Герцогиня Хардин

Так и случилось. Сначала магия прошедшаяся по мне холодной волной, смяла все остатки защитных щитов. Сковала члены. Лишь защита браслета Тенебрея продолжала работать, ожигая до мышц запястье. А потом я ощутила такую боль, что помутилось в глазах. Но кричать я не могла, поздно поняв, что маг просто обездвижил меня.

На сознание наползала пелена черноты, а сквозь нее побежали воспоминания, сменяясь будто калейдоскоп. За всем этим, накатывала, словно, волна на камни, боль. Пульсирующая, отчаянная и дикая. Она билась об стену сознания, пытаясь его разрушить. Меня ломали в голове, выкорчевывая воспоминания, как ржавые гвозди из досок. Со скрежетом, мучительно долго, но неотвратимо упорно. Я хотела сказать, что хватит, больше не хочу, не могу… но снова ничего не могла вымолвить. Шли секунды, минуты… Или часы? Боль истощала и я уже смиренно ждала, когда все прекратиться. Молилась, чтоб сознание покинуло меня.

На мгновение блаженное забытье наступило, а перед глазами возникла темнота. Но в следующую же секунду я ощутила, как сквозь тьму отчетливо прорвалась явь.

Глава 39

Я стояла на тонком уступе высоко над землей. Дождь насквозь промочил платье, скользил тяжелыми каплями по лицу. Холод стены жег спину и по ней скользили ручейки. Пронизывающий ветер трепал подол вымокшего платья и пытался сорвать меня с тонкого карниза. Я стояла, растянув руки вдоль стены, изо всех сил старалась сопротивляться ветру и не сорваться вниз. Мои члены закоченели, ноги будто приросли к опоре, пальцы сжавшись пытались зацепиться за выемки мокрого и скользкого гранитного кирпича. Было дико страшно от безысходности и понимания, что меня ждет. Я теряла силы. Совсем скоро я их лишусь и упаду. Далеко внизу была земля, а небо разорвала вспышка молнии. Сразу за ней последовал раскат грома, оглушая все вокруг. На секунду пространство вокруг осветилось молнией, и я отчетливо увидела, где нахожусь.

Я узнала внутренний двор нашего родового имения. Я стояла на внешнем карнизе башни замка Гланде. Судя по моим ощущениям, был поздний вечер. В ворота въезжали всадники и обоз крытых повозок. Я понимала, что среди них может быть тот, кто мне поможет и спасет.

Я кричала, звала на помощь. Но кто услышит девочку сквозь грохот грома и шум дождя? Голос слабо вырывался из горла, слезы вперемешку с дождем падали с подбородка.

Отчаяние… лютое, сковывающее, холодное, опутывало сердце, обжигая грудь и давя, словно тиски. Оно было сильней страха, сильней робости и всего остального. Заставило выйти на карниз… А теперь деваться то некуда. Дорога осталась только одна… вниз.

Пальцы до боли вцепившиеся в кромку камня соскользнули. И я в ту же секунду поняла, что это конец… Тело качнулось, нога сорвалась с мокрого уступа… И в отчаянном крике я полетела вниз сквозь грозу и дождь…

А потом наступила мгла…

И снова боль…

…

Сознание возвращалось рывками… Какие-то далекие голоса, не то рассерженные, не то тревожные, первыми возникли сквозь пелену.

Просыпаться от забытья было тяжело. В груди жег холод и мучительно болела грудина. Жгло запястье. Меня будто что-то давило сверху и хотелось снять тяжесть, но руки слушались слабо.

Я застонала.

— Очнулась! — услышала я радостный и какой-то хриплый знакомый женский голос. Однако кому он принадлежит вспомнить не могла.

Меня осторожно приподняли и к губам приставили край кружки.

— Пей, вот… — властно приказал другой голос. В рот полилось теплое питье и мне оставалось только глотать через силу.

— Уже не о чем беспокоиться… — произнес кто-то третий, с глубоким, мужским голосом. — Кризис миновал.

— «Кризис миновал»… — передразнил первый мужчина. — Вы, Антонио, были на вот-такой волосок от смерти. Я жалею, что остановил защиту. И чего мне только стоило удержаться… Вам не понять!

— Я вам еще нужен, — спокойно заметил второй мужчина.

— Я так не думал, — холодным тоном возразили ему. — Есть черта, после которой уже все безразлично. Вы ее чуть не разрушили сегодня.

После выпитого стало легче. Груз давивший на грудь исчез, к членам вернулись силы. Я смогла открыть глаза. Зрение возвращалось постепенно. Сквозь пелену сначала я увидела придерживающего и склонившегося надо мной Тенебрея, так и продолжавшего держать чашку. Затем разглядела мокрое от слез и встревоженное лицо Линетты, держащей руки у лица в ужасе и ожидании. Последним показалось лицо мага, спокойное и какое-то безысходное.

Мне снова дали питье и Корин терпеливо ждал, пока я медленно все проглочу. Лежать было неудобно, тело знобило и услужливая Линетта, спохватившись, принесла откуда-то одеяло и укутала меня, подоткнув его со всех сторон, а меня уложили, подмостив под голову подушку.

— Как ваше самочувствие? — спросил меня менталист.

Говорить не хотелось, но встревоженных друзей нужно было хоть немного успокоить. Не померла же? Поправлюсь. На то мы и маги… Живучие.

Питье быстро возвращало силы.

— Уже лучше, — смогла хрипло я выдавить из себя.

— Вот и ладно, — кивнул маг заметно расслабляясь. — Последствия ожидаемы. Через несколько часов все пройдет. Сейчас просто отдыхайте.

— Я не все вспомнила, — заметила я, боясь, что менталист сейчас уйдет.

— Да, вырвалось лишь то, что лежало на поверхности. Видимо самый сильный страх, — пояснил магистр. — Остальное освобождать было рискованно. Процесс вышел из-под контроля, и я снова затворил сташ, когда началась агония. Едва поспел. Дальше пусть движется все своим чередом. Я думаю, теперь вы будете знать, чего ожидать и какие воспоминания в вас запечатали.

Я устало и отрицательно покачала головой.

— Я не знаю, что заставило меня… — я не договорила, боясь признаться в том, что видела при всех. — Чувствовала лишь отчаяние. Не помню, как спаслась…

Мне никто не ответил и ни о чем не спросил. Маг несомненно видел то, что и я. По лицам остальных поняла, что они не понимают, о чем речь. Но пояснять я и не торопилась. Сначала нужно все осознать самой.

— Хотите поговорить? — с пониманием спросил магистр, присаживаясь в кресло напротив дивана, а я поняла, что уходить он пока не будет. От этого стало спокойней.

— Не знаю, — призналась я. Линетта подошла, подавая ложку с каплями и стакан воды.

— Пейте, — приказал менталист. — Озноб снимает, да ум возвращает. Вас временно не будут так сильно мучать всплески эмоций, да воспоминания. Настанет период не долгого покоя.

Корин встал и взяв со стола банку с дурно пахнущей мазью, начал мазать мое обожжённое запястье. Как он тут вообще оказался? Он же ушел. Линетта села в изголовье. Я выпила горькие капли и запила водой. Подруга принялась гладить меня по голове ласково и успокаивающе.

— Лорды, леди, вы не оставите нас для разговора?

Линетта и Тенебрей неуверенно посмотрели на меня. И я кивнула, прося их удалиться.

— Что вас терзает больше всего? — задал вопрос магистр, как только дверь захлопнулась.

Хоть разговаривать на эту тему не хотелось, но это могло помочь разобраться во всем, что увидела.

— То, что отец принял такое решение, а потом не сказал об этом… Я думала поначалу, что ему так было выгодно, потому он и не признавался.

— Сташ ставят малым детям, если есть риск потери рассудка, после серьезной душевной травмы. Отец ваш явно воспользовался услугами очень хорошего менталиста. Значит, до этого он осматривал вас, — заметил маг. — Вы были малы. Мне показалось, что на вид лет шесть-семь. Как бы вы поступили на месте вашего родителя?