Герцогиня и "конюх"

– - Вы?!
– - испуганно вырвалось у нее.

– - Да, это я, ваше высочество.

Перед Анной Иоанновной в нищенском костюме стояла на коленях ее бывшая обер-гофмейстерина, красавица вдова, баронесса Эльза фон Клюгенау, сосланная за попытку отравить герцогиню.

Анна Иоанновна была так поражена, что в течение нескольких минут не могла выговорить ни слова.

– - Как, как же вы попали сюда?
– - обрела наконец она дар слова.
– - Ведь вы же сосланы?

– - Я бежала из моего заточения. Счастливый случай помог мне освободиться. О, Боже мой, Боже мой, если бы вы только могли знать, ваше высочество, сколько и каких мучительных страданий выпало мне на долю!

– - воплем вырвалось из груди несчастной баронессы.

Анна Иоанновна впилась в нее пристальным взором. О да, это было почти незнакомое ей лицо. Перед ней была какая-то маска страдания, окруженная почти совсем седыми волосами, и согбенная фигура, жалкая, приниженная.

Анна Иоанновна пробовала вызвать в себе чувство злорадного торжества, но не могла. Помимо ее воли, острое чувство жалости проснулось и задрожало в ее груди.

– - И за что, Господи, за что?
– - продолжала рыдать и ломать в отчаянии руки Клюгенау.

– - Встаньте, баронесса! Мне противно видеть женщину у моих ног!
– - приказала герцогиня.

Баронесса, шатаясь, встала с коленей.

– - Садитесь сюда, в это кресло!
– - сказала Анна Иоанновна. Она позвонила и явившейся на зов фрейлине кратко бросила: -- Велите поскорей согреть и подать красного вина.

На лице фрейлины появилось выражение удивления и любопытства, но она все же беспрекословно поспешила исполнить приказание.

По ее уходе герцогиня сказала:

– - Вы вот, баронесса, воскликнули сейчас "за что? за что?". А разве вы не знаете сами?

– - Видит Бог, я не виновата, ваше высочество.

– - Но ведь вы же пытались отравить меня, околдовать каким-то дьявольским снадобьем?

Тогда Клюгенау поведала герцогине все-все:

– - Меня на этот безумный шаг понудила любовь... вы знаете, ваше высочество, к кому. Простите меня за это! Если бы я знала, что этот человек способен так жестоко мстить женщине за ее любовь, я давно прокляла бы его так же, как проклинаю теперь.

Анна Иоанновна вздрогнула. Первый раз в жизни она задала себе вопрос, любит ли ее Бирон как женщину или же только как герцогиню, которой по предсказанию его кудесника предстоит блестящая будущность?

"А что, если он в то время, когда я отдаюсь ему, мечтает о какой-нибудь другой красавице?" -- обожгла ее мысль.

Принесли горячее красное вино. Анна Иоанновна собственноручно наполнила стакан и подала его Клюгенау, озноб которой проходил.

– - Выпейте это, баронесса, -- сказала она, -- вам надо согреться. А сейчас я вас уложу.

– - Ваше высочество!
– - У несчастной баронессы вырвался вопль, полный благодарности.

– - А об этом больше ни слова. Нас рассудит Бог.

IV

"ЦЕЗАРЬ" ПРИ СМЕРТИ. ПОДЛОЖНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ

Бедный полуребенок, император Петр, в беспамятстве метался на своей пышной кровати.

– - Душно мне!.. Это ты, прекрасная гречанка?.. Ах, берите медведя! Он меня съест! Ой, боюсь, боюсь!..
– - кричал он диким голосом, вскакивая и сбрасывая с головы "ледяной колпак".

Спальня тонула в полумраке. Тут кроме ученого немца-доктора находились: князь Алексей, племянник "птенца Петрова" -- Якова Долгорукого, его беспутный сын Иван, явившийся поистине злым гением для мальчика-императора и косвенно сгубивший его, и "веселая" Екатерина Долгорукая, объявленная невестой умиравшего императора.

Пока они -- всемогущие лица при особе императора -- были еще в полной силе. Император еще не умер, а только тяжко занемог, и кто знал, как повернется болезнь? Поэтому Долгорукие царили полноправно и властно, никого не допуская в спальню императора.

Диагноз болезни августейшего отрока еще не был поставлен доктором.

– - Ну, что с ним?
– - грубо окрикнул доктора Долгорукий-отец.

– - Это вы сейчас узнаете, ваше сиятельство, -- сухо ответил верный жрец Эскулапа.

Он вновь приступил к исследованию больного, а в то же самое время между Долгорукими -- отцом, сыном и дочерью -- в глубине спальни полушепотом шло бурное объяснение.

– - Щенок!!
– - грозно подставляя огромный кулак к полупьяному лицу своего сына Ивана, хрипло прошептал Алексей Долгорукий.
– - Это все благодаря твоим проклятым кутежам мальчишка заболел.

Князь Иван отшатнулся, но, нахально глядя прямо в лицо отцу, ответил:

– - Да не вы ли сами, батюшка, приказывали мне: "Развлекай молодого царя"? Ну, я его и развлекал.

При этом Иван ухмыльнулся гадкой нахальной улыбкой.

– - Развлекай, да не простуживая, дубина ты стоеросовая!..
– - крикнул князь Алексей и обратился к дочери: -- А ты тоже хороша: в руках не умела держать его. О, дурак, о, дура!! Да знаете ли вы, что если Петр умрет, то всему вашему благополучию конец настанет?

Он затопал ногами в бессильной ярости, а затем, насилу овладев собой, отошел к постели венценосца-отрока. Иван Долгорукий тихо прошептал сестре:

– - Не горюй, сестрица, скоро будешь императрицей!.. Эх, все это лечение -- глупость одна; дать бы ему опохмелиться.

– - Скажите, доктор, что у его императорского величества?
– - спросил князь Алексей.

Старик-немец сурово посмотрел на него через стекла очков:

– - Вам желательно это знать, ваше сиятельство?

– - Я думаю!
– - воскликнул тот в раздражении.
– - Чего ты тянешь?

Доктор, горделиво выпрямившись, возразил: -- У нас, в Германии, докторам не говорят "ты". Теперь я понимаю, почему вашу Россию называют варварской страной!

– - Молчать!
– - загремел Долгорукий.
– - Я покажу тебе, как спорить со мной!..

Старик доктор презрительно усмехнулся.

– - А знаешь ли ты, что сейчас, сию минуту, ты первый вылетишь вон из спальни?
– - задал он вопрос всесильному фавориту.

– - Что?!
– - прохрипел Долгорукий, бросаясь на доктора.

– - У молодого императора черная оспа, и он должен умереть через несколько дней. Черную оспу вы, варвары, называете "черной смертью". Так вот у бедного царственного отрока -- эта самая черная смерть. И яд этой болезни так прилипчив, что, может быть, вы все, здесь присутствующие, уже поражены им, и скоро вместо вас получатся безобразные трупы, которые засмолят и в медных гробах опустят в землю.