Генрих Гиммлер

В управлении лагерями Гиммлер продолжал политику Гитлера по принципу «разделяй и властвуй». В 1936 году он предусмотрительно не дал Гейдриху полной власти; и контролирующая служба Эйке, и коммерческое управление Поля были, с точки зрения Гейдриха, чуждыми элементами, вторгавшимися в его единоличное управление заключенными. Поскольку его целью было уничтожение «низших» расовых элементов, любое событие, даже имеющее самые низменные цели, продлявшее жизнь узников, дававшее им дополнительную пищу, вступало в противоречие с миссией Гейдриха. Попытка извлечь коммерческую выгоду из лагерей, наполовину оканчивавшаяся неудачей, с самого начала была саботирована в результате соперничества, развивавшегося между теми, кто управлял лагерями. Контроль за работой жертв поручили закоренелым преступникам, которых эсэсовцы поместили в лагеря, что явилось источником новых мучений и эксплуатации заключенных.

На печально известной конференции после погрома в ноябре 1938 года Геринга, который был председателем, интересовало лишь то, как избежать дальнейших потерь для империи, отбирая собственность, которая, хоть и была захвачена евреями, на самом деле не всегда принадлежала им, и в любом случае была застрахована от повреждений и воровства. Единственным интересом Гейдриха была статистика разрушения и избежание какой-либо компенсации. Он говорил о том, что в течение нескольких месяцев Австрию покинуло 50 000 евреев, в то время как Германию покинуло лишь 19 000. Он хотел, чтобы евреи были отделены и изгнаны из немецкого сообщества как можно скорее. Фактически, Гейдрих заранее сделал все, что мог, чтобы погром имел эффект; проконсультировавшись с Гиммлером в Мюнхене, он дал шефу государственной полиции подробные инструкции о том, как контролировать антиеврейские демонстрации, чтобы предотвратить повреждения имущества немцев. После погрома он провел серию арестов евреев, чье присутствие в Германии оскорбляло его представления о приличии и порядке.

Хесс, которого в 1938 году назначили адъютантом к начальнику Заксенхаузена, вспоминает проверку лагеря Гиммлером летом 1938 года. Он взял с собой Фрика, министра внутренних дел, для которого это был первый визит в концентрационный лагерь. Гиммлер был «в самом веселом настроении и был явно доволен тем, что наконец может показать министру внутренних дел и его чиновникам один из секретных и печально известных концентрационных лагерей». Гиммлер отвечал на вопросы «спокойно и любезно, хотя часто саркастически». После осмотра лагеря коллег пригласили обедать.

Удачное вторжение в Австрию пробудило у Гиммлера вкус к внешней политике. Гитлер стал использовать его, как и Геринга, хотя и с меньшими полномочиями, для полуофициальных дипломатических поручений наряду с формальными переговорами, которые вело Министерство иностранных дел во главе с Риббентропом, получившим должность в начале 1938 года. Гиммлер стал одним из близких и самых доверенных подчиненных Гитлера. Хотя их отношения оставались официальными, Гиммлер стал в определенной степени признанным компаньоном, который, в отличие от генералов, делавших все возможное, чтобы отговорить Гитлера от грандиозных планов войны, всегда беспрекословно поддерживал Гитлера и, если его просили, советовал, как лучше вести эту политику. Гиммлер возглавлял делегацию, принимавшую фюрера в Линце, а через несколько недель, в мае, он среди других избранных сопровождал Гитлера во время визита в Италию, где вместе с фюрером остановился в Квринале, королевском дворце. Кто-то слышал, как он заметил: «Здесь дышится как в катакомбах», и эти слова донесли королю.

Тем не менее, Гитлер чувствовал, что Гиммлера стоит выдвигать как дипломата; до этого его посылали в Италию в 1936 и 1937 годах с визитами доброй воли, и каждый раз он брал с собой Гейдриха. Были установлены дружеские отношения с Боччини, министром полиции правительства Муссолини, и с самим Муссолини, который лично встретился с Гейдрихом, когда Гиммлер заболел во время второго визита.

