Герольды «Наследия предков»

Однако не стоит полагать, что геральдическая деятельность Бернхардта Кёрнера ограничивалась исключительно выпуском календарей. Он намеревался возобновить эту традицию, делая ставку на так называемые гражданские гербы. При этом всячески подчеркивалось, что герб предков мог быть восстановлен не как некий творческий акт, но как результат кропотливого изучения своей родословной. Рассматривались три возможности обретения любым немцем собственного герба.

Во-первых, если сохранились соответствующие документы, которые передавались из поколения в поколение (общепринятая практика в знатных семействах), то можно было восстановить гербы, которые по большей части возникали в XVII–XVIII веках. Если же речь шла о семействах обывателей, то было необходимо установить, где проживал предки, равно как и их профессиональные занятия. Предлагалось изучить все документы, которые были связаны с историей рода, так как в них могли иметься так называемые родовые символы. В качестве таких документов могли выступать документы о продаже или приобретении земельных участков, завещания, документы судебных процессов. Подобные документы рекомендовалось искать в городских архивах, в судах или в собраниях документов, которые имелись при сельских общинах. В этом случае нас в первую очередь должно интересовать то обстоятельство, что когда Кёрнер говорил о гербе, то он подразумевал отнюдь не дворянский герб, а родовой символ, которым могли обладать не только знатные люди, но обыватели и даже свободные крестьяне, владевшие землей. На это указывает упоминание о том, что герб мог встречаться в форме «печати или домовой марки».

Во-вторых, желающим иметь собственный герб предлагалось изучить, имелись ли таковые у однофамильцев. Это был подход, который принципиально отличался от первой методики. В данном случае речь шла не о принципе наследования герба, а о создании его по аналогии. Конечно же, присваивание чужого герба считалось недопустимым, а потому для начала предлагалось изучить родословную однофамильцев, в которой могли быть обнаружены общие предки. Однако использование такого герба было возможным, если обнаруживалось родство по мужской линии. Впрочем, в большинстве случаев установить подобное родство не представлялось возможным, так как, например, немецкие фамилии Мюллер, Шмидт, Майер были весьма распространены во всех землях Германии. За определенную плату подобную работу могло проделать существовавшее при издательстве агентство «Нава» (от Namen — имена, Wappen — гербы).

В-третьих, если ни один из предложенных Кёрнером методов не устраивал желающего иметь собственный герб, то он мог быть создан, что называется, с нуля. Новым в подходе к геральдике у Кёрнера была именно предоставленная каждому желающему возможность получить свой герб. Его могли составить за определенную плату, либо же потенциальный обладатель родового символа мог создать его самостоятельно, для чего поначалу ему предлагались две книги, опять же, появившиеся на свет в издательстве «Штарк». В первом случае речь шла о «Гербовом букваре» профессора Хильдебрандта. К 30-м годам эта книга выдержала тринадцать переизданий, что само по себе не требовало никаких комментариев. Как и следовало из названия, она являлась «букварем», то есть состояла из коротких и ясных статей, которые шли в алфавитном порядке. В упомянутой нами версии она была снабжена цветными таблицами и рисунками. Второй рекомендованной для изучения книгой был «Доклад о гербах», составленный Гюнтером Адольфом Клоссом, который являлся штатным художником при издательстве «Штарк». От традиционной геральдической литературы эту книгу отличала именно направленность на самостоятельное составление герба. «Доклад о гербах» состоял из четырех частей. Первая была посвящена рассуждениям о сути семьи и как она отражалась на геральдических принципах. Вторая — возникновению гражданских гербов. Третья — развитию геральдики в целом. Четвертая часть являлась практическим пособием по составлению герба. Бернхардт Кёрнер в своих беседах не раз отмечал, что «Клосс был одним из выдающихся геральдических художников нашего времени». Подобные оценки не были преувеличением, так как художник, который выступил в качестве автора практического пособия по геральдике, действительно считался одним из крупнейших знатоков исторического оружия, костюмов и украшений.

