География растений

контрасте между безжизненными, голыми скалами и роскошной

растительностью, как бы островами развивающейся среди них. Там,

где эти скалы менее прорезаны расселинами, вода задерживается на

их поверхности, а там, где последняя покрыта землей (как, например,

по восхитительным побережьям Албанских озер), даже в самой

Италии, имеются свои дубовые леса, такие тенистые и зеленые, что

обитатель севера мог бы только позавидовать.

Точно так же пустыни по ту сторону Атласа8 и неизмеримые

равнины или степи Южной Америки должны рассматриваться как

чисто местные явления. Последние покрыты, по крайней мере во

время дождливого периода года, травой и низкими, почти

травянистыми мимозами; первые же—представляют собою моря песка в

глубине старого материка, большие, лишенные растительности

пространства, обрамленные вечнозелеными, покрытыми лесом, берегами.

Только одиночные пальмы напоминают путешественнику о том,

что и эти пустыни составляют часть живой природы.

Вследствие обманчивой игры света, являющейся результатом

излучения тепловой энергии, основания стволов этих пальм то

кажутся свободно висящими в воздухе, то их перевернутое

изображение повторно отражается в волнообразно струящихся слоях воздуха.

К западу от Перуанской цепи Анд, на побережьях Тихого океана,

нам потребовались недели, чтобы пересечь такие же безводные

пустыни. Происхождение последних, это отсутствие растений на

большом протяжении в местностях, где кругом господствует полная

силы растительность, представляет собою недостаточно изучавшееся

географическое явление, представляющее собою бесспорно

результат древних революций в природе (затоплений или вулканических

изменений в земной коре). Если какая-либо местность когда-либо

лишалась своего растительного покрова, если песок подвижен и

лишен источников воды, если восходящие потоки горячего воздуха

препятствуют выпадению дождевых осадков, то должны пройти

тысячелетия, прежде чем жизнь от зеленых краев снова проникнет

в глубь пустыни.

Но тот, кто способен одним взглядом обнять природу, кто умеет

отрешиться от местных явлений, тот увидит, как с нарастанием

тепла, от полюсов к экватору, также постепенно увеличивается

и органическая сила и полнота жизни. Но, и при этом нарастании,

каждой части земного шара присущи свои красоты: тропикам — раз-

нообразие и величина растительных форм, северу—вид лугов и

периодически вновь пробуждающейся, при первом дуновении

весеннего воздуха, природы.

Каждая зона имеет помимо своих собственных преимуществ

также и присущий ей характер. Допуская известный произвол в

ненормальном развитии отдельных частей, исходная сила

организации связывает все животные и растительные организмы

постоянными, вечно повторяющимися типами.

Так же как каждому органическому существу присуща

определенная физиономия (а описательные ботаника и зоология, в узком

смысле этого слова, и представляют собою классификацию животных

и растительных форм), точно так же существует и физиономия

природы, присущая исключительно каждой отдельной зоне земли.

То, что художник обозначает выражениями: швейцарская

природа, итальянское небо, основывается на смутном ощущении этого

местного характера природы. Синева неба, освещение,

поднимающиеся вдали испарения, облик животных, сочность трав, блеск

листвы, очертание гор, — все эти элементы определяют общее

впечатление какой-либо местности.

Правда, одни и те же горные породы: трахит, базальт,

порфировый сланец и доломит образуют под всеми широтами группы скал

одинаковой физиономии. Диоритовые скалы Южной Америки и

Мексики сходны с таковыми германских Фихтельгебирге, точно так же,

как среди животных форма алько или родоначальная раса собак

Америки сходна с европейской расой. Вследствие ли того, что

неорганическая кора земли как будто не зависит от климатических

влияний, потому ли, что разница климатов, в зависимости от различия

в географических широтах, возникла позже горных пород, потому ли,

что отвердевающая, поглощающая и излучающая тепло земная

масса сама определяет свою температуру, вместо того, чтобы