С 1938 года Гиммлер использовал против Министерства иностранных дел и верховного командования ту же стратегию, с помощью которой подорвал власть Геринга над полицией. Он поддерживал дружеские отношения с Риббентропом, одновременно вторгаясь в обязанности Министерства иностранных дел, или передавал копии документов за рубеж через шпионов СД. После разговоров с Гитлером, в которых упоминалось о том, что западные силы могут использовать Северную Африку для контрнаступления на Европу, самый умный агент разведки из штата Гейдриха — Шелленберг — осенью 1938 года был послан в Западную Африку с рискованной миссией шпионить за портами. В январе следующего года Гиммлер сделал доклад перед своим штабом о собственных беседах с японским послом относительно договора, который укрепил бы Тройственный пакт, и предпринимаемых Японией попыток подослать агентов в Россию для убийства Сталина. В мае 1939 Чиано сообщал о том, что Гиммлер советовал Италии установить в Хорватии протекторат — политику, противоположную политике Риббентропа, желавшего оставить Югославию нетронутой. В следующем месяце Гитлер поручил Гиммлеру сложную задачу вести переговоры с итальянским послом Бернардо Аттолико о переселении тирольских немцев в Германию. Это было первое из массовых передвижений населения на расовой почве, которое было так созвучно этническим чувствам Гиммлера.

Амбиции Гиммлера, касающиеся Чехословакии, привели к тому, что в 1938 году они с Гейдрихом создали диверсионно-десантный отряд СД, который должен был следовать за германской армией, чтобы «обеспечить безопасность политической жизни и национальной экономики». Гиммлер также надеялся получить контроль над корпусом ополчения, который, как справедливо полагал Браухич, имел отношение к армии. За 4 дня до Мюнхенского договора, когда вторжение в Чехословакию казалось уже решенным делом, Гиммлер сообщил Генлейну, предводителю корпуса ополчения, что он поступает под его личное командование, а также подтянул к границе шесть батальонов охраны из отрядов «Мертвая голова» без санкции верховного командования, которое отменило его приказы Генлейну и дало инструкции о том, что солдат СС должны контролировать военные. Приказ заканчивался так: «Все дальнейшие меры должны согласовываться между верховным главнокомандующим армии и рейхсфюрером СС».

Мюнхенский договор, заключенный 30 сентября 1938 года, разрешил эту ситуацию, казавшуюся безвыходной. Гитлер, как обычно, не очень огорчился, узнав, что Гиммлер пытается расстроить планы армии; это отвечало его инстинкту самосохранения. Фактически, не далее, как 17 августа, он издал декрет о том, что особые вооруженные силы Гиммлера, будущие Ваффен СС, являются исключительно войсками партии под командованием Гиммлера и не подлежат контролю со стороны армии или полиции. 26 августа Гиммлер был среди лиц, сопровождавших Гитлера при осмотре западных укреплений. Возможно, эти знаки внимания и привели к тому, что Гиммлер превысил свои полномочия. Ожидалось, что если кампания против Чехословакии перерастет во вторжение, его роль будет заключаться в провоцировании инцидентов на границе и установлении полицейского контроля над территорией сразу после ввода в страну армии. Его планам, однако, не суждено было осуществиться. По свидетельству Чиано, тонкий наблюдатель, Гиммлер был «в отчаянии оттого, что было достигнуто соглашение, и война, казалось, предотвращена». Но Гитлер решил четко разделить командование СС и армии. К сентябрю 1939 года Гиммлер получил 18 000 человек, имеющих военную подготовку (в 1940 году эти силы были названы Ваффен СС) в дополнение к отрядам «Мертвая голова» и различным ответвлениям СС и гестапо.

Гиммлер заразился военной лихорадкой от Гитлера и объединился с Риббентропом с целью убедить фюрера любой ценой завоевать Европу. Геринг и верховное командование вели двойную игру, потакая Гитлеру спешными приготовлениями к войне, и в то же время делая все, что было в их силах, чтобы отложить начало военных действий. Что касается Геринга, то он параллельно вел переговоры и о войне, и о мире, прекрасно зная, что Германия плохо подготовлена к военным кампаниям, которые могут развернуться на Восточном и Западном фронтах. Для Гиммлера, чье военное чутье было так же незначительно, как и его знание стратегии, война была просто средством утверждения расового превосходства, и у него не было сомнений в ее исходе. Сэр Невиль Гендерсон, британский посол в Берлине, писал, что в сентябре 1938 года, так же как и в августе 1939, Риббентроп и Гиммлер были главными помощниками Гитлера в развязывании войны. По свидетельству Гендерсона, действия Гитлера часто были вызваны сфабрикованными ими ситуациями, которые, по их расчетам, могли подтолкнуть фюрера к развязыванию войны [51] . Лорд Галифакс подтвердил это мнение в отчете, написанном в январе 1939 года для представления Рузвельту и французскому правительству. Гердлер, один из самых выдающихся деятелей немецкого Сопротивления, в своих письмах в Мюнхен также связывает имена Риббентропа и Гиммлера, называя их главными агентами, вынуждающими Гитлера к войне. Не удивительно, что Гиммлер сопровождал Гитлера и Риббентропа в Прагу 15 марта после страшных событий, происходивших ночью в берлинской рейхсканцелярии, когда Гитлер, Риббентроп и Геринг заставили престарелого чешского президента, у которого случился сердечный приступ, подписать капитуляцию и смириться со страшным вторжением Германии. Гиммлер сделал Карла Германа Франка, предводителя корпуса ополчения и госсекретаря при новом немецком протекторе, фон Нойрате, шефом полиции и СС. Франк, номинально являвшийся подчиненным Нойрата, на практике подчинялся только Гиммлеру. Таким образом, администрацией Чехословакии управляли из Берлина, и в стране снова начались аресты.

