Герой Веков

«О, дитя! Думаешь, они не знают про тебя?»

Вторые вовсе не были глупцами. Да, они были ленивы, зато стары и хитры — Тен-Сун это понимал, поскольку знал каждого из них достаточно хорошо. Какой-нибудь кандра слушал все, что говорили возле клетки. Четвертый или Пятый, обладавший Благословением Бдительности, мог находиться на некотором расстоянии от клетки и слышать каждое слово, произнесенное вслух.

Тен-Сун — кандра. Он пришел, чтобы принять наказание, потому что считал это правильным. Превыше чести, превыше Договора. Такова его природа.

И все-таки если Ме-Лаан сказала правду…

«Разрушитель вернулся…»

— Как ты можешь просто сидеть здесь? — не унималась Ме-Лаан. — Ты ведь сильнее, чем они, Тен-Сун.

Он покачал головой:

— Я нарушил Договор, Ме-Лаан.

— Ради общего блага.

«По крайней мере, ее я убедил».

— Это правда, Тен-Сун? — еще понизив голос, спросила вдруг Ме-Лаан.

— Что именно?

— Ор-Сьер. У него было Благословение Силы. Ты должен был получить его, когда убил. Но они ничего не нашли на твоем теле, когда взяли тебя под стражу. Так что же ты с ним сделал? Могу я принести его тебе? Чтобы ты мог сражаться?

— Я не буду сражаться со своими соплеменниками. Я кандра.

— Кто-то должен возглавить нас!

Так оно и было. Но Тен-Сун не чувствовал себя вправе это сделать. И вообще-то, ни Второе поколение, ни даже Первое подобным правом не обладало. Оно принадлежало тому, кто их создал. Тому, кто был мертв. Правда, теперь на его место пришел другой.

Ме-Лаан некоторое время молчала, по-прежнему стоя на коленях возле клетки. Возможно, она ждала, что Тен-Сун скажет что-нибудь ободряющее, поступит как предводитель, которого она искала. Он не сказал ничего.

— Получается, ты пришел, чтобы просто умереть, — проговорила она наконец.

— Чтобы объяснить, что я узнал. Что я почувствовал.

— А дальше? Ты явился, сообщил ужасные новости и предоставил нам решать все проблемы без чьей-то помощи?

— Ты несправедлива ко мне, Ме-Лаан. Я пытаюсь быть лучшим кандра, насколько это в моих силах.

— Тогда дерись!

Он покачал головой.

— Так это правда, — понурилась Ме-Лаан. — Собратья по поколению говорили, что последний хозяин тебя сломал. Человек по имени Зейн.

— Он не сломал меня, — возразил Тен-Сун.

— Разве? Тогда почему же ты вернулся в Обиталище в этом… теле?

— Ты о собачьих костях? — уточнил Тен-Сун. — Не Зейн мне их дал, а Вин.

— Значит, она сломала тебя.

Тен-Сун тихонько вздохнул. Как он мог объяснить? С одной стороны, ему казалось забавным, что Ме-Лаан, которая намеренно носила нечеловеческое Истинное тело, сочла собачьи кости столь неприятными. Впрочем, он и сам не сразу сумел оценить их преимущества.

Он замер.

Нет-нет. Он пришел сюда не ради революции. Он пришел, чтобы все объяснить, чтобы исполнить свой долг перед соплеменниками. Он это и сделает, когда примет свое наказание, как подобает кандра.

И все-таки…

У него появился шанс. Очень слабый. Тен-Сун даже не был уверен в том, что хочет сбежать, но раз уж появилась возможность…

— Кости, которые я носил, — точно со стороны, услышал он собственный голос, — ты знаешь, где они?

— Нет. Они тебе нужны? — нахмурилась Ме-Лаан.

— Не нужны. — Тен-Сун скривился, будто от отвращения, и, аккуратно подбирая слова, продолжал: — Они отвратительны! Меня заставляли их носить больше года, меня унизили, превратили в пса. Я бы бросил их, но у меня не было тела, чтобы его поглотить, и потому пришлось возвратиться сюда в этом кошмарном облике.

— Ты уходишь от темы, Тен-Сун.

— Нет никакой темы, Ме-Лаан. — Он отвернулся. Сработает план или нет, Тен-Сун не хотел, чтобы Вторые наказали ее за сотрудничество с преступником. — Я не пойду против своего народа. Пожалуйста, если ты и в самом деле хочешь мне помочь, просто оставь меня в покое.

Ме-Лаан тихонько зашипела, и он услышал, как она встает:

— Ты когда-то был самым великим из нас.

Когда она ушла, Тен-Сун тихонько вздохнул:

«Нет, Ме-Лаан. Я никогда не был великим. До недавнего времени я был самым убежденным сторонником традиций в своем поколении, и отличала меня лишь ненависть к людям. Теперь я стал величайшим преступником в истории нашего народа, но произошло это во многом благодаря случайности.

Это не величие. Это просто глупость».

* * *

Нет ничего удивительного в том, что Эленд стал таким могущественным алломантом. Сохранились свидетельства — для большинства они оказались недоступны, — что на заре Последней империи алломанты были значительно сильнее.

В те дни алломанту не требовался дюралюминий, чтобы подчинить себе кандру или колосса. Достаточно было простого эмоционального давления или рывка. Фактически именно по этой причине кандра пошли на заключение Договоров с людьми — ведь в те времена не только рожденные туманом, но и гасильщики или поджигатели могли без особого труда лишить их свободы.

21

Дему выжил.

Оказался одним из большинства — из тех пятнадцати процентов, что заболели, но не умерли. Вин сидела на крыше кабины, отведенной ей на борту узкой баржи, и машинально ощупывала сережку, доставшуюся от матери. Колоссы тащились вдоль канала, волоча вниз по течению баржи и лодки, нагруженные палатками, продовольствием, чистой водой. Некоторые пришлось освободить, переложив груз на плечи выживших солдат, а на борту разместить заболевших.

Вин перевела взгляд на нос узкой баржи. Там стоял Эленд и, как обычно, смотрел на запад. Он не выглядел подавленным. Он держался, как подобает королю — с прямой спиной и целеустремленным взглядом — и казался теперь совсем не тем человеком, которым был раньше. Густая борода, отросшие волосы, белый мундир — пусть не новый, зато не потрепанный, а чистый и яркий — настолько белый, насколько возможно в этом изменившемся мире. Он стал одеждой человека, который два года без перерыва воевал.

И все же слишком хорошо его знавшая, Вин чувствовала: что-то не так. Однако именно по той же причине была уверена, что сейчас он не захочет с ней об этом говорить.