Герцогиня: ветер судьбы

Вглядываясь в горизонт, вдруг вздрогнула всем телом, приложила ладонь козырьком ко лбу. Туман ли это, облака над самой водой, или…

– Паруса прямо по курсу! – крик матроса с мачты развеял мои сомнения. – Наши, флаги Ранолевса.

Мне вдруг сделалось страшно. Захотелось броситься к мужу и укрыться в его руках, но я напомнила себе, что Арман меня не любит и не хочет. Снова я одна – и нужно быть смелой и сильной.

Корабли быстро приближались. Какая ирония – первой шел гордость королевского военного флота фрегат “Женевьева”. Надеюсь, это хороший знак – ее величество всегда была ко мне милостива. Человек, стоящий на ее носу, вдруг подпрыгнул и замахал руками.

– Капитан Волорье, – с неожиданным удовлетворением заявил подкравшийся сзади Арман. – Мой младший брат. Приятно видеть, что по мою душу посылают лучших.

Не стала его расстраивать, что, скорее всего, корабли шли по мою душу. Его объявили мертвым, а я была живая – к тому же беглянка.

Встреча была фееричной: два брата обнимались, кажется, даже плакали и не могли никак наговориться. Про меня все забыли, и я, незамеченная никем, спряталась в каюте. Конечно, потом познакомилась и с новоявленным родственником, и снова мне кричали “Виват”, но все это было уже неважно. С Арманом мы больше не разговаривали наедине. Когда кто-то был рядом, мы улыбались, словно ничего и не произошло. Играли роли, носили маски. Всё, как и раньше. А в своей каюте ложились на разные края кровати. И когда мы, наконец, прибыли в Ранолевс, то разъехались разными дорогами.

– Иветта, я закончу с разгрузкой корабля, потом в министерство торговли, потом в казначейство. Там мне будут очень рады, – небрежно бросил Арман. – Встретимся дома.

Я кивнула. Дома, конечно. Мне туда нельзя, я покинула Ранолевс, нарушив прямой приказ короля. Что меня ждет? Арест? Ссылка? Страшно даже представить.

— И забери с собой Бревса. Пусть передохнёт. Я узнаю, когда будет корабль в Ниххон и все организую.

Я кивнула. Домой я, в общем-то, тоже не собиралась. Господин Бревс прекрасно найдёт дорогу и сам.

Арман ушел, а ко мне подошел невысокий человек в черном:

– Графиня Волорье? Ох, простите, герцогиня Шантор? Мне приказано немедленно доставить вас к королю.

Верный Макеши вопросительно посмотрел на меня. Будь что будет. Лучше принять свою казнь прямо сейчас, чем с трепетом ожидать неминуемой расплаты.

– Это арест? – прямо спросила я.

– Нет, что вы. Приглашение. Но сами понимаете, от королевских приглашений отказываться чревато.

– Да, я догадываюсь, – вздохнула я, залезая в карету с королевским гербом на дверце. Макеши запрыгнул следом. Чиновник не возражал.

– А где Есинага? – вспомнила я.

– Она ушла, – поджал губы Макеши. – Наверное, навсегда. Сказала, что я ей не нужен.

– И что ты будешь делать?

– Не знаю пока. Зависит от тебя, Ива. Я – твоя тень. Не ее. Как бы она ни хотела, чтобы было иначе.

Прекрасно, просто прекрасно. Мы снова с ним вдвоем, оба – раненые в самое сердце. Едем к королю. И что будет дальше, предсказать трудно.41. Победа со вкусом тлена

Арман напился. Они все напились. Из казначейства его выставили, заявив, что финансовый отчёт у покойника принимать как-то цинично. Ладно, он не особо и настаивал. Хотел было вернуться домой, но Энрике и брат потащили его в кабак, где, разумеется, он обнаружил всю свою команду. Сначала Волорье пил виски, потом эль, потом вообще невесть что, потому что главное — не то, что в стакане, а то, что вокруг. А вокруг были рожи не чёрные, а красные, местами синие. Какое блаженство! И в происхождении мяса тут сомнений на было: могли подсунуть собачатину, даже крысятину, но уж точно — не человечину.

Брат с огромным удовольствием рассказывал Арману, какую поминальную службу ему закатили в Белом замке. А какой поставили памятник! Матушка заливалась слезами, сестра отложила на полгода свадьбу. Весь свет обсуждал гибель славного адмирала, кто-то сочувствовал, кто-то ехидничал, кто-то строил планы на его должность.

И только одна Иветта не поверила в его смерть и бросилась на его поиски.

— Удив-вительная у тебя жена! — кивал Энрике. — Она ка-а-ак заявила мне «не верю», так я сразу в себя и пришёл. Веришь-нет, пил я как не в себя. И опиум курил, потому как без опиума уснуть не мог. Только глаза закрывал: а там эти рожи чёрные жрут моих товарищей. А эта мышка маленькая глазищами сверкнула и говорит: любые деньги плачу, если меня на Острова отвезёшь. Тут-то я и очнулся.

— Да, — пробормотал Арман мрачно. — Иветта удивительная. Упрямая, вздорная, наглая… и такая красивая. Лучшая женщина в мире. Мне пора домой. Она, наверное, беспокоится.

Он поднялся, отмахиваясь от пытающихся его поддержать матросов.

— Сам дойду, не слепой, — рявкнул он и засмеялся.

Не слепой! Как это забавно!

Иветту он, впрочем, беспокоить не стал, просто завалившись в дом и рухнув на диван в гостиной. Выспится, примет ванну… побреется… и уж тогда поговорит с женой. Там, на корабле, она так и не дала ему закончить их разговор.

Злилась, упорно делая вид, что его не замечает. Снова себе что-то придумала, снова решала за них двоих. Упрямица. Она как море — такая же непредсказуемая и бурлящая. С ней — как в шторме, то вверх, то вниз. Красивая — как волна. Он все плаванье ей любовался — благо оба глаза были на месте.

Конечно, она не поняла, что он пытался до неё донести. Не важно. С Иветтой всегда так — она должна созреть. Обдумать все и сделать выводы. Она умная, справится. Главное, не отпускать штурвал. И ещё обязательно укладывать ее в постель. Во-первых, это приятно, причём обоим, а во-вторых, так легче всего ее успокоить. После ночи любви она всегда такая кроткая, такая послушная…

На корабле не вышло, слишком напряженная была ситуация. Брат так и не смог толком объяснить, с какой целью флот выдвинулся к Островам. Догонял «Ветреницу»? Или хотел забрать прах своего адмирала, как уверял Волорье-младший?

Как бы то ни было, а адмиралу нужно было сдать в казначейство финансовый отчет, составить рапорт и доложить о результатах экспедиции. Алмазы по праву принадлежали ему — у Армана давно был патент на торговлю. Все товары для обмена он покупал исключительно на собственные средства. Команде была выплачена причитающаяся им доля, все они теперь обеспечены до конца жизни. А Волорье и раньше не бедствовал, но теперь был просто безобразно богат.

Богат, при обоих глазах и удачно женат. Недаром его в морских кругах прозвали «любимцем удачи».

И сын, у него ещё был сын. С этой счастливой мыслью адмирал заснул, и на устах его была улыбка.

Утром улыбаться ему не хотелось, и ситуацию не спасли ни идеально сваренный кофе, ни блинчики с сиропом, ни овсяная каша. Мало того, что у него гудела голова, так выяснилось ещё, что Ива дома не ночевала. Она вообще не появлялась. Беспокоиться было рано: с его женой был Макеши. Это значит, ничего дурного с ней случиться не должно. Могла ли эта маленькая злючка попросту разобидеться и отомстить ему — таким вот глупым образом? Вспомнил историю с маской и с сожалением признал — Иветта способна на всё. И где же она ночевала? У Шатиньонов? В гостинице? Или прямиком направилась на Север?

Кстати, Бревса тоже не было, но за старого пройдоху Арман не беспокоился. Этот не пропадёт. На всякий случай Волорье послал слугу к Хлое и по гостиницам. Лучше бы знать, какие ещё сюрпризы приготовила своему мужу Иветта.

Помылся, побрился, привёл в порядок запущенную шевелюру, наслаждаясь благами цивилизации. Обедал божественным супом и жарким из божественной говядины. Смотрел обоими глазами на людей, на свой дом, на ненавистные отчёты, а потом оба глаза таращил на своего человека, который сказал, что Ивы в столице нет. Ни в одной гостинице она не появлялась, никто ее не видел.