51

См. книгу Гендерсона Провал миссии, стр. 111.

В июне Гиммлер участвовал в важном собрании Совета обороны рейха, на котором присутствовали высшие чины военной и гражданской администрации. Председателем был Геринг, а темой собрания была подготовка к надвигающейся войне. Гиммлер ручался, что узники его лагерей принесут пользу на военных работах.

Операцию, представлявшую собой первоначальный вклад Гиммлера в гитлеровский план нападения на Польшу, назвали в его честь. По иронии судьбы операция «Гиммлер» должна была стать актом жестокого и отвратительного обмана. Основной план провоцирования инцидентов на границе для того, чтобы иметь подходящий повод для вторжения, созрел в голове Гиммлера, когда он собирался принять участие в наступлении на Чехословакию, но на этот раз его хитрости не понадобились. В случае с Польшей нужно было нечто большее, и ответственным за операцию назначили Генриха Мюллера, возглавлявшего гестапо. Частью плана было то, что отряду заключенных концлагерей, одетых в польскую форму, выдадут смертельное лекарство, а они впрыснут его себе в нужный момент и какое-то время будут находиться на грани жизни и смерти. Жертвы выступали в плане под кодовым названием «консервы». Их тела будут сфотографированы для публикации и показаны представителям прессы, сопровождающим немецкую армию.

История сфабрикованного нападения и сопутствующие ей зверства стали известны в Нюрнберге после войны из письменных показаний служащего СД, который 31 августа возглавлял налет на немецкую радиостанцию в Глейвице, недалеко от границы с Польшей. После заявления об этом случае в Нюрнберге эсэсовец бежал, о нем ничего не было известно, а в 1964 году он появился под собственным именем и продал историю журналу «Штерн». В Нюрнберге он рассказывал о том, как совершил налет на радиостанцию вместе с другим немцем, говорившим по-польски, который произнес в эфире провокационную речь против рейха, а в последнюю минуту сыграл умирающего солдата, в которого якобы стреляли поляки. Такова была операция «Гиммлер», первая преступная акция, с которой 1 сентября 1939 года вторжением в Польшу началась вторая мировая война [52] .

52

См. М. В. Т. III, стр. 191–192.

IV Тайные соперники

Нелегко определить хрупкое соотношение власти между нацистскими лидерами в начале войны. После успеха в Австрии и Чехословакии Гитлер отгородился от других, стал более властным и деспотичным в своих действиях и менее восприимчивым к советам и давлению, имевшим целью изменить его политику. Если в 1938–1939 гг. Риббентроп и Гиммлер, по свидетельствам современников, были более активными сторонниками войны, чем Геринг и Геббельс, то лишь потому, что они с большей готовностью откликались на энтузиазм Гитлера. Они слепо поддерживали его движение к войне, не имея ни малейших сомнений в полной готовности Германии к военным действиям, в чем сомневался Геринг. Геббельс с лета 1938 года временно был в немилости у фюрера, так как попросил освободить его от обязанностей, чтобы он смог развестись и жениться на чешской актрисе Лиде Бааровой. После случаев с Ремом и Бломбергом, а позже и с Браухичем, верховным главнокомандующим армией, который пережил мучительный развод и женился на молоденькой девушке, Гитлеру уже надоело видеть любовные похождения подчиненных, мешающие им сосредоточиться на его грандиозных стратегических планах. Осторожная связь Гиммлера с его секретаршей Хедвиг была гораздо менее разрушительной. По свидетельству Линды Гейдрих, Гиммлер в результате своего спокойного романа стал совершенно другим человеком. Под влиянием Хедвиг он даже перестал носить цепочку, поддерживающую пенсне, и стал стричься не так коротко.