Героями не рождаются 2

Провидец ответил мне таким же серьёзным кивком.

Да уж, в последнее время я на себя многовато обязательств взвалил, вытянуть бы теперь. С другой стороны, а был ли у меня выбор? Повышать Анькину боеспособность — надо. Выгуливать иностранца — тоже надо. Хотя бы для того, чтобы понять, какого чёрта ему от меня понадобилось. А то, кто знает, до чего он сам там додумается? Теперь вот и школьнички мои во всю действовать хотят. Всего то пара недель на условном больничном — и уже столько дел! А тут ещё и Уроды опять зашевелились…

— Ладно, пора мне, а ты, — я ухмыльнулся, — весь день-то не прогуливай!

Вновь запылавшие уши Провидца стали наглядным доказательством его истинных намерений. Удобный индикатор, однако. Понятно теперь, почему он обычно старается прикрыть свои локаторы волосами.

— Ты ведь расскажешь, чем всё закончилось? — Попросил он, проводив меня до двери.

— Обязательно, — согласился я, понимая, насколько это для него важно.

Глава 36

Отступление 11

— Они заглотили наживку, — услышал он в трубке как всегда резкий голос Геннадия, — уводи своих, мы скоро подъедем.

«Наживка…» — хмыкнул про себя Глеб, слушая гудки оборвавшегося с той стороны звонка. Да, шеф был в своём репертуаре. Тем не менее, мог ли он сам когда-либо допустить мысль, что ему придётся отыгрывать роль приманки для бандитов? Определённо — да, ведь идя по пути бескомпромиссной борьбы с криминалом, приходится использовать самые разные ухищрения, лишь бы очистить родной город от всей этой гнуси. Но он никак не ожидал, что для этого ему однажды придётся пожертвовать своей реальной личностью.

Это не было запланировано с самого начала, просто так уж сложилось. Пусть он и не был уверен на все сто, что произошедшее — всего лишь случайность. Геннадий наверняка что-то знал, когда отправлял его на тот дурацкий концерт с наказом присмотреться к певичке, но разве его спросишь? Хорошо хоть, что ему хватило благоразумия прислушаться к навалившимся на него дурным предчувствиям и пойти без жены, хотя билетов ему было предоставлено два. И пусть, сидя в одиночестве и глуша пиво от нечего делать, он ощущал себя несколько неуютно в окружении многочисленных франтов с их пассиями, после всего случившегося он не испытывал ничего, кроме облегчения. Ему до сих пор страшно представить, что было бы, заявись он туда не один.

Прошло уже несколько дней с того нападения, и каждую ночь после этого он просыпался в холодном поту, с бешено колотящимся в могучей груди сердцем, чем сильно беспокоил Тамару. Он всё никак не мог забыть ту волну ярости, будто алой пеленой окутавшую его разум, а также искривлённые злобой лица его невольных собратьев по несчастью, многим из которых просто нечего было противопоставить террористам. Но даже так, с голыми руками, они упрямо лезли на вооружённых людей. Его, прошедшего через горячие точки, да повидавшего всякого дерьма в их крестовом походе против Подполья, нередко преследовали ночные кошмары. Похоже, что теперь к его и без того не маленькому репертуару личных ужасов прибавился ещё один.

Как бы то ни было, тогда он раскрылся, вся его анонимность одномоментно вылетела в трубу. И произошло это невероятно глупо — из-за сорокасекундной записи с камеры, снимавшей выступление Сирены, которая неведомо каким образом утекла в сеть. Там было практически ничего не разобрать… за исключением момента, как он принимает на предплечье удар огромной механической клешни, который вполне мог бы перевернуть легковушку, но его не заставил даже покачнуться. Ну и, конечно же, выполненный сразу после этого ответный удар, от которого сверхтяжёлый экз отступил на шаг. Тогда он, объятый яростью, не смотрел по сторонам и не заметил направленного в свою сторону объектива, валяющейся где-то в стороне, но продолжающей записывать камеры. А когда мозги встали на место, он предпочёл по-тихому свалить через чёрный ход, предоставив Героям Ассоциации самим разбираться с террористами.

Вот так он, неожиданно для себя, и оказался чуть ли не главной звездой этого шоу. Конечно же простой обыватель, посмотрев запись, лишь пожмёт плечами — ну сверх и сверх, делает что-то крутое, чего с него ещё взять? Однако же в интернете водятся куда более прошаренные личности, и вскоре едва ли не на всех специализированных ресурсах под досье Дикого Героя Стоика, одного из Кулаков, имелась ссылка на эту самую запись с разъясняющими комментариями, а также его непонятно откуда взявшаяся фотография на документы и настоящее имя. Хакеры-задроты, ответственные за наполнение подобных ресурсов, не признавали никаких рамок и ограничений, чужая анонимность была для них не более, чем пустым звуком.

И самое паскудное во всём этом то, что Глеб не был уверен, что к раскрытию его личности не приложил руку непосредственно Геннадий — бессменный лидер Кулаков и общепризнанный лютый подпольененавистник. С такого человека сталось бы подставить своего человека, чтобы выманить забившийся на самое дно Московский криминалитет, тем более, как теперь выяснилось, у него заранее был готов план действий. Далеко не идеальный, построенный по большей части на импровизации, но всё же! Тем не менее, домыслы и подозрения к делу не пришьёшь, Геннадий вполне мог просто быстро сориентироваться, в этом он всегда был хорош, порой предугадывая шаги противников с поразительной точностью.

И всё бы ничего, Глеб ещё со времён бурной юности был привычен к риску, да и подпольщиков ненавидел немногим меньше Лидера, однако рисковать семьёй он не собирался даже из самых благородных побуждений. Он затушил в пепельнице недокуренную сигарету и, покинув беседку, направился в дом.

— Тамара! — Позвал он жену.

— Всё-таки это случилось? — Она вышла из кухни, пусть и взволнованная, но всё еще невообразимо прекрасная и домашняя даже в костюме для дальних поездок. — Тебе придётся задержаться?

— Да, — коротко кивнул он, — девочки собрались?

— Только отмашки и ждут, — улыбнулась жена.

Неугомонный энтузиазм двенадцатилетних близняшек даже в самых тяжёлых ситуациях заряжал родителей позитивом и энергией. В их присутствии просто невозможно было хандрить и придаваться унынию. И оттого расставание обещало быть вдвойне… хотя уж скорее десятикратно более грустным. Скрасить его могло лишь осознание, что долго оно не продлится, ибо после этого дела Глеб был твёрдо намерен завязать с геройской деятельностью, пусть многие и не считали Кулаков Героями в привычном смысле.

Он посвятил борьбе с преступностью пятнадцать лет своей жизни и искренне считал это своим истинным призванием, несмотря на всю жестокость, с которой они действовали. Геннадий называл это единственно верным методом, способным реально улучшить положение вещей, и прочие никогда с этим не спорили, пусть далеко не всем из них это нравилось. Но, в конце концов, они собственными глазами видели, что их метод и правда отлично работает. Что страх действует крайне угнетающе даже на самых откровенных мразей, не давая им развернуться во всю ширь своих чёрных гниющих душ.