Герцогиня-охотница

– Понятно, – сказал он жестко, понимая, что его братья и сестра в этот момент наблюдают за ним.

Никто из них, конечно, не догадывался, что связывало его с Сарой. Но все они знали, что он любил ее не меньше их.

Сейчас они смотрели на него, гадая, какая последует реакция.

Леди Стенли не имела права командовать в этом доме. Как она посмела распоряжаться его персоналом?! Скоро все работающие здесь будут в распоряжении Джорджины. Но не сейчас. Пока еще нет.

Саймона захлестнула резкая и мощная волна злости, но он сумел с ней справиться. Он не станет на людях спорить с будущей тещей. Ему не нужны публичные спектакли. И сейчас он начинать не будет.

– Теперь я и Джорджина являемся компаньонками Эзме и никто другой ей больше не нужен, – резюмировала леди Стенли с немалой долей самодовольства.

– Конечно! Эта девушка вам больше не нужна, – сказала Джорджина Эзме приторно теплым голосом, в котором, однако, чувствовалась изрядная примесь снисходительности.

Саймон развернулся и посмотрел на свою будущую жену. Но на ее лице отражалась только нежность по отношению к Эзме. Возможно, он ошибся и сам придумал то, чего не было. Но его интуиция подсказывала ему, что нельзя доверять леди Стенли и, как ни жаль, его будущей супруге тоже. Впрочем, в отличие от своей матери Джорджина пока не совала везде свой нос и не сделала ничего предосудительного.

– Да, наверное, вы правы, – тихо ответила Эзме, не поднимая глаз на Джорджину.

Вместо этого она посмотрела на Саймона и печально улыбнулась. Или, может, ему снова показалось? Эта улыбка была полна сожаления. Она говорила о том, что его сестра предпочла бы видеть своей компаньонкой именно Сару, а не дам Стенли.

– А вы знаете, что мы все выросли вместе с мисс Осборн? – обратился Марк к мисс Стенли и ее матери.

– Да. Эзме нам рассказала, – ответила Джорджина.

– Еще один пример эксцентричности вашей матери, – рассмеялась леди Стенли.

Ее смех был громким и действовал Саймону на нервы, чего раньше он не замечал.

– Дочь садовника выросла и получила образование в детской комнате одного из величайших домов Англии вместе с отпрысками герцога! Подумать только!

Марк покачал головой.

– Вы глубоко заблуждаетесь, миледи.

– Да?

– Действительно, никто из нас не сидел в детской комнате. Это пыльное и темное место. Большую часть времени мы находились рядом с матерью.

– Неужели?

– Это правда, – добавил Тео. – Мы были везде со своей матерью. Она презирала детскую комнату.

Марк улыбнулся Саймону.

– Помните, как мы все выскакивали из-за ее юбки, пугая до полусмерти мистера Бердслея и его жену?

Саймон помнил, что его братья вообще никогда не сидели смирно, за исключением случаев, когда их заставляли сидеть спокойно.

Сэм кивнул:

– Я помню. Они приходили сюда по вызову герцогини, думая, что она здесь одна.

– А потом: оп, оп, оп, оп, оп! Мы все выскакивали, как чертики из табакерки, – сказал Тео.

Сэм посмотрел, нахмурившись, на своего младшего брата.

– Как ты можешь помнить это? Тебе же тогда было не больше трех лет.

Тео продолжал улыбаться.

– Человеку свойственно помнить такие моменты. Мы смеялись до слез, пока мистер и миссис Бердслей приходили в себя.

– Мама тоже смеялась от души, – добавил Марк.

Саймон увидел, что Сэм смотрит на него с небольшой усмешкой на лице. Поскольку они были старше, то лучше запомнили этот день, как и многие другие похожие дни, которые провели вместе с матерью. То было чудесное и удивительное время. И хотя по лицу Сэма Саймон видел, что ему приятны эти воспоминания, сам он не стал принимать участия в разговоре.

Сара снова стала горничной. Для нее больше не существовало модных шелков и лондонских бальных залов.

Ну и что в этом такого? Что его смущало? Да нет, не смущало, а приводило в бешенство!

Саймон был рад, что Марк сменил тему разговора. Иначе он бы не сдержался и уже сейчас потребовал, чтобы Сару вновь сделали компаньонкой Эзме. Ему следует это сделать в любом случае, поскольку чертовски самонадеянно со стороны леди Стенли думать, что она уже может тут все решать сама. И недопустимо ей определять положение Сары.

Леди Стенли мило улыбалась и смеялась с его братьями.

– Ах, мне так жаль, что ваша дорогая мама сейчас не здесь, чтобы посмеяться вместе с нами. Ее исчезновение – это кошмар. Полный кошмар.

Эти слова мгновенно словно отрезвили всех. Марк поднял свой бокал:

– Это именно так и есть, – сказал он торжественно.

Все замолчали на какое-то время. Затем Джорджина повернулась к Саймону и весело воскликнула:

– А я любила свою детскую! Я приложу все силы, чтобы детская комната в Айронвуд-Парке стала желанным местом для моих детей. Когда я была маленькой девочкой, то свои самые счастливые дни я провела именно там. Я считаю, что для детей это самое лучшее и безопасное место в доме. Место, которое они могут назвать своим.

Ее слова укололи Саймона в самое сердце. Она будет матерью его детей! Когда-нибудь его и Джорджины Стенли дети будут бегать по Айронвуд-Парку.

А возможно, бегать им будет запрещено. Может быть, они будут заключены в своей комнате в мансарде, в которой, как говорила герцогиня, водятся привидения. Очень страшное место! Мать всегда говорила, что если остаться на ночь в детской комнате, то можно услышать крики детей, которые там когда-то умерли и теперь продолжают звать своих родителей. Поэтому герцогиня позволяла детям спать с ней в ее комнате, до тех пор пока они не повзрослели и не обзавелись собственными спальнями.

Хотя теперь это все стало не важно. Просто их мать была эксцентричным человеком и любила рассказывать детям на ночь страшные сказки. В детской комнате не было ничего зловещего. Это было очень удобное помещение. И если Джорджина реконструирует его, оно станет хорошим местом для детей. Их детей.

Саймон допил свой портвейн, вставил пару ничего не значащих фраз и позволил разговору течь мимо него. Однако чем дальше, тем тяжелее ему становилось. Как будто он плыл изо всех сил, а к обеим ногам были привязаны огромные камни.

Он никогда не прятался от ответственности. И Саймон останется на плаву, невзирая на цену.

– Я хочу, чтобы ты осталась компаньонкой Эзме.

Сара стояла в дверях домика ее отца. Она оглянулась и сказала в полумрак дома:

– Папа, я выйду на минутку.

Ее отец, доедавший в это время свой завтрак, грубо буркнул:

– Ладно, давай.

Сара шагнула на маленькое крылечко и закрыла за собой дощатую дверь.

В своем костюме для верховой езды Саймон выглядел великолепно. Высокие сапоги, отполированные до блеска, бриджи и темное шерстяное пальто с отделкой по талии, плотно облегающее его тело, подчеркивая широкие плечи. За его спиной первые лучи солнца сверкали, отражаясь в каплях, оставленных вчерашним ливнем. Мокрые живые изгороди и деревья искрились яркими оттенками зеленого цвета.