Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия

В свое время об эти земли разбились все старания Тевтонского ордена покорить языческие племена. Новгородцы же, жившие с ними бок о бок, даже и не пытались этого сделать. Они были умнее — лишь торговали с соседями. Не привлекали эти леса и болота привыкших к озерному и морскому простору русских людей. Да и ссориться с чужими богами как-то не хотелось.

Все изменяюсь при великом преобразователе России Петре Великом. Как известно, он решил именно здесь «пробить окно на Запад». Как выглядел этот край тогда? Лучше всего, пожалуй, сказал об этом наш гениальный поэт А.С. Пушкин:

...Пред ним широко река неслася.

Бедный челн по ней стремился одиноко.

На мшистых, топких берегах

Чернели избы здесь и там —

Приют убогого чухонца...

По приказу императора в этот унылый край были переселены тысячи русских людей из центра страны. Надо полагать, что привыкшим к своим необозримым просторам и полям людям это место казалось поистине адом — сырым, страшным, с вечным дождем и туманами. Смертность была огромна. И не только при строительстве новой столицы, а от болотной лихорадки, недостатка солнечного света, от элементарного незнания местности. Постепенно пришельцы оттеснили и ассимилировали коренных жителей, поселившись там, где было возможно, — на небольших возвышенностях внутри болот, где ранее стояли чудские капища и поселки. Но эти поселения были очень редки, вся жизнь сосредотачивалась вокруг болотной и лесной зоны.

Само место угнетало людей и рождало страшные легенды о колдунах, недоступных святилищах, леших и русалках. Принеся из средней полосы России свою мифологию, здесь ее явственно обрядили в новые, более жуткие формы. Хотя что мы знаем о жизни в таких вот заброшенных местах? Может быть, там действительно до сих пор живут остатки ныне вымерших рас — те же лешие и водяные. Во всяком случае, все, кто был в Мясном Бору, считают присутствие лешего и его воздействие на них вполне реальным.

Сотни тысяч солдат напоили во время войны эту землю кровью. Энергетика стала еще страшнее. Хуже всего, что большинство из них не упокоены до сих пор. и их души ищут своего пристанища. Отсюда и мистика этой земли — встречи с мертвыми, странные видения и звуки.

Естественное чувство ужаса рождает еще и тишина, непривычная слуху городского жителя, мрачное серое небо, которое так низко, что. кажется, можно достать рукой. Ведь если до войны хоть кто-то жил в этих местах, то сейчас не найдешь практически ни одного поселка. Все ушли туда, где кипит жизнь, есть производство и перспектива на будущее.

Так что не удивляйтесь описанию встреч со сверхъестественным в этом колдовском и страшном месте, мистика всегда присутствует рядом с поисковыми работами на местах былых боев, тем более в месте гибели 2-й ударной армии.

После войны, начиная с 1946 г., в Мясном Бору начал поисковую деятельность новгородский краевед Н.И. Орлов. В 1958 г. он создал первый поисковый отряд «Юный разведчик», в 1986 г. патриотический клуб «Сокол». Этот клуб стал основой постоянной поисковой экспедиции и поискового движения «Долина», по сей день действующей на местах боев в Ленинградской и Новгородской областях. Они действительно много сделали и делают для увековечивания памяти павших в Мясном Бору.

Но в этой книге речь не о них. Мы пишем только об экспедициях воронежских поисковиков. Все они пришлись, как правило, на 80-90-е годы прошлого века.

Начало поисковых работ

Наши мертвые нас не оставят в беде.

Наши павшие — как часовые.

Отражается небо в лесу, как в воде,

И деревья стоят голубые.

Владимир Высоцкий

Первым из воронежцев, кто начал поисковые работы в Мясном Бору, был поисковый клуб «РИФ». В основном «РИФ» занимался поиском и подъемом техники времен войны и вел как подводные, так и наземные работы.

Из воспоминаний руководителя Клуба «РИФ» В.Н. Латарцева:

«Первое упоминание о Мясном Боре, а точнее, о лесном массиве, ограниченном с одной стороны шоссе Новгород — Ленинград, а с другой — редкой цепочкой полузаброшенных деревень и рекой Тигода. прозвучало июльской ночью 1980 года у костра на берегу озера Калмик-Явр на Кольском полуострове. Занесло нас туда экспедицией газеты «Воздушный транспорт», организованной ярым энтузиастом поиска старых самолетов Евгением Коноплевым, по совместительству внештