Герцог грозового мира

Затем он более-менее пришел в себя, убрал хлеб, задвинул в угол стакан, предварительное побрызгав водой на лицо, закрыл окно шторой и начал думать. Многое пронеслось среди мыслей, и теперь настала пора подводить этому итог. Эстилис и подвел. Он ехал в столицу Объединенного Мира, чтобы закрепить свое звание Эссентессера, а после этого следовало делать то же, чем он занимался и раньше, только с более серьезными противниками и на качественно новом уровне.

Эстилис убрал шторы и задумчиво поглядел сквозь трехслойное стекло на тот регион, в который ехал. Они мчались мимо небольшого города: разной высоты кирпичные здания, кое-где дымящие трубы, лошади, повозки, один автомобиль. Если смотреть в окно едущего поезда, почти и не увидишь отличий от других мест, более знакомых, более близких.

Он взял в руки стакан и допил остатки воды, уже теплой после полутора часов в обогреваемом вагоне. На улице давно властвовали осенние холода, ветры и дожди, а в Квемере, кажется, успел выпать первый снег. Омывавшийся теплым течением Грозовой Мир от этого не страдал, но и в нем происходило постепенное увядание природы. И все равно сейчас, наверное, цвели фиалки - сиреневые, малиновые и почти бордовые, с ярким желтым центром.

Эстилис опять глянул на часы. Странно, его начало утомлять ожидание - это было от нервов. Война вымотала их все, изодрала, измочалила и выбросила, осталось совсем немного - и те больше мешали, чем помогали, поэтому он старался обходиться без них. Час шестнадцать. Близко и при том слишком далеко.

Городок остался позади - замелькали деревья. Эстилис негромко вздохнул. Возвращение в Грозовой Мир ждало уже дней через пять, после всех визитов к Эссентессерам, включая и первого из Грозовых Эссентессеров. Мальс Хорана. Мальс Хор. С двумя этими фамилиями его не сильно-то уважали, но Мальс Эссентессер стал большим удивлением для всех, и в Хасе никто не находил должного объяснения этому. Объяснение Эстилису надлежало найти самому, и желательно - в эти пять дней. Они обещали быть насыщенными.

Поезд повернул, так что из окна можно было некоторое время видеть бодро пыхтящий паровоз, а затем железная дорога пару раз вильнула, и на горизонте появилась голубая гладь, более темная, чем непривычно солнечное осеннее небо. Там плескалось Бурое Море, в свое время подарившее столько благ и преимуществ будущей столице Объединенного Мира. Конечно, это море было совсем не таким, каким оно неистово билось в родные берега. Эстилис невесело усмехнулся. И когда он избавится от вечных сравнений старого и нового? Может, сегодня, а может, никогда, слишком уж важным это казалось тому обрывку души, который ещё оставался живым.

Поезд мчался, а рядом с ним стремительно летела какая-то птица - наверное, чайка, но, возможно, и кто-то другой, например, стриж. Проносились деревья, кусты, какие-то деревушки, а затем открывались обширные поля, снова позволяя любоваться морем вдали. Эстилис отвел глаза от окна и вытащил из того же чемодана лист бумаги, перьевую ручку и плотно закрывающуюся дорожную чернильницу. Раз уж ему расхотелось думать в этот последний час дороги, то почему бы и не заняться делом?

“Дорогая!” - вывел каллиграфическим почерком кончик ручки. Обычно Эстилис писал более мелко и без завитушек, но адресат письма заслуживал подобных излишеств. Он некоторое время раздумывал над началом, сомневаясь, не слишком ли вульгарно оно прозвучит для дамы, с которой они в последний раз виделись полгода назад. Доставать новый лист не хотелось, поэтому ручка заскрипела дальше. Покончив с муками слова, Эстилис откинулся на спинку сидения и внимательно перечитал.

“Дорогая!

Уж сколько прошло времени с того момента, как ваш взгляд приветливо отвечал на мои слова, и я боюсь, что мой облик вместе с моим именем мог за это время окончательно стереться из вашей памяти, ведь рядом с вами почти всегда есть не менее интересные люди, чем ваш покорный слуга. Тем не менее, я заверяю вас, что ваше лицо останется со мной навеки, сколько бы лет ни прошло.

Возможно, с моей стороны было бы эгоизмом надеяться, что вы все ещё помните меня и надеетесь на встречу. Если я хоть в чем-то могу быть вам полезен и приятен, то жду ваших писем по указанному на конверте адресу. Это не шутка и не розыгрыш, просто примите как данность, что ваш волшебный голос и ваши глаза покорили сердце одного из Эссентессеров. Если я могу рассчитывать на малейшие проявления теплых чувств с вашей стороны, приходите завтра в полдень в кафе “Клен”, я буду ждать вас до двух часов.

С искренней надеждой на взаимность, Эстилис Тиргирхольд (Эссентессер)”.

О да, конечно, слащаво и романтично, совсем как влюбленный юноша или сошедший с ума на старости лет человек. Но она должна была понять и ответить. Эстилис прятал истину в сахарные фразы, посыпал приевшимися оборотами и заворачивал в обертку несчастной любви, чтобы никто и не подумал всерьез воспринимать это письмо. Угодил на хорошую должность и с её высоты, снисходительно, величественно, как милостивый покровитель, завязал интрижку с очаровательной дамой, которую раньше не особо привлекал. Сколько таких историй? Да тысячи… И вот пойдет тысяча первая.

И “Эссентессер” в скобках - скромно и вместе с тем достойно, словно в душе живет приверженность к старой фамилии, но долг обязывает, обязывает писать новую и ещё извиняться: так мол и так, правитель, Эссентессер, один из самых влиятельных людей в регионе. От таких смущенных признаний впору восхититься любой даме. Она восхитится. Она будет очень рада.

Эстилис вытащил конверт и аккуратно упаковал письмо милой даме, не написав ни адреса получателя, ни своего собственного. Собственного - потому что ещё не успел его узнать. Её адреса - потому что хотел сделать это перед самой отправкой.

Новый взгляд на часы. Осталось сорок минут: сколь бы тщательно Эстилис ни обдумывал свое письмо, но оно сочинялось гладко и без особых затруднений, так что потратить на него все имеющееся время не вышло. А просто сидеть, смотреть и думать не тянуло. Эстилис достал ещё несколько листов. Предполагалось, что текст этих писем будет сочинен после встречи с Байонисом Эссентессером, но планы слегка поменялись, и теперь он выводил уже не такие красивые, но четкие и аккуратные буквы.

“Строго секретно: после прочтения сжечь.

Начальнику полиции Грозового Мира.

По некоторым данным, полиция не справляется со своими обязанностями, поскольку не способна защитить Хас от деятельности бандитских формирований. В ближайшее же время вам надлежит подготовить отчет и внимательнейшим образом…”

***

Мальс Хор. Пусть отправляются подальше все эти достойные чопорности и фамилия, словно бы составленная из двух схожих. Эссентессер. ЭссенТессер. Глупая мысль. Маршал Грозового Мира просто желал носить фамилию, сответствующую его положению. Эксперимент не реформа, временный Эссентессер не Эссентессер. Преемника Байониса убил месяц назад Кей, убил немалое количество мыслей и стремлений, а то, что осталось, желало именоваться по-другому.

Об этом он и сказал Маршалу Объединенного Мира - сказал раза три, два раза поспорил и один раз чуть не поссорился. Обе стороны стояли на своем. Байонис не желал умалять достоинство правителей региона, Мальс упирался и отказывался излишне завышать свое достоинство. В конце концов учитель махнул на все рукой - и уступил. Это решение он придумал представить обществу как нежелание присваивать знаменитую фамилию всего лишь автору идеи, человеку, не отмеченному крупным магическим даром и имеющему слишком малый опыт. Звание званием, но настоящее Эссентессерство ещё надо заслужить. То ли дело Эстилис Тиргирхольд, даже в годы войны не оставлявший своего поста и действующий против врагов со всем сопутствующим риском.