Героинщики
Шрифт:
– Ну хорошо, - говорит Дэйви и допивает свое пиво. Затем трясет пустым бокалом, и я понимаю, что это значит.
– Повторим?
– Как всегда.
Холод
Юнион-Стрит
Еще один день стоического хождения по Юнион-стрит под сильными порывами ветра. Могло бы показаться, что Эдинбург - это строгое холодное место, но Абердин в этом плане даст ему фору. Можно всю жизнь прождать, пока серое небо здесь станет в конце концов голубым. Но я все равно почему-то брожу здесь, не имея никакого желания возвращаться домой.
Последний раз, когда я был в Эдинбурге, мы ходили к Лебедю вместе с Мэтти, Кочерыжкой и Кизбо.
Сам
Я сделал свои дела, а потом мы с Мэтти и Кочерыжка встретились с другими парнями в баре «Роузберн», который открылся незадолго перед дерби. Потом мы пошли в «Хеймаркет», где выпили еще. Бар тогда разделился на два фронта фанатов, началась драка, и когда ситуация стала совсем угрожающей, приехала полиция и разняла эту честную компанию. Игра тогда закончилась скучной ничьей без единого гола. Я был обдолбан, поэтому большая часть игры прошла мимо меня, но помню, что в конце игры «Хиббс» показали себя и едва не выиграли; Макбрайд обошел игрока из команды соперника, спасовал Джукбоксу, который обошел еще какого-то мудилу и спасовал Стиву Кауэн, который точно ударил правой по мячу, но тот не попал в ворота благодаря вратарю противников. Сонный Кайфолом тоже был под кайфом, мысленно он весь был с той малой кошечкой, Марией. Она несколько юная для него, но мне показалась совсем без тормозов, видимо, потому, что осталась на произвол судьбы.
С Бэгби тогда вообще происходило что-то странное, он никак не мог заткнуться. Он с Сейбо и еще несколькими ребятами раздавили тех мудаков с Фаунтейнбридж. Он бы просто с ума сошел, если бы удерживал все это дерьмо в себе, точнее и сказать нельзя. Но этот эдинбургский хаос напомнил мне, насколько сильно я привык к устойчивому порядку своей жизни в Абердине. Он заставил меня понять, что все мои свободолюбивые претензии - это дерьмо собачье. На самом деле я просто погряз в рутине, каждый раз проживая свою жизнь, ожидая тот момент, когда она прерывалась внезапными приключениями. В этом мне искренне помогал героин. Но, с другой стороны, у меня были Фиона, обучение и эти мои прогулки. Кроме того у меня была другая причина для того, чтобы ездить домой не так часто: я нашел себе источник наркоты здесь, в Абердине.
Я бродил по улицам; все гулял и гулял целую вечность, несмотря на погоду. Казалось, у меня нет никакой цели, но на самом деле я постоянно возвращался к железнодорожному вокзалу у доков. Я останавливался там и смотрел на гигантские суда, направлявшиеся в Оркни, Шетланд и еще хуй знает куда. Отовсюду доносились пронзительные крики чаек; иногда, когда я гулял по Регент-Квей, мне казалось, что они смеются, подшучивают надо мной, будто знают, о чем я думаю, хотя мне это и самому не было известно.
О, эти морские пабы «Корона» и «Якорь», таверна «Регентский город», больше похожая на огромный бордель, и «Убойный причал». Невзрачный «Пи-пи», который находится чуть дальше, в переулке, где я всегда завершал свои прогулки.
Садился там, заказывал себе пиво, но искал совсем другое. Ждал этого «другое».
Я почти чувствовал его. Но просто сидел на одном и том же месте, потому что знал, что если долго ждать-то, то однажды точно дождешься.
Там я его и встретил; он сидел в одиночестве у музыкального автомата, читая «Файнэншл Таймс», на столе перед ним стояла банка «Пепси». Такой равнодушный. Его черные с проседью жирные волосы были совсем тонкими, кое-где переходя в какой-то голубой оттенок. Растрепанная чахлая бородка - жидкая поросль отдельных пятен волос на его подбородке. Его крупные желтые зубы, казалось, просто лезли наружу, когда он раскрывал рот. Иными словами, он был абсолютно похож на нарика. В отличие от меня, кстати. Я казался всем чистеньким зубрилой-студентом, которому повезло с хорошенькой подружкой. И я не мог
быть на него похожим, потому что имел яркие глаза, чистую кожу и белые зубы, которые Фиона меня даже приучила чистить нитью. Но когда он увидел меня, то сразу догадался. Так же, как и я. Я сел рядом с ним.– Как дела?
– спросил он.
Не было никакого смысла что-то скрывать.
– Не очень. Неважно, что и говорить.
– Трещит?
Хуй его знает, что это означало, но его вопрос прозвучал, как в тумане - мне действительно было плохо. Еще раньше я почувствовал себя так, будто немного простудился: тяжесть в конечностях, в голове кружилась, боль в суставах. И сейчас, когда я встретился с этим парнем, мне совсем захотелось ширнуться.
– Это тебе надо принять какие-то лекарства, парень?
– Да.
Он посмотрел на меня таким мутным, особым взглядом, который я уже видел у старых героинщиков.
– Ты иди, прогуляйся по кварталу, - прогундосил он ко мне.
– А я найду тебя у ворот доков через десять минут.
Он замолчал и вернулся к своей газете.
Мне пришлось прождать целых семнадцать минут, пока он вышел из бара и направился ко мне. Мне с того момента стало совсем плохо. Это точно была не физическая зависимость, уверен, как после тусы на выходных, но все мое тело и ум страстно желали дозы. Я бросил все силы на то, чтобы скрыть свой всеобъемлющий восторг и пыл, пока мы поднимались в его заброшенную квартиру, а затем - заключали соглашение.
Дом Дона как две капли воды была похож на притон Лебедя, квартиру Денниса Росса, Майки Форрестера или хотя бы на нашу, что на Монтгомери-стрит.
Одни и те же плакаты, неряшливо прилепленные на отвратительные, грязные узорчатые обои, которые клеили на эти стены какие-то мудаки, которые уже умерли или такие старые, что только и мечтают о смерти. Кучи хлама, грязные тарелки в раковине - все обстановка напоминала какой-нибудь городок на побережье Средиземного моря, который только пережил землетрясение. На полу повсюду валялась старая одежда - наверно от неудачников, которые недавно здесь тусовались.
Дон сварил дурь для нас обоих. Я ощупал свою правую руку, с удивлением заметив на запястье новую, прекрасно заметную вену. Укололся в нее. Наркота оказалась совсем, совсем неплохой, поэтому меня сразу накрыло. Героин побежал по моему телу, и я неизбежно расцвел от него, будто растение под весенним солнышком. Затем у меня в желудке проросло что-то сочное и кислое. Я рыгнул, Дон заметил это и подсунул мне свою «Файнэншл Таймс», но я отказался. Неприятный позыв прошел, и теперь я чувствовал себя непобедимым.
Хотя я уже был готов откинуться и кайфовать от героина (сам не знаю, как мне бы это удалось с ужасной кассетой «Грейтфул Дед», которую поставил Дон), он зачем-то захотел поговорить - даже после того, как ширнулся сам. Этот мудила себе хорошо сварил, но я бы не сказал, что его слишком накрыло. Интересно, сколько он уже сидит на игле.
– Ты ... из Эдинбурга, парень? Значительная там наркота.
– Ага ...
– сказал я.
Я хотел было объяснить ему, что мы, лейтовцы, считаем себя отдельным от Эдинбурга городом, но как-то растаял и ушел в кайф, и все остальное показалось мне лишними заботами.
– Я тоже оттуда, - он достал маленький пакетик с белым веществом и посмотрел сквозь него на яркий свет лампочки.
– Такое только там и делают: где-то в прекрасном Горги. Сикера знаешь?
Хуй его знает, к чему он вел с этим ебаным Горги, я - простой лейтовский парень, но que sera.
– Слышал о нем.
– Да, он - еще и подлец. Подальше держись от этого хуя лысого.
Я улыбнулся нашему тупому, пустому разговору. Мы неизбежно столкнемся с этим Сикером, по крайней мере встретимся где-то. И единственное, что меня удивляет в этой ситуации, - так это то, что мы до сих пор не знакомы. Так я сидел там, пока Дон бормотал что-то и в комнате не стало совсем темно. Меня не интересовало, что он там говорил; этот мудила мог бы рассказывать мне о маленьком щенке своей племянницы или о трупе под полом, но я наслаждался исключительно ритмической монотонностью его голоса.