Герои Шипки

— Вы Петко Рачев Славейков? — спросил его офицер.

— Я. Входите, пожалуйста.

Славейков встречался со многими русскими офицерами, знал почти всех военачальников, расквартированных в Трявне. Но этого веселого, русоволосого, с голубыми глазами и лихо подкрученными усами молодого офицера видел впервые. Когда они вошли в комнату, Славейков спросил:

— Чем могу быть полезен?

Щелкнув каблуками, офицер четко доложил:

— Прибыл к вам, господин Славейков, по приказу главнокомандующего... Его превосходительство просят явиться к нему. Я получил приказ сопровождать вас в главный штаб русской армии.

Село Бохот, где разместился главный штаб русской армии, затерялось в широкой равнине, покрытой белым покрывалом. Всюду снег, снег да медлительно передвигавшиеся черные точки — пешие и конные солдаты. Лениво курились трубы. Соломенные крыши, казалось, придавили книзу невзрачные еаманные домишки, почти лачуги, вросшие в землю. Подслеповатые, устроенные почти у самой земли оконца е любопытством глядели на прохожих.

Несмотря на мороз, улицы были забиты народом. Крестьяне сидели перед своими приземистыми хибарами или ходили по улицам, останавливали солдат, казаков, завязывали с ними беседы просто так, чтобы отвести душу и показать русским, как они дороги сердцу любого болгарина. Иногда какая-нибудь девушка стремглав бросалась во двор, распахивала настежь перекошенную дверь и исчезала в доме. Потом снова выбегала уже с котелком или баклагой. Солдаты пили вино, вытирая ладонью усы, сердечно благодарили за угощение.

— Подождите, пожалуйста, здесь, — сказал Славей-кову офицер, когда они подъехали к большому двухэтажному дому в центре села.

Офицер соскочил с лошади, земля под его сапогами отозвалась ледяным звоном. Бросив поводья ординарцу, он вошел во двор, но спустя минуту появился и, придерживая рукой саблю, бегом направился к Славейкову. Подбежав к нему, щелкнул каблуками и козырнул:

— Прошу вас! Главнокомандующий приказал явиться немедленно...

В комнате, куда Славейков вошел, за столом, покрытым красным сукном, сидел грузный человек в генеральской форме. У него была большая голова, высоких! лоб, синие пронзительные и строгие глаза, крупный нос с горбинкой, закрученные кверху усы и пышная холеная борода. Чуть пониже ухоженной бороды сверкал военный крест.

Увидев вошедшего, командующих! неторопливо встал из-за стола и, протянув руку вперед, немного надменно сказал:

— Добро пожаловать, господин Славейков. Слышал, слышал о вас. Садитесь! — Он указал на единственный стул.

Только теперь Славе1!ков заметил недалеко от стола вытянувшегося в струнку молодого офицера. Командующий опустился в кресло, взял со стола деревянную линейку, несколько раз хлопнул ею по ладони и размеренно продолжал:

— Я много наслышан о вас, господин Славейков.

Гость молча поклонился.

— Ведь это вы с князем Церетели перешли Балканы XI проникли в турецкий лагерь?

Славейков растерянно улыбнулся. Воспоминания о дерзкой вылазке в стан противника были приятны. Но он не ожидал такого разговора.

— Да, ваше превосходительство, — негромко произнес он.

Необходимость подтверждать похвалу бросила его в краску.

— С князем Церетели мы познакомились прошлым летом, в семьдесят шестом. После Апрельского восстания, если соблаговолите вспомнить, он как представитель русского правительства участвовал в работе комиссии по расследованию зверств турок в Среднегорий и Родопах.

Там я с ним и познакомился. Рассказал князю о неслыханных страданиях болгарского народа и о всех ужасах, которые выпали на долю моих соотечественников. Мы стали друзьями. А летом, когда потребовались точные сведения о расположении и состоянии турецких войск по ту сторону Балкан, князь предложил отправиться с ним в разведку. Для меня это было высокой честью. Мы переоделись в турецкое платье. Я совершенно свободно говорю по-турецки, князь же должен был прикинуться глухонемым... По мало кому известным горным тропам мы добрались до турецкого лагеря в селе Хаинкиой. Турки приняли нас за своих и охотно рассказывали обо всем, что нас интересовало.

Главнокомандующий улыбнулся и встал. Офицер сделал шаг назад, давая ему дорогу, щелкнул каблуками и снова замер как изваяние. Заложив руки за спину, генерал прошелся по комнате из угла в угол, весело позвякивая шпорами. Славейков тоже вскочил. Командующий подошел к поэту. Какое-то время оба пристально смотрели друг другу в глаза.

— Господин Славейков, — наконец снова заговорил генерал, четко выговаривая каждый слог. — Я знаю, что вы подлинный болгарский патриот, борец за свободу и просвещение вашего народа, знаю, что вы были редактором «Гайды» и «Македонии», знаю, что вы автор многих сборников стихов и других полезных для народа книг...

Генерал внезапно умолк, подошел к столу, раскрыл папку, быстро перелистал ее, достал какой-то лист бумаги и, повернувшись к Славейкову, прочитал:

Всех царей державной статью Русский может обороты Русские болгарам братья,

Та же кровь и та же плоть.

Нет держав России впору,

Мощи в мире нет такой.

Быть ей нашею опорой,

Быть ей нашей высотой!

Сила русская, и воля,

И кровавый русский пот Вызволят из-под неволи Наш намученный народ.

Бог поддержит наше дело И пошлет спасение,

Коль возьмем в десницу смело Острый меч отмщения.

Вся надежда на Россию,

Русский царь нам словно Спас;

Остальные глаз косили И не думали о нас.

И германцы, и британцы,

И французы — хором Все в приятели стремятся К нашим людожорам.

Спекулянты, одно слово:

Интерес им покажи —

За него на все готовы И городят ложь на лжи.

Род и вера — той идеи Русскому дороже нет,

Служба им всего святее,

Благороднейший завет.

С тем заветом мы согласно Брат за братом станем в строй,

Чтобы стать нам сопричастным Русской доблести святой ¹³.

— Это ваше стихотворение, господин Славейков? — потеплевшим голосом спросил генерал, и глаза его впервые смягчились, засветились добротой.

Славейков, сдерживая волнение, глухо произнес:

— Я написал его, когда русские войска вступили в Болгарин), чтобы освободить нас от турецкого ига.

— Да, конечно, ваши чувства к русскому народу нам всем известны. Помнится, вы были комендантом Старой Загоры, когда генерал Гурко освободил город?