Героинщики
Шрифт:
– Я просто говорю ...
– начинает Кочерыжка.
– Я все понимаю, Дэнни, - перебивает его Рентон, обнимая его за плечи.
Почти полная луна, которая проглядывает сквозь облака, освещает их серебристым сиянием. Где-то снизу до них доносятся звуки автомобилей, которые проезжают по дороге.
– У нас сейчас очень серьезное дело. Мы должны сосредоточиться на нем, или нас заметут. Ты - мой лучший друг, ты сам это знаешь, извини, что я накричал на тебя, - оправдывается он и хлопает Кочерыжку по спине. Он такой худой и слабый, что его даже к человеческим созданиям можно отнести очень и очень условно.
– Извини, Марк, я просто никогда
– С нами все будет в порядке, - повторяет Рентон, подхватывая один конец доски, и смотрит на Кайфолома, который сразу понимает намек и недовольно хватается за другой.
Кочерыжка с Кизбо кладут на плечи вторую доску. И они все медленно бредут вдоль путей. На этот раз Мэтти приходится нести сумки. Он идет на пару шагов позади Рентона, вдруг резко кричит ему:
– Блядь, я сейчас вспомнил, ты когда-то носил форму «Рейнджеров», Рентс. Еще в младших классах.
– Слушай, я уже сто раз всем объяснял: старик купил мне и Билли одинаковые «рейнджерские» футболки и заставил носить их везде, мы тогда были совсем еще малые, - огрызается Рентон, даже не поворачиваясь к остальным, а потом продолжает: - Билли хотел болеть за Эдинбургскую команду, поэтому отец повез нас в Тайнкасл и купил нам всю эту «хартсовскую» хуйню.
Затем он оглядывается на Мэтти и Кочерыжку, который поравнялся с ними, неся свою доску вместе с Кизбо.
– Как мне тогда не понравилось здесь, все эти ямайские негры, этот запах спирта, который разносится по всему городу ... Я попросил тогда дядю Кенни отвести нас на Истер-роуд. Потом, когда я подрос, то начал тусить с этими чуваками, - с этими словами он кивает в сторону Кочерыжки и Кайфолома.
– Я тогда вообще тусил со всеми, кроме тебя, Мэтти, ты, блядь, вообще никуда не хотел идти!
Последнюю реплику Марк почти прокричал Мэтти прямо в лицо, агрессивно и язвительно.
– Я тогда сам выбрал сторону, за которую хочу болеть, сделал все по собственному выбору, поэтому я - истинный болельщик «Хиббс», получше тебя! Поэтому закрой рот, мудила ебаный! Посмотри, блядь, на себя, ты же совсем опустился ...
– ПРЕКРАТИТЕ ЭТО!
– кричит Кочерыжка, и они с Кизбо опускают свою доску, останавливаясь на месте.
– Ну прекратите эту хуйню! Ненавижу, когда друзья ссорятся!
– Да, действительно, хватит уже, мудила, бля, - качает головой Кайфолом и показывает в сторону высоченного здания, в котором кто-то включил свет.
– Тише, иначе кто-нибудь сейчас полицию вызовет. Поторопимся!
– Все пошло не так, - ворчит Кочерыжка, но Мэтти, хоть и бормоча что-то про себя, поднимает Кочерыжкой деревянную доску, и они продолжают свой путь.
– Все у нас получится, мистер Денни, - шепчет Кизбо Кочерыжке, который в жалкой благодарности хватает сумки. – Когда мы достанем героин, то часть придержим, а с другой частью станем отучать себя от героина.
– Ага! Именно так, - одобрительно отзывается Рентон.
– Определим, сколько нам нужно будет на каждый день, просто осуществим математические подсчеты, будем работать на сокращение употребления. Научным путем.
– Научным ...
– тупо повторяет Кочерыжка.
Мэтти шагает молча, не принимая участия в общей беседе. По его шеи катится вонючий пот, доска все время натирает ему кожу и обдирает его больную руку. Синее темное небо впереди теперь освещено зловещим светом завода. Он думает о Ширли, Лизе и их квартирке в
Уэстер-Хейлсе. Она всегда напоминала ему тюрьму, птичью клетку; но сейчас он с радостью отдал бы все, что угодно, только бы вернуться к ним. Он вдруг вздрагивает и роняет на пол доску, и Кизбо инстинктивно роняет свой конец.Рентон и Здихля сразу спрашивают:
– Что случилось?
– Блядь, я не могу ... Не могу так больше, - Мэтти приседает, потирая свой живот.
– Я пиздец как сильно устал!
– Мы должны это сделать, это - единственное, что нам остается, - просит Кочерыжка и подхватывает конец доски вместо Мэтти.
Только сейчас он понимает, что Мэтти досталось больше, чем им, - он дольше всех нес эту тяжелую хуйню. Кайфолом поправляет доску, которая давит ему на плечо, и умоляюще смотрит на Мэтти:
– Не бросай сейчас!
Мэтти разворачивается и шагает позади них, держась за живот. Затем вспоминает, что оставил сумки, и возвращается за ними. У него чешется вся кожа, он раздирает ее ногтями, и она чешется еще сильнее, потому что теперь в нее попадает грязь и всякая другая зараза. Его глаза покраснели от ломки.
Они семенят, как страдающие запором пингвины, к тому месту, где пристройка стоит совсем близко к ограде. И вот они видят ее. Сооружение кажется Кайфолому теперь значительно больше, чем тогда, когда он увидел его впервые. У Рентона болят глаза, ему трудно сосредоточиться из-за яркого света прожекторов по всей территории фабрики. Никаких признаков жизни. Это напоминает концлагерь, думает Рентон, а они - как те, кто выжил в Белсене, и им надо прорваться.
Огромное серебристое здание, похожее на картонную коробку, появляется в поле их зрения. Его обвивают трубы, совсем как спагетти, а сверху его украшает огромный дымоход. Затем они слышат резкий звук, и несколько колец дыма вырываются из труб и летят прямо к темному небу. Несмотря на несколько отдельных темных облаков, сияющее небо пустое и чистое. В нем сияют чужие галактики, которые смотрят благосклонно на грязные, разваливающиеся сооружения.
– О-о-о, бля ... Как думаете, они что, ночью тоже работают?
– вздыхает Кочерыжка.
– Да нет, - отвечает Мэтти, затаив дыхание, - это же все машины, типа, роботы все там обрабатывают. Они же не могут выключать каждый день всю аппаратуру и включать ее утром. Поэтому она работает всю ночь. Кайфолом сейчас экспромтом выдает реплику, которая сразу напоминает всем о Бэгби:
– Любой ебаный автоматизированный сумасшедший, блядь, будет разгромлен, робот он или ебаный андроид.
Они взрываются счастливым смехом, превозмогая боль, и снова вспоминают о том, как много их связывает, пока Кочерыжка не заходится сухим, надрывным кашлем и почти теряет сознание. Все они стали особенно беспокоиться о нем после той болезни, но он просто оседает на землю, из его глаз льются слезы, когда он пытается вдохнуть хоть немного воздуха в свои слабые легкие.
– Бля ...
– говорит он, постоянно качая головой.
– Парень, что случилось?
– спрашивает Рентон.
– Да ладно ... Просто ... Задыхаюсь ... ох, бля ...
Рентон смотрит на Кайфолома, тот кивает в ответ, и они кладут доску одним концом на насыпь, а другой устанавливают на толстых проводах ограждения. Доска со скрежетом проезжает по проволоке, сдирая с нее старую ржавчину, но потом прочно устраивается на заборе. Опасаясь, чтобы их не заметили, они залезают снова на покатую насыпь, падают ниц и смотрят на эту искусственную дорожку, которая открывает им путь к фабрике.