Герои Аустерлица
Шрифт:
Звуки походили на частую пальбу из разных охотничьих ружей. Впрочем, здесь в военных действиях нередко применялись именно разные ружья. В русской армии использовались ружья почти трех десятков типов от разных производителей с разбросом по году выпуска чуть ли не в сотню лет, имеющие различные диаметры каналов стволов. И это создавало серьезные проблемы для снабжения войск боеприпасами. Правда, интенданты как-то выкручивались, выдавая бойцам принадлежности для самостоятельного литья пуль, называемые пулелейками.
С началом войн с войсками Наполеона русская промышленность долго не успевала перейти на единые стандарты. Хотя в этом имелась насущная необходимость, тем более, что каждый род войск вооружался своим собственным видом ружей. И калибр этого разнородного стрелкового вооружения составлял от 13,5 до 22 миллиметров.
У французов дела со стрелковым вооружением обстояли ненамного лучше, чем в русской армии. Французская линейная пехота вооружалась ружьями образца 1777 года, имеющими калибр 17,4 мм и модификации 1799 и 1801 годов, слегка укороченную и облегченную, которой вооружали вольтижеров. Прицельно такое ружье било на 120 метров, но неудачное крепление кремниевой пластинки на курке часто приводило к осечкам. И потому солдаты при любом удобном случае старались поменять свои ружья на трофейные. Промышленность Франции тоже не справлялась с единообразием вооружения, потому все трофейное оружие, захваченное по всей Европе, сразу же пускалось в дело. Вот и тут за окном моей комнаты стреляли разные калибры, судя по звукам всей этой разноголосицы.
Сначала я решил, что баронесса решила удивить гостей фейерверком, но, когда одна из пуль разбила стекло в окне, я понял, что все это вовсе не увеселения, а самая настоящая попытка штурма крепости. Осторожно выглянув в разбитое окно, я увидел, что в свете почти полной луны к замку по склону быстро поднимаются какие-то вооруженные люди, а французские фузилеры стреляют по ним со стен.
Внизу смолк клавесин и заголосили женщины. И я поспешил обратно к винтовой лестнице, так быстро, как только мог в своем немощном состоянии. Проголодавшийся Семен Коротаев, сам двигаясь бочком и хромая, тем не менее, проворно подскочил ко мне и помогал спуститься. Я же, преодолевая головную боль, усталость, общую слабость и опьянение, напрягал мышцы, как мог. На лестнице было темно, не горели ни свечи, ни факелы. И я едва не навернулся на узких ступеньках. Но, кое-как ощупью, вдоль стеночки, поддерживаемый денщиком, преодолел первые три, когда на меня чуть не налетела пани Иржина, бегущая снизу. Сжимая в одной руке канделябр с тремя свечами, а другой подобрав полы длинного платья, она, освещая себе путь и увидев меня, прокричала по-французски:
— Скорее, князь! Следуйте за мной! На верхнем ярусе башни можно запереться, чтобы переждать стрельбу!
За ней, приподняв пышные юбки, уже торопились в укрытие ее родственницы, а следом за ними и Леопольд с Владом, да еще и не менее испуганная, чем они, прислуга, несущая следом за господами зажженные свечи. Стрельба снаружи, между тем, не прекращалась, а, наоборот, усиливалась с каждой минутой. Вскоре к ней добавились еще и вопли раненых. Ошеломленный такой переменой обстановки, я пропустил хозяйку замка по лестнице мимо себя, и она застучала каблучками, взбираясь дальше по крутой лестнице. Я же, поскольку все-равно не поспевал за остальными, попятился обратно к лестничной площадке и отошел вместе с денщиком в сторону, чтобы пропустить всех бегущих наверх. И только потом мы с Семеном двинулись следом за ними, а путь нам освещала служанка Маришка с подсвечником в руке, куда была воткнута одинокая, но толстая свеча.
Третий ярус башни, погруженный в темноту, баронесса, ее гости и слуги проскочили на одном дыхании, быстро достигнув тупика наверху винтовой лестницы. Там имелась толстая дверь, оббитая ржавым железом, которую Иржина распахнула с усилием и с ужасным скрипом, впустив всех в просторное помещение дозорной площадки, находящейся под шатровой крышей. И оттуда на нас сразу пахнуло холодом.
Когда мы со Степаном последними поднялись на верхнюю башенную площадку, слуги уже зажигали факелы, запас которых имелся там в железном ящике возле входа. Рядом стоял и бочонок с какой-то маслянистой жидкостью, по запаху напоминающей керосин, куда прислуга обмакивала факелы прежде, чем зажечь их от горящих свечей и закрепить в железных держателях, расположенных на стенах. Как только помещение наполнилось светом, я тут же разглядел страх в глазах собравшихся.
Стрельба все не утихала и более того, звуки выстрелов приблизились к башне. А левретка баронессы, сидящая на руках у служанки, громко поскуливала при каждом новом хлопке, что еще больше пугало женщин. Вскоре стрельба стала реже, но снизу начал отчетливо доноситься звон клинков и крики.Глава 12
На верхней площадке башни между стрелковых бойниц, возле которых стояли какие-то старинные сундуки, охраняемые манекенами рыцарей в латах, гулял холодный ветер, создавая сильный сквозняк, потому женщины сразу же инстинктивно сгрудились около единственного источника тепла — кирпичной трубы большого камина, в котором все еще продолжало играть пламя внизу, в трапезном зале. Широкая каминная труба, пронзая все ярусы и шатровую крышу над башней, исправно выводила продукты горения наружу. И к этому времени она уже хорошо прогрелась по всей длине. Потому баронесса и ее родственницы вместе со служанками инстинктивно жались к трубе, обступив ее со всех сторон. А виконт и баронет, которым не достались места возле теплой трубы, выглядели растерянными и ежились от холода возле стен в свете факелов и свечей, быстро расставленных прислугой на сундуках.
Тем временем, звуки сражения, доносившиеся снизу, уже из внутреннего двора, не прекращались, лишь делаясь все громче. А я в тот момент предположил, что местные моравские партизаны совсем обнаглели, раз решились штурмовать замок. И, если это так, то мне следовало хотя бы попытаться защитить женщин. Происходящее, похоже, не было просто вылазкой банды разбойников или небольшого отряда партизан. Судя по звукам, напавших оказалось неожиданно много. И, надо признать, действовали они против французского гарнизона довольно умело, нагло и успешно.
Я подумал, что если все это, действительно, устроили местные, то тут уже ощущался масштаб настоящего крестьянского бунта, не меньше. Если эти бунтовщики ворвутся на башню, то хозяйке замка, как и ее родне, конечно же, несдобровать. Разъяренные крестьяне, скорее всего, их всех не только изнасилуют, но и подденут на вилы. А в ярости и недобрых намерениях штурмующих я не сомневался. Было понятно, что, раз крестьяне пошли на такое, то взбунтовались не на пустом месте.
Возможно, к вооруженному мятежу местных жителей подтолкнули не только война, оккупация, изъятия продовольствия и рабочей скотины в пользу армии Наполеона, но и сама пани Иржина, которая, например, настолько плохо вела хозяйство, что настроила население против себя? Не оттого ли крестьяне затеяли маленькую революцию против поработителей по образцу французской? Но, точных причин происходящего я, понятное дело, тогда не знал, как и не понимал, чем же в подобной ситуации возможно защититься от толпы без огнестрельного оружия? Да еще и сил для какого-либо эффективного сопротивления у меня не имелось.
Но, деваться стало некуда, когда Степан Коротаев, никого не спрашивая, решительно сорвал со стены одну из сабель, привешенных на фоне рыцарского щита в качестве украшения интерьера, а вторую, скрещенную с ней, тоже сдернул со скоб и подал мне. Вот и пришлось неожиданно вооружиться холодным оружием. Не стану же я говорить денщику, что, вообще-то, к бою на длинных клинках не привычен? Боксер я, а не фехтовальщик!
Впрочем, это я в прошлой жизни боксером был. А тот князь Андрей, который до меня в этом теле сидел, одинаково хорошо владел и саблей, и палашом, и шпагой. И потому моя рука сразу уверенно легла на сабельную рукоятку. Несмотря на подмену его сущности моей, мышечная память князя никуда не делась. Рефлексы тела срабатывали неплохо, в чем я уже убедился недавно за ужином, поглощая угощения весьма манерно, не хуже самых рафинированных петербургских аристократов.
Коротаев же и вовсе, судя по всему, был виртуозом клинкового боя. Во всяком случае, крутанув саблей в воздухе и почувствовав ее баланс, рядовой лейб-гвардеец тут же развалил вдоль на две половинки, от фитиля до основания, свечу в ближайшем подсвечнике, поставленном слугами на один из сундуков. И этот жест произвел впечатление на баронессу. Иржина сказала дрогнувшим голосом:
— Срывайте замки с сундуков! Внутри сложено оружие.
Пока Коротаев вместе с виконтом и баронетом ломали замки старых сундуков, используя вместо ломов тяжелые длинные мечи, позаимствованные у рыцарских манекенов, я поинтересовался у баронессы: