Гермоген

Позже Гермоген узнал, что самозванец, задумавший этот торжественно-умилительный спектакль, не очень-то верил своим «добрым подданным». В то время как он громко приветствовал москвитян и велел молиться за него Богу, его чиновники скакали из конца в конец улиц, чтобы узнать и донести ему, что делается в округе.

Не оттого ли впереди царской колесницы шли поляки с литаврщиками и литовская дружина, а не русское духовенство и не полки россиян? Самозванец во всём полагался лишь на польских друзей. Он и обещал им горы золотые.

Но в спектакле случилась, однако, оплошка. Видимо, порою не только люди, но и природа, предчувствуя недоброе, даёт людям свои знаки. Когда Лжедимитрий через Живой мост и Москворецкие ворота выехал на площадь, вдруг налетел страшный вихрь. Всадники едва могли усидеть на конях, вихревая пыль заслепила глаза, и шествие остановилось. Люди в ужасе крестились.

Самозванец едва не наехал на заложенную шестерней колесницу, которая внезапно встала. Вглядевшись, он увидел, что смешалась и дружина всадников, замерли священники с крестами. И когда в лицо ему ударило волной пыльного вихря, он инстинктивно закрылся широким обшлагом, обшитым горностаем. Тут к нему подошёл Басманов и помог сойти с коня.

Между тем пыль то взвивалась столбом к небу, то кружила над землёй. Потемнело солнце, ветер стал холодным. Толпившиеся на площади люди в ужасе крестились. Площадь огласилась всплесками голосов:

— Господи, помилуй!

— Спаси нас, Господи, от беды!

— Чем прегрешили перед тобой, Господи?

Люди увидели в грозной выходке природы дурное предзнаменование.

Лжедимитрию, как всем казалось, самообладание не изменило, но Гермогену почудилось в его лице словно бы недоумение, перешедшее в досаду, а то и в растерянность.

В том, что произошло тогда и происходит теперь, Гермогену мнилось что-то апокалипсическое. «Не иначе как народ мой стал жертвой дьявольских козней, — думал Гермоген. — Где спасение, Господи?»

И припомнилось ему из Писания: «Как вы всегда были послушны, не только в присутствии Моём, но гораздо более ныне во время отсутствия Моего, со страхом и трепетом совершайте своё спасение, потому что Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению». И ещё: «Кто ведёт в плен, тот сам пойдёт в плен, кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убитому мечом».

7

Слухи были тревожными и быстрыми. Они опережали Гермогена на его обратном пути. Говорили, что новый царь велел составить опись всех его владений, имущества и доходов монастырей, что всё монастырское состояние отойдёт в царскую казну и монахам оставят только самое необходимое для пропитания, что монахи станут отбывать барщину на царя. Говорили ещё, что но всей России будут поставлены костёлы, а православная святость будет порушена и в церквах будут служить приезжие пасторы да ксёндзы. И чего тому дивиться, ежели поляки захватили Москву, а «родственников» царя — Нагих — выгнали из собственного дома.

Грозные вести шли одна за другой. Стало вдруг известно, что царь собирается войной на турок, что к Москве уже стянуты новгородские и псковские полки. Гермоген знал, что эти слухи были достоверны. Самозванец говорил в Думе (которую он переименовал в Сенат), что война с турками сулит России многие выгоды. Но думал он о своей выгоде. В откровенных разговорах он похвалялся, что ежели он одержит победу над Турцией, то русский царь станет именоваться императором, что Турция богата многими сокровищами и в случае победы он обогатит казну. Но мало кто знал, что был тут и тайный сговор с Сигизмундом и папой, которые мечтали сломить своего заклятого врага — Османскую империю, но хотели сделать это руками русских солдат.

Многие русские люди видели, что затеи «Димитрия» были авантюрны. Но как свести его с трона? Гермоген не надеялся, что вельможи решатся на это, к тому ж среди них было довольно бояр и князей, которые охотно прислуживали ему: князья Хворостинин, Шаховской, Рубец-Мосальский, бояре Салтыков, Нагие. И несть им числа. Сам первый боярин князь Мстиславский хоть и не выступил открыто, но тайно сочувствовал полякам.

Ох, бедная Русь! Мало тебе было нашествия монголов, набегов хазар да печенегов? Или, может быть, ты забыла, чем грозили тебе тевтонские рыцари? Захотела ещё польского владычества...

Гермогена спасало крепкое упование на Господа. Однажды, задремав в пути, он «услышал» голос Иоанна Богослова, пророчествующий в Откровении: «Аллилуйя! Спасение и слава, честь и сила Господу нашему»

Гермоген пробудился с чувством радостного просветления, прочитал благодарственную молитву Богу, а через час на постоялом дворе узнал о смерти самозванца. Держава и вера святая были спасены небесным промыслом.

Вскоре он выехал в Казань, в свою епархию.

Не успел Гермоген справиться с неотложными делами в Казанской епархии, как его вновь позвали в Москву. На этот раз за ним приехали из Московской патриархии. Лжесвятитель Игнатий был низложен и бежал из Москвы. От московских посланцев Гермоген узнал доподлинно о том, что произошло.

То были памятные дни в истории России. На самозванца и его поляков поднялся не только московский православный люд. В столицу вошли воины Новгородского и Псковского ополчений, чтобы выдворить из неё оккупантов. Самозванец готовил их к битве с турками, они же повернули оружие против него. Ополченцами становились все: купцы, монахи, священники, крестьяне. Все поднялись по звуку набата. В челе восстания был первый вельможа, первый потомок Александра Невского князь Василий Шуйский [48] , человек, обладавший сильной волей и державным складом ума.

48

Шуйский Василий IV (1552 — 1612) — русский царь в 1606 — 1610 гг., возглавил тайную оппозицию Борису Годунову и вначале поддерживал Лжедимитрия I, затем возглавил заговор против него. Став царём, подавил восстание И. И. Болотникова. Выступая против Лжедимитрия II, заключил договор с Швецией, тем самым вызвав шведскую интервенцию. Был низложен, умер в плену у поляков.

Героев отечества рождает мужественное слово правды. Впоследствии Филарет Романов напишет: «Великий князь Василий Иванович един же токмо он, обличал губительного волка еретичество...» И такова была сила этого обличения, что «все епископы, князья и бояре, все люди, яко от сна пробудившеся и в разум истинный приидоша» и самозванец был «посрамлён и со власти свержен и смерти зло предан».

8

Сводя вместе разрозненные впечатления и рассказы тех дней, Гермоген всякий раз видел перед собой лицо самозванца. Как определить, что было в этом лице? Что-то детски простодушное, легкомысленно доверчивое и вместе с тем ущербное. Хотелось даже пожалеть его. Припомнилось, как Хворостинин пришёл за ним, Гермогеном, чтобы вести его к царю. Судьба недаром повязала несчастного царька с князем-отроком. Несмышлёные недоросли, что один, что другой. Откуда взялся этот царёк, этот «Димитрий»? Явно, что бояре-крамольники сыскали его, дабы избыть Годунова. Доверчив, как дитя. А им такой и надобен. И поляки тоже недаром «поставили» на него: послушен, переимчив на чужое, своей воли не имеет. Один недостаток: упрямо тщеславен, любит пускать пыль в глаза. Оттого и попал в беду. Всё свершилось по Божьему промыслу. Недаром говорится: «Кого хочет Господь наказать, того лишает разума».