Вероятно, они нашли Джун.

Мы двигаемся в полумраке под потолком дока, пока не подбираемся достаточно близко к неосвещенной стороне воздухолета. Она футах в десяти от нас, на ней единственный металлический трап, идущий вертикально вдоль борта до верхней палубы. Каэдэ устраивается поудобнее на металлических балках.

– Ты прыгай первым, – велит она. – У тебя лучше получается.

Пора пошевеливаться. Каэдэ освободила мне достаточно места – угол для прыжка удобный. Я устойчиво упираюсь ногами, изготавливаюсь и, надеясь, что нога не подведет, делаю гигантский прыжок. Мое тело с приглушенным стуком ударяется о металлические ступени, и я сжимаю зубы, чтобы не закричать. Боль пронзает заживающую ногу. Я выжидаю несколько секунд – пусть пройдет напряжение, потом карабкаюсь по трапу. Патруль внизу я отсюда не вижу, но это означает – как хочется думать, – что и они нас не видят. Больше того, я надеюсь, что они вообще ушли. Слышу за спиной, как прыгает Каэдэ; она ударяется о трап в нескольких футах подо мной.

Наконец я добираюсь до мусоропровода. Отталкиваюсь от трапа, хватаюсь руками за край лотка и, подтянувшись на руках, перемещаюсь в темноту. Я снова чувствую резкую боль, но нога полна новообретенной энергии, я ощущаю силу, которой в ней давно уже не было. Я отряхиваю руки и встаю. Первое, на что я обращаю внимание, – холодный воздух в мусоропроводе. Вероятно, охлаждают внутренние помещения корабля перед стартом.

Несколько секунд – и Каэдэ тоже подтягивается. Она морщится, потирая бинты на своей незажившей руке, потом толкает меня в грудь.

– Никогда не останавливайся посредине подъема, – выговаривает она мне. – Всегда двигайся вперед. Твоя импульсивность может дорого нам обойтись.

– Тогда не давайте мне повода проявлять импульсивность, – огрызаюсь я. – Почему вы не сказали, что Томас придет за Джун?

– Я в курсе ваших отношений с этим капитаном, – отвечает Каэдэ.

Она щурится, вглядываясь в темноту, потом дает знак подниматься по мусоропроводу.

– К тому же Рейзор решил, что не стоит тебя заранее волновать.

Я готов ответить, но Каэдэ бросает на меня остерегающий взгляд. Я не без труда проглатываю злость. Напоминаю себе, почему оказался здесь. Ради Идена. Если Рейзор считает, что Джун будет в безопасности под присмотром Томаса, так тому и быть. Но что сделают с Джун республиканцы, когда она окажется в их руках? А если что-то не заладится и Конгресс или суд предпримет действие, не предусмотренное Рейзором? Откуда у него такая уверенность? Вдруг возникнут проблемы?

Мы с Каэдэ пробираемся вверх по мусоропроводу и наконец оказываемся на нижнем уровне «Династии». Прячемся до взлета за лестничным колодцем отдаленного хвостового двигателя – пойдем дальше, когда паровые поршни придут в действие и мы ногами почувствуем давление корабля, взлетающего с посадочной площадки. Я слышу, как по бортам слетают гигантские причальные тросы, всплеск аплодисментов экипажа, радующегося очередному успешному взлету.

Проходит полчаса, злость наконец стихает, и мы появляемся из-за лестничного колодца.

– Пойдем сюда, – бормочет Каэдэ, когда мы добираемся до крохотного коридора, откуда можно пойти в двух направлениях: к двигателям или прямо на нижние этажи.

– Иногда они проводят внеплановые осмотры у входов на нижние палубы. В моторном отсеке у нас, вероятно, будет меньше проблем.

Каэдэ замолкает, прижимает руку к уху, сосредоточенно хмурится.

– Что там?

– Похоже, Рейзор на связи, – отвечает она.

Мы идем дальше. Нога побаливает, и я чуть прихрамываю. Мы поднимаемся еще по одной лестнице – она ведет в моторный отсек; по пути сталкиваемся с двумя солдатами и наконец добираемся до этажа, обозначенного номером шесть, – там лестница заканчивается. Некоторое время идем по этому коридору, потом останавливаемся перед узкой дверью. На ней табличка: «К моторным отсекам А, B, C, D».

У двери стоит одинокий часовой. Он поднимает голову, видит нас и распрямляется, прогоняя сутулость.

– Вам двоим что надо? – ворчит он.

Мы небрежно ему салютуем.

– Нас послали найти тут кое-кого, – лжет Каэдэ. – Из персонала моторного отсека.

– Да? И кого же? – Он, неодобрительно прищурившись, смотрит на Каэдэ. – Ты пилот, ты должна быть на верхней палубе. Там проводят инспекцию.

Каэдэ готова возразить, но я обрываю ее, напуская на лицо глуповатое выражение и говоря единственное, что, как мне кажется, не вызовет у него вопросов.

– Ну ладно. Как солдат солдату. – Я украдкой кидаю взгляд на Каэдэ. – Мы, так сказать… ищем местечко, где бы нам… ну, ты понимаешь. Решили, что в моторном отсеке будет самое то. – Я с извиняющимся видом подмигиваю ему. – Уже сколько недель пытаюсь с ней пообжиматься, а тут еще и операция на колене помешала.