Герои Аустерлица

Проверив караул, разместившийся в лакейской, пристроенной ко входу в башню, я обнаружил, что семеновцы на посту несут службу исправно. Во всяком случае, один из четверых солдат нашего караула постоянно бодрствовал, а если он собирался заснуть, то перед этим обязательно будил одного из своих товарищей, которые отдыхали, пользуясь такой возможностью. Ведь бойцы очень устали за время похода и штурма замка. Теперь, после нашей беседы с Дороховым, они относились ко мне, как положено, называя высокоблагородием. И, если бы я приказал им что-нибудь, то не сомневался, что они выполнили бы мою команду. И я не отдавал никаких распоряжений им только потому, что соблюдал наш уговор с Дороховым. Впрочем, поговорив с солдатами, я убедился, что под арестом не состою, а башня охраняется от мародеров и прочив недругов, что само по себе вселяло в меня некоторый оптимизм.

С детства я впитал в себя простую истину, высказанную Сент-Экзюпери, что мы в ответе за тех, кого приручили. И это вполне согласовывалось с воспитанием князя Андрея. Потому я не мог себе позволить покинуть женщин, не убедившись, что их чести ничего не угрожает. Ведь в другой части замка в этот момент мародерствовали разбойники, грабящие баронский особняк. Дамы же, между тем, не стесняясь меня, разговаривали между собой по-французски о Наполеоне, хотя не слишком хорошо разбирались ни в оценках его личности, ни в политических мотивах его поступков.

— Когда я в последний раз гостила в Вене у сестры, то слышала от нее, что Бонапарт весьма злопамятен. Будто бы он однажды застал принца крови Бурбонов герцога Энгиенского у своей любовницы Жоржетты и подрался с этим герцогом прямо при ней. Вот только принц отделал корсиканца так, что Наполеон тогда упал без памяти, предоставив сопернику возможность ретироваться. И вот за это унижение Бонапарт потом страшно отомстил герцогу смертным приговором, — сказала тетя Радомила, повторив старый анекдот, который князь Андрей уже много раз слышал в различных пересказах еще в гостиных Петербурга до отъезда на войну.

Но, присутствующих женщин этот рассказ взволновал. Бронислава даже воскликнула:

— Если Наполеон и выглядел когда-то для меня героем, то, погубив принца-герцога, он убил во мне это лестное мнение о своей персоне!

— В убийствах людей нельзя видеть героизм, потому что любое убийство противно Господу! А Бонапарт убивает многие тысячи! — возразила ее мать Эльшбета.

— Ах, маман, согласитесь все-таки, что Бонапарт, как человек, весьма необычен. О нем можно разговаривать бесконечно, — проговорила младшая сестра Брониславы Иванка, мечтательно закатив глаза. Из чего я сделал вывод, что эта несовершеннолетняя девица, похоже, в Наполеона тайно влюблена.

— Деяния Бонапарта впечатляют. Но, нельзя забывать, что все они замешаны на крови, — поддержала Эльшбету тетя Радомила.

И лишь одна Иржина пока молчала, загадочно глядя на меня. Но, наконец, и она высказалась, обратившись ко мне с вопросом:

— А что вы думаете о Бонапарте, князь?

И я честно ответил:

— Он хитрый и коварный враг, не только мой, а и всего моего народа.

— Но, вы же сами рассказывали, что это именно Наполеон спас вас от смерти, обнаружив раненым после боя! — не сдержала эмоций Иванка, снова вмешавшись в разговор взрослых.

Я кивнул и проговорил:

— Да. Это так. Бонапарт наткнулся на меня после сражения и приказал своим людям оказать мне помощь. Но, что с того? Это случайное стечение обстоятельств отнюдь не делает его в моих глазах лучше. Обыкновенная вежливость к побежденному. И не более. Я на его месте поступил бы таким же образом, соблюдая правила чести.

— Вот видите! Бонапарт все-таки не бесчестное чудовище, каким его многие хотят представить! Он человек чести! — воскликнула Иванка с восторженными нотками в голосе.

