Гибель Армады

— То есть вот это всё не принадлежало бы мне, — заключила Елизавета. Привычку философствовать она, видимо, приобрела ещё в детстве, начитавшись трактатов древних мудрецов, — получается, любой человек с рождением получает в подарок возможность ощущать то, чего в ином случае был бы лишён. Иной случай — это что? — Елизавета задумалась. — Смерть? Нет, человек умирает после того, как родился. Если он вовсе не родился, существовал ли он в другом мире, в другом виде?

Королева присела на скамейку, скорее походившую на небольшой диванчик. Чуть поодаль стоял слуга, готовый броситься к ней по первому же взмаху руки.

— Наверное, существовал, — продолжила рассуждать Елизавета сама с собой, — я бы не родилась, но, например, висела бы звёздочкой на небе. Скорее всего, с такой высоты многое видно. А всё же не так, как снизу.

Тут Елизавета вспомнила про «во-вторых». Рождение осталось для неё связанным с целым рядом трагедий. Отец хотел мальчика. Ощущение, что тебя не ждали, не из приятных. После казнь матери и смерть остальных жён Генриха. Смерть самого отца, смерть брата и сестры. Елизавета вздохнула. В голову вновь полезли грустные мысли. День никак не желал превращаться в праздник. Настроение не улучшалось.

Королева отправилась в обратный путь. Когда она проходила мимо, слуга поклонился, а затем двинулся вслед за своей госпожой.

— Скоро обед, — пробормотала Елизавета, — полдня прожито, а толку никакого, — она сердилась на себя. Справиться с хандрой не удавалось.

«После обеда сяду переводить», — подумала королева и пожалела, что Роберт уехал. Он бы развлёк её беседой. Общество Дадли ей никогда не надоедало настолько, чтобы искренне радоваться его отъезду.

* * *

За обеденным столом она сидела одна. Только слуги сновали с тарелками, меняя одно блюдо на другое. Несмотря на их аппетитный вид и вкусный запах, аппетит не приходил. Елизавета лениво ковыряла в мясе, в пудинге, отпивала вина, не чувствуя его вкуса. Посреди стола стояла картошка. Елизавета хмыкнула: интересное растение привёз Дрейк из своего похода в какую-то дальнюю, невиданную страну. Вспомнив про сэра Френсиса, королева улыбнулась. Ей нравился отважный пират, он же вице-адмирал английского флота. Подобные люди всегда были у неё в почёте.

После обеда Елизавете доложили о приходе графа Сесила. Она его не вызывала. Значит, случилось что-то важное.

— Пусть войдёт, — позволила Елизавета.

«Вот и нашлись дела, которые меня отвлекут», — подумала она не без облегчения.

Граф Сесил входил в комнату с тяжёлым сердцем. Возложенная на него миссия была не из приятных. Он посмотрел на королеву и вздохнул, собирая волю в кулак:

— Ваше Величество, печальные новости.

«Отвлекли, ничего не скажешь», — Елизавета нахмурилась.

— Говорите, — сказала она вслух.

— По дороге в Бат умер граф Лейстер.

Ей показалось, что наступила темнота. Всё померкло перед глазами, исчезли звуки, улетучились запахи. Лишь что-то звенело в ушах противным таким звоном бесчисленных колокольчиков.

— Не может быть, — язык плохо её слушался, — он просто устал. Он ничем не болел. Он просто устал. Вы что-то перепутали.

Сесилу захотелось отвернуться, чтобы не видеть лицо королевы. Все знали о давней привязанности Елизаветы к Роберту Дадли, которую она испытывала к нему с детства. Своё горе королева не скрывала. Страдание отразилось в её взгляде, в том, как она сжала бескровные губы. Рука лихорадочно что-то нащупывала на столе. Наконец найдя Библию, Елизавета стащила её к себе на колени и вцепилась в книгу побелевшими от напряжения пальцами...

11 сентября 1588 года Лондон

Елизавета оставалась в спальне неделю. О дне рождения она и не вспомнила. Иногда в дверь её комнаты стучали, но королева никого не желала видеть. Она лежала на кровати, иногда подходила к столу, чтобы заглянуть в шкатулку и посмотреть на подарки Роберта, а также прочесть его последнее к ней письмо. Силы потихоньку оставляли Елизавету, но её это не пугало. Смерть даст возможность быть вместе с Робертом. Остальное значения не имело.

Значения не имел мир за окном, где день, как обычно, сменялся ночью. Для Елизаветы наступила сплошная тьма, в которой не видно было ни единого просвета. Жизнь вытекала из неё по капле, прошлое вставало перед глазами и заставляло их наполняться слезами. В ней снова проснулась маленькая девочка, постоянно терявшая близких людей и оттого чувствовавшая себя такой одинокой.

Когда силы почти совсем оставили Елизавету, под напором непонятной, таинственной силы дверь в спальню распахнулась. Свет ослепил королеву. Через мгновения стало ясно, что тайной силой были слуги, под руководством графа Сесила взломавшие замок.

— Извините, Ваше Величество, — Сесил низко опустил голову.

— Вы всё сделали верно, граф. Позовите фрейлин. Мне следует одеться. И побыстрее. Англия и так долго оставалась без королевы.

Мир никогда не будет таким, как прежде. Но она ведь поклялась когда-то: ни один мужчина не посмеет разрушить её жизнь. Даже если он умер...

18 сентября 1588 года Неподалёку от берегов Ирландии

Корабль продолжал идти медленно. Море бурлило, изрыгая пену из своих глубин.

— Вам не кажется, что море ругается? — спросил Антонио де Лейву. — Бранится, сердится. Не хочет нас пускать вперёд?

— Зачем вы здесь? Так оно спрашивает? — слегка улыбнулся дон Алонсо. — Отчасти море право. Здесь мы в его власти. Если посмотреть на нас с неба, представь, какими крошечными мы оттуда видимся. А море и с неба огромно. Мы сражаемся сейчас не с морем — с собой. С морем бесполезно. Выиграем битву с собственной слабостью, безволием — есть шанс вернуться. Проиграем самим себе — останемся на дне.

Частенько Антонио поражала мудрость дона Алонсо. Он-то сражение с собой выиграл давно. Он был на каракке единственным человеком, вселявшим в других уверенность и оптимизм.

— Как капитан угадывает, куда направлять корабль? Он говорил, возле Ирландии много подводных скал, — поинтересовался Антонио.

— Матросы вглядываются в воду. Разглядеть тут, правда, хоть что-нибудь задачка не из лёгких. Причалить пока некуда. В любом случае это опасно: берег тоже скалистый, и ирландцы нас могут встретить враждебно. Англичане имеют большую власть над ними. В письме короля говорилось о том, что ни в Шотландии, ни в Ирландии приставать к берегу не следует. Мы сделаем это в крайнем случае.