Герой моих грез и кошмаров

– Я сказала забрать самые редкие минералы, а булыжники, которые встречаются везде в королевстве, можно и оставить! – возмутилась Лил.

– У меня нет булыжников, каждый камень уникален!

– Ну да, расскажи, будто не я ходила с тобой, когда ты собирал свои булыжники на берегу реки.

– Это не булыжники! – упрямился сын, задирая вверх острый подбородок.

– Дети, сейчас не время для спора. Оливер, ты можешь забрать всю коллекцию, если будешь держать кофр на коленях.

Довольный ребенок издал победный клич и побежал в коттедж. Лил осуждающе покачала головой и поплелась следом.

– Предсказываю: в итоге коробка будет стоять у вас в ногах и мешать, – хихикнула Айона.

– Ничего страшного, пару дней потерпим, – пожала плечами я. – Переезд и для взрослых серьезная встряска, что говорить о детях? А у Оливера там в самом деле коллекция: яшма, опалы, горный хрусталь, кусочки янтаря, даже инклюзы с комарами и…

Бахнуло.

Стекла вынесло воздушной волной. С крыши полетели куски черепицы.

Пахнуло жаром и горечью дыма. Коттедж мгновенно охватило кроваво-алое пламя.

– Боги… – Какая-то часть меня умерла. – Оливер! Лил!..

Преодолев секундный ступор, я бросилась к входной двери. Нечто темное мелькнуло мимо, врываясь в дом.

– Стой! – Аламейский, заступив дорогу, оттолкнул меня назад. Прямо в руки Прекстона.

Сам инспектор кинулся в объятый магическим огнем дом.

– Отпусти! Там мой сын!

Прекстон молчаливо продолжал оттаскивать меня от горящего здания.

– Оливер!.. Лил!

Я вырывалась из его рук, упиралась каблуками, кричала. Ругалась, как портовый грузчик. Тщетно. Прекстон был неумолим, как стальной капкан на медведя.

– Отпусти!

Дом горел быстро. Трещал, словно сухое дерево, в которое угодила молния.

– Оливер! Лил!

Я орала, билась в истерике. Рядом причитала Айона.

Часть меня спокойно анализировала, обдумывая ситуацию. Огонь… У Оливера проснулась четвертая стихия. Магическое пламя не повредит своему создателю, Лил – тоже, если мальчик сообразит ее прикрыть.

И паника, и разумные мысли вмиг испарились, когда из огня и дыма вынырнул инспектор, неся на плече моего сына. Золотистый щит окружал их, словно вторая кожа.

Оливер без сознания, значит, пострадал от огня? И тогда это не стихия проснулась?.. Вдруг некто подложил в дом магическую бомбу?..

Внутри все заледенело от ужаса.

– Оливер… – Хрип, сорвавшийся с губ, показался далеким и чужим.

Прекстон разомкнул руки, и я рванула к ребенку.

– Без паники, – резко велел Аламейский, – он просто без сил. Пробуждение очередной стихии изматывает.

Я пропустила объяснения мимо ушей – мне нужно было убедиться самой. Мужчине пришлось опустить Оливера на траву, подальше от пылающего коттеджа.

– Госпожа Рутшер! Давайте укутаем ребенка! – Подбежавший к нам господин Корс принес теплое одеяло.

Я не стала отказываться и положила на него бесчувственного сына. Диагностируя состояние его здоровья, я помнила и о Лил, оставшейся в пожаре.

– В огонь бросился также и Хельц, мне не показалось? – Меня потряхивало несмотря на стандартное заклинание спокойствия, которое иногда накладывали на себя молодые целители, опасаясь утонуть в эмоциях.

– Он найдет вашу воспитанницу, не переживайте.

Я кивнула, кусая губы. Обещание спокойствия не внушало, но я надеялась на благополучный исход.

– Пробуждение четвертой стихии в таком возрасте – верный признак того, что Оливер потенциальный универсал, – тихо произнес Аламейский. – Ваш муж точно его отец?

Я вскинула взгляд на инспектора и от души возмутилась:

– Призываю богов в свидетели: я никогда не изменяла супругу!

Аламейский поморщился:

– Не кричите, верю. Такие, как вы, не изменяют.

Мне почудилось снисхождение в тоне, как будто верность – это слабость? Но возмущаться не стала – из коттеджа вышел Хельц с Лил на руках.

Блондин – впервые я увидела, что его плащ распахнут и под ним простая черная рубашка и такие же штаны – шел без спешки и скалился. Довольно, пожалуй, даже счастливо, демонстрируя острые белоснежные зубы.

От подобной улыбочки мороз продрал по спине. Нелюдь! И у него в руках моя Лил… Хм, и она тоже улыбается. Смущенно. И ручки доверчиво, глупышка, обвила вокруг шеи спасителя… Такая чистенькая, без следов копоти парочка. У них даже одежда не обгорела и настроение преотличное, как будто не с пожара вылезли, а с увеселительной прогулки вернулись.

Так, ничего не понимаю. Что происходит?

– Вы смотрите, как будущая теща на потенциального зятя, – насмешливо заметил Аламейский. – Не беспокойтесь, Хельца не привлекают худосочные трепетные девицы.

– Угу, я вижу.

Я с подозрением рассматривала оживившегося кучера, который продолжал держать на руках мою воспитанницу, а та не спешила с них слезать. У него даже румянец на бледных щеках появился. Или это отблески пожара?

Быстро окинув спящего сына внимательным взглядом и убедившись, что он точно в порядке, я решительно направилась к довольной парочке.

– Лил, ты цела?

Рядом с высоким Хельцем я выглядела мелкой букашкой, которую легко раздавить. Но допустить, чтобы он обидел мою Лил?..

Глядя нелюдю в глаза, я мысленно представила, как подливаю ему в чай слабительное.

Хельц прищурился – явно уловил мой боевой настрой и обещание угрозы – и поставил Лил на ноги. Хороший мальчик… пока ничего делать не буду.

– Я в порядке, Джемма. Как Оливер? – всполошилась Лил.

– Переутомился, – сухо ответила я.

Подхватив воспитанницу под руку, повела ее прочь, подальше от странного блондина, которому холодно жарким летом и тепло в горящем доме.

Спиной почувствовала чужой взгляд. Вспомнился рык Хельца, когда я попала ему обувью в лоб. Он пробудил подспудный страх, но я все равно обернулась и посмотрела нелюдю в глаза. За своих буду стоять до конца, худосочная трепетная дева ему не достанется!

Вопреки ожиданиям, кучер не показал досаду, наоборот, в его глазах промелькнуло нечто похожее на удовлетворение и уважение.

От игры в гляделки меня отвлек Аламейский.

– Случившееся, госпожа Рутшер, перечеркивает старые договоренности.