Герцогиня и "конюх"

Слезы выступили на глазах доктора.

– - О, бедная, бедная баронесса! Что они сделали с вами!..
– - невольно вырвалось у добряка.
– - Какое варварство!..

Клюгенау попыталась было ответить что-то, но не могла: припадок страшного кашля потряс ее грудь, плечи.

– - Я скоро умру, доктор?
– - спросила она, отдышавшись.

Доктор отвернулся и пробормотал:

– - Бросьте думать об этом, баронесса! Я вылечу вас, поставлю на ноги...

Печальная улыбка тронула бескровные губы умиравшей.

– - Не надо утешений, мой добрый доктор!
– - сказала она.
– - После того, что я перенесла, смерть для меня --улыбка счастья.

В эту минуту в комнату вошла Анна Иоанновна.

– - Ну что, доктор? Как поживает наша больная?
– - громко спросила она.

Она только что отобедала и потому была весьма изрядно возбуждена. Привыкшая и всегда пить довольно неумеренно, Анна Иоанновна на этот раз постаралась особенно. От нее несло запахом вина и ее излюбленными духами (мускусом). Своей огромной, пышной фигурой она заполнила пространство небольшой комнаты.

– - Эта почтенная дама очень серьезно больна, ваша светлость, -- угрюмо ответил доктор.

– - Это не прилипчиво?
– - опасливо спросила будущая императрица.

– - Нет, не беспокойтесь: вашему драгоценному здоровью не угрожает ни малейшая опасность.

Умирающая баронесса опять закашлялась. Анна Иоанновна склонилась над ней и охватила ее исхудавшую шею своими пухлыми руками. И вдруг огромная струя алой крови вырвалась из широко раскрытого рта Клюгенау и залила весь корсаж герцогини.

– - Ай!
– - закричала та в испуге, отшатываясь от баронессы, и ее лицо вмиг побледнело, а глаза широко раскрылись. И тотчас же она, смятенная, вышла из комнаты умиравшей,

– - Кровь! Опять кровь!
– - вырвалось у нее.

* * *

Вечером Анну Иоанновну стало неудержимо клонить ко сну. Однако только что она прилегла и стала забываться тревожным сном (ее в последнее время мучила бессонница), как вдруг дверь ее спальни распахнулась.

Анна Иоанновна вскочила в испуге и крикнула:

– - Кто это? Кто здесь?

– - Верноподданный вашего императорского величества!
– - прозвучал голос.

Герцогиня схватилась за сердце и затрепетала: "Господи! Что это? Да ведь это -- голос моего Эрнста!"

– - Эрнст! Дорогой! Это ты?!
– - крикнула она, а затем, вглядевшись в вошедшего, она при свете фонаря различила фигуру своего фаворита, и бросилась к нему.

Бирон отшатнулся с каким-то чисто актерским пафосом и громко произнес:

– - Ни с места, ваше величество!

Анна Иоанновна всплеснула руками:

– - Да ты что, Эрнст? Рехнулся в Москве, что ли? Какое "величество"?

– - Нет. Я не сошел с ума, хотя от радости за вас это было бы и неудивительно. Я... я привез вам корону, императорскую российскую корону!

У герцогини вдруг задрожали ноги.

– - Что ты говоришь?
– - пролепетала она.
– - Так ли я слышу? Ты привез мне корону императрицы?

Бирон опустился перед герцогиней на одно колено и ответил:

– - Да, ваше величество. Если это еще официально не случилось, то это случится завтра-послезавтра. Избрание вас в императрицы решено; дело остается за вашим согласием и за вашей подписью.

Анна Иоанновна бессильно опустилась в кресло; кровь бросилась ей в голову.

– - Правда?
– - прошептала она.

– - Правда, Анна!
– - тихо промолвил Бирон, встал с коленей и подошел к ней.
– - Сейчас я вам все расскажу, а пока... пока скажите мне: будет ли российская императрица так же верно и тепло любить скромного Эрнста Бирона, как любила его герцогиня Курляндская?..

– - Эрнст! И ты сомневаешься?
– - воскликнула Анна Иоанновна.

И тогда Бирон все поведал обезумевшей от радости герцогине, а та слушала его, словно завороженная какой-то волшебной сказкой.

– - И сам Остерман?
– - наконец спросила она.

– - Вот его письмо к тебе, Анна.

* * *

Спальня герцогини Курляндской тонула в полумраке.

Тут, в этом алькове венценосной женщины, все титулы, звания, ранги уступили место одному лишь могучему чувству -- чувству любви стареющей женщины к еще молодому мужчине.

Бирон ходил по спальне будущей императрицы. Вдруг тихий стон донесся до его слуха. Он остановился как вкопанный и прошептал:

– - Господи, кто это стонет? Он стал прислушиваться.

А стоны все усиливались и усиливались.

– - А-ах! Ой!..
– - проносилось по опочивальне Анны Иоанновны скорбное, за душу хватающее стенание.

Волосы встали дыбом у Бирона. Он подошел к Анне Ио-анновне и, толкнув ее, спросил:

– - Что это? Что это у тебя?..

– - Что ты, Эрнст?..
– - недоумевающе спросила она.

– - Я спрашиваю тебя, кто это стонет так ужасно рядом с твоей спальней?

– - Ветер в печах!
– - раздраженно вырвалось у Анны Иоанновны.
– - О, скоро ли я вырвусь из этого постылого замка!

Но вдруг она вспомнила о Клюгенау и поспешила пойти к ней.

Несчастная жертва Бирона находилась в полуагонии. Она судорожно схватилась за одеяло, стараясь приподняться, но не могла. Силы совсем покидали ее.

– - Вам худо, милая Эльза?..
– - резко спросила Анна Иоанновна.

– - Я умираю... Нельзя ли... послать за пастором...

Одевшийся Бирон стоял сзади "своей Анны". Вдруг потухающий взор Клюгенау остановился на "конюхе", и непередаваемый ужас, страх отвращения исказили ее лицо. Она протянула руки, как бы желая защититься от этого человека, захрипела и... вытянулась.

X

ЗАСЕДАНИЕ ВЕРХОВНИКОВ

За исключением одного лишь Остермана, насморк которого не мог еще пройти, все верховники были в сборе. В зале чувствовалось то повышенное настроение, которое всегда бывает при событиях огромной важности. Всем невольно бросался в глаза победоносный вид Долгоруких.

– - С чего это они так нос задирают?
– - провожал их шепот.

Заседание открыл князь Дмитрий Голицын.

– - Всем нам, господа, ведомо о горестной утрате, постигшей Россию, -- заговорил он.
– - Не стало императора Петра Второго, а нового мы еще не имеем. Между тем нельзя оставлять государство без главы. Посему сегодня же должны мы все порешить, кому корону царскую на главу надеть. Тестамента его величество не оставил...