И тут со стороны подземного хода послышалась какая-то возня. Затем в трапезный зал ворвались баронет и виконт, каждый со своим слугой. А с ними были полковник Ришар и капитан Годэн. Оба побитые, с синяками на лицах, в изодранных синих мундирах с желтыми воротниками, без головных уборов, но живые.

— Мы прошли по подземному ходу и освободили их из темницы! — радостно сообщил Влад, когда все женщины повернули головы в сторону прибывших.

— Шпашибо за шпашение, господа! Бонапарт ошенит вашу решимошть, — проговорил Франсуа Ришар, шамкая деснами с выбитыми зубами.

Из разбитых и опухших губ Жака Годэна тоже сочилась кровь, но его зубы, похоже, пострадали от побоев все-таки меньше, чем у полковника, поскольку капитан проговорил зло, решительно и вполне внятно, едва увидев меня:

— Как хорошо, что вы еще здесь, князь! Самое время нам с вами поменяться местами. Теперь вы станете нашим заложником! Хватайте его!

И все эти шестеро мужчин, капитан, полковник, виконт, баронет и двое слуг, угрожающе двинулись в мою сторону, обходя длинный стол. Причем, местные аристократы открыто перешли на сторону французов. Леопольд и Влад оказались предателями. Поняв их намерения, прикинув диспозицию и свои шансы, я лихорадочно соображал: «Что же делать? Один против шестерых в этом состоянии не справлюсь! Если бы я был здоров и в прежнем теле, то мог бы попытаться уделать их. Как боксер полутяжелого веса и кандидат в мастера спорта, я мог бы провести решительную кулачную атаку с серией быстрых ударов, пока они не вооружились. А сейчас, в моем нынешнем состоянии, они меня, конечно, уделают без вариантов! Причем, легко! Впрочем, я не один…» И, набрав полную грудь воздуха, я заорал:

— Степан, к оружию! Здесь французы! Саблю мне!

События развивались стремительно. Мой единственный подчиненный в этот момент помогал Маришке нести на массивном серебряном подносе большой вишневый пирог, украшенный вензелями из сливок, принесенный заранее из кухни и ожидающий своей очереди в углу зала на небольшом сервировочном столике. Но, услышав мою команду и тут же правильно оценив ситуацию, рядовой Конного полка, хоть и был тоже выздоравливающим раненым, как и я, но среагировал мгновенно. Не растерявшись, лейб-гвардеец резким движением вырвал вторую сторону подноса из рук девушки, запустив им в компанию врагов и предателей. Причем, Маришку он сразу же закрыл собой, оттолкнув ее за свою широкую спину.

В следующий миг, когда в рядах супостатов, обляпанных остатками пирога и ударенных подносом, произошло некоторое замешательство, Коротаев сорвал с ближайшего щита на стене две сабли. Рванувшись навстречу опасности, он не забыл сунуть одну из них мне в руку. Но и Годэн с Ришаром, оправившись от неожиданности и стряхнув на пол остатки угощения, так внезапно прилетевшего в их побитые физиономии, провернули ту же комбинацию, что и Степан, схватив холодное оружие с одного из щитов, которыми было декорировано помещение. И яростный удар Коротаева Годэн успел отбить, а Ришар попытался напасть на моего денщика, зайдя сбоку. Впрочем, эту атаку Степан сдержал, толкнув свободной рукой в сторону Ришара ближайший массивный стул.

Грохот падающей мебели стал последней каплей, после которой сорвался целый водопад женских слез, визга и истерик.

— Господи, что вы делаете! — закричала тетя Радомила.

— Боже, помоги нам! — взмолилась Эльшбета.

Бронислава ничего не сказала, просто подбородок у нее задрожал от испуга, а из глаз покатились слезы. Ее младшая сестра Иванка истерично заголосила, визгливо воспроизведя долгий и противный звук: «А-а-а-а-а!», словно у нее внутри сработала сигнализация. И лишь одна Иржина сохранила некоторое самообладание и разумность действий. Вскочив со своего места, баронесса подобрала длинный подол своего платья, бросившись к выходу из башни.