Однако со временем Бернхардт Кёрнер стал осознавать, что принцип «каждому — по гербу» являлся, мягко говоря, небезупречным. По этой причине он решил расширить толкование герба как родового символа в целом. Он отмечал, что гербы, родовые символы, дворовые знаки и торговые марки имели исключительно значение для исследования родословной. Именно на этом в значительной мере специализировалось издательство «Штарк», ежегодно выпуская более сотни наименовании печатной продукции: книги родословных, справочники, таблицы, незаполненные родословные деревья в виде плакатов и т. д. и т. п. Когда гербы переходили от предков к сыновьям, а затем и внукам, они становились общим знаком всего рода, настолько же почтенным и значимым, как родовое имя. Гордость крестьян и обывателей составляли небольшие родовые символы, так называемые «марки». Их можно было обнаружить на дипломах, документах, печатях, надгробиях, витражах, подарках. Это было обоснованием принципа «всеобщей геральдики». Кёрнер писал: «Эти знаки прошли сквозь все бури времени. Через каждый герб к нам обращаются наши предки. Они предостерегают нас и напоминают, что не хотят быть забытыми». Однако использование родовых символов являлось делом непростым, так как они оказались по большей части в архивах и частных коллекциях. Кроме этого Кёрнер полагал, что при наследовании родового знака неизбежно происходило искажение его изначальной формы. Чтобы упростить задачу по поиску собственного родового символа, было принято решение издать специальную серию «Библиотека немецких гербов и родовых символов в городах и ландшафтах». Обоснование этой серии было простым и по-своему даже незамысловатым: «Тот, кто пробовал найти в обзорных работах по геральдике герб, подходящий к его имени, в большинстве случаев после продолжительных и трудоемких исследований отмечал, что речь шла совершенно об ином роде, и едва ли имелась возможность подтвердить хоть какие-то родственные отношения с этим семейством». В этой связи возникала необходимость территориально локализовать распространение определенных семейств и родов. Книжная серия должна была представлять собой собрание гербов и символов, распределенных по конкретным областям Германии. Всего же планировалось в этой серии издать не менее пятнадцати книг. Однако из сохранившихся сведений удалось установить, что издано было только два тома: в 1934 году вышла книга о гербах и символах Мюльхаузена, а в 1937 году — Силезии. Впрочем, этот недостаток был с лихвой компенсирован публикацией четырехтомного «Справочника по геральдическому искусству», автором которого выступил сам Бернхардт Кёрнер.

«Справочник по геральдическому искусству» имел подзаголовок, который во многом напоминал традицию XIX века: «Научный доклад о значении родовых символов, знаков каменотесов и гербов с историко-лингвистическими комментариями, а также с изображениями, обзором и исследованиями». Это было воистину фундаментальное произведение. Четыре тома большого формата в общей сложности состояли из полутора тысяч страниц. В них были воспроизведены более восьми тысяч гербов и знаков, причем более пяти с половиной тысяч — в цвете. Сам Кёрнер полагал, что его произведение было построено исключительно на основании строго научных и объективных исследований. Однако при его изучении бросалось в глаза, что автор во многом опирался на идеи Гвидо фон Листа, что, с одной стороны, говорило о его (пусть и опосредованных) контактах с ариософскими кругами, с другой — о том, что «научность» исследования была весьма относительной. Позже сотрудники «Наследия предков» поставят это обстоятельство в вину Кёрнеру. Сразу же надо отметить, что в СС в целом, равно как и в «Наследии предков» в частности, с большим скепсисом, если не сказать с презрением, относились к наследию Гвидо фон Листа. Для того чтобы подвергнуться критике, было достаточно использовать нескольких его идей (о чем мы поговорим несколько позже). В любом случае Кёрнер выводил родовые символы, а значит, и гербы от семейных рун. Он не раз подчеркивал, что руническую форму имели: знак «хандгемаль», родовые символы, знаки каменотесов. Именно в них он видел основу гербов. Более того, Кёрнер предполагал, что классические «геральдические образы» возникли не просто из рун, а из германской иероглифической письменности, «которая была много старше египетской». Он подчеркивал, что «изначально руны изображались в „лежачем“ положении» и лишь затем были «поставлены». В своем справочнике Кёрнер делал «выводы», весьма характерные для ариософских объединений и кружков. «В гербах были сокрыты древние знания и древние правила, которые были спасены для нашего времени от религиозного преследования». На основании этого Кёрнер полагал, что его справочник должен был представлять интерес не только для практикующих «герольдов», но и для всех, кто интересовался историей, рунами, лингвистикой, то есть проявлял интерес ко всему тому, что на служебном языке «Наследия предков» звучало как «германская духовная история».

Поскольку Кёрнер пытался ответить на «наиболее часто задаваемый вопрос»: что означает тот или иной герб, тот или иной символ? — то он невольно вторгся в сферу вульгарной конспирологии, полагая, что в каждой торговой марке, в каждой эмблеме был скрыт глубокий, нередко потаенный смысл. Аналогичным образом он относился и к гербам. Несмотря на подобный метод интерпретации смысла гербов, Кёрнер заявлял, что их постижение не было возможно при помощи произвольных способов, которые опирались на «голую действительность». В качестве обоснования этой мысли он говорил о том, что гербы и символы возникали в то время, когда «о предании заботились много больше, нежели в век нынешний». Подобно многим исследователям, воспринявшим ариософское наследие, Кёрнер позиционировал себя в качестве уникального изыскателя. Он не раз подчеркивал, что большинство исследователей гербов и геральдических принципов предпочитали обращать внимание на технику их изготовления, способы представления гербов (вывешивание, нанесение на щит и т. д.), стилистику отдельных геральдических элементов, но «при этом совершенно игнорировали истинную духовную суть герба». «Лишь отдельные из исследователей упоминают, что гербы могут „говорить“. Однако далее этого дело не пошло. Не имеется ни одного более-менее серьезного научного исследования принципов этой „геральдической речи“». В качестве исключений Бернхардт Кёрнер упоминал Гвидо фон Листа и профессора Хейденрайха, который не раз рассуждал о «тайном языке геральдики». Впрочем, даже к ним автор справочника относился с легкой надменностью, отмечая, что указанные персоны не обладали необходимым историческим и лингвистическим материалом, позволяющим провести надлежащий научный анализ.

Принадлежность к ариософским кругам, равно как рост националистических настроений в Германии, подтолкнули Кёрнера уделить особое внимание знаку свастики. В ней он видел старейший европейский символ, который появился еще в каменном веке. Согласно Кёрнеру, свастика была обнаружена во время раскопок Трои, где она использовалась в 3500 году до н. э. Кроме этого он находил подтверждения древнейшего использования свастики в Трансильвании и Галиции. Одним словом, «Справочник по геральдическому искусству» должен был являться «образцовым» научным исследованием в духе Третьего рейха. Однако надо обратить внимание на то, что свои идеи, которые отчасти были использованы в «новой» (национал-социалистической) геральдике, Кёрнер сформулировал еще до Первой мировой войны. Это еще раз доказывает мысль о том, что национал-социалисты в большинстве случаев не делали «открытий», используя наработки, которые появились либо во времена кайзеровской империи, либо в годы Веймарской республики.

Прежде чем рассказать о принципиальных положениях теории Бернхардта Кёрнера, надо отметить, что даже в 30-е годы каждый из томов «Справочника по геральдическому искусству» стоил немалых денег — около 70 рейхсмарок.

Теория Бернхардта Кёрнера представляется весьма интересной, по крайней мере с точки зрения развития национал-социалистической и эсэсовской геральдики, а потому попытаемся изложить ее в основных положениях.

Современная Кёрнеру геральдика в общих чертах была представлена двумя направлениями, которые не просто были противопоставлены друг другу, но и в значительной мере исключали друг друга. Речь идет о материалистическом и идеалистическом направлениях. Материалисты от геральдики исходили из того, что гербы были вызваны к жизни крайне необходимыми причинами, например чтобы различать обладателей этих гербов. Эта необходимость привела к появлению традиции изображения гербов на боевых щитах. По мнению, Кёрнера подобный подход не выдерживал никакой критики, так как не имел никакого смысла, точнее смыслового ядра. В качестве примера он указывал на времена крестовых походов (которые могли с некоторыми оговорками рассматриваться как эпоха расцвета геральдического искусства), когда «толпы воодушевленных и мистически настроенных людей использовали свою силу, не видя в этом никакой практической значимости». Идеалисты исходили из того, что гербы обладали определенным смыслом, что выбор некого знака для герба должен был являться своего рода девизом, который семейство намеревалось пронести сквозь столетия. Сразу же видно, что эти точки зрения взаимоисключали друг друга. Однако поскольку гербы могли передаваться в виде жезлов королей, то само собой напрашивалась мысль о том, что выбор герба был не всегда актом свободного выбора. По этой причине Кёрнер предлагал различать искусство составления герба в целом и «геральдическое искусство» в частности. Приравнивание этих двух видов искусства друг к другу для Кёрнера было все равно что провозглашение всех строителей (каменщиков) масонами.

Материалистическое направление исходило из того, что для защиты головы и лица в боях использовались шлемы, которые в значительной мере снижали слуховое восприятие. Однако они не учитывали, что несущий шлем человек также будет иметь «пониженный» слух, а потому свои приказы и призывы он будет отдавать более громким голосом. В любом случае материалисты придерживались точки зрения, что для командования боем шлемы и щиты выкрашивались яркими цветами или же украшались иным способом. К великому удивлению Кёрнера, сторонники этой версии почему-то не принимали во внимание тот факт, что оперативные указания во время боя стали отдаваться приблизительно в XII веке. Если же соглашаться с этой точкой зрения, то получалось, что гербы возникли на базе украшенных шлемов и щитов, то есть не имели никакого особого смысла.

В противовес подобным идеям Кёрнер приводил сведения о том, что древнейшие изображения воинов с украшенными щитами можно было найти на шведских наскальных изображениях, которые располагались между Гетеборгом и Стромштадтом. Не решаясь взять на себя точную датировку этих изображений, Кёрнер приводил несколько вариантов. Например, он упоминал книгу Фрумана «Творения германцев» (1919), в которой наскальные воины идентифицировались как изображение периода 30–10 тысячелетий до нашей эры, равно как и другие исследования, в которых говорилось о датировке 7500 лет до нашей эры. Однако автора «Справочника геральдического искусства» интересовала не столько дата возникновения изображения, сколько само изображение, а именно щиты воинов. На щите копьеносца были изображены несколько концентрических кругов, а у воина с топором или каменным молотом — так называемое «крестоколесо». Оба изображения, нанесенные на щиты, являлись солярными символами! Но самое примечательное, что появление символов на щитах произошло до повсеместного использования в боевых действиях шлемов как таковых, а потому «акустическую» версию появления гербов Кёрнер провозглашал несостоятельной.

Кроме этого Кёренер указывал на изображение, которое датировалось VII–VI веками до нашей эры, на котором был представлен всадник с копьем. На его щите была изображена птица, весьма напоминающая гуся. Отличительной чертой этого изображения, которое была найдено в Северной Италии, являлось наличие щита с символом при отсутствии шлема. Кроме этого сохранилось изображение древнегреческих воинов с круглыми щитами, на одном из которых отчетливо просматривается изображение головы барана. В качестве примера того, что украшение шлемов не имело никакого отношения к средневековой традиции оперативного руководства боем, приводилось изображение галльского шлема II века. Он был украшен «солнечным колесом», которое располагалось между двумя выступами, весьма напоминающими рога. Кроме этого в Северной Европе была обнаружена табличка с изображением двух воинов, держащих копья. На их голове находились шлемы с изображением кабана. Опять же, эти шлемы не имели никакого отношения к средневековым традициям, так как табличка была датирована I–II веками нашей эры. На первый взгляд казалось, что эти украшения были сделаны из эстетических соображений и не имели никакого отношения к слышимости отдаваемых команд. С практической точки зрения подобного рода украшения могли предохранять шлем от прорубания мощным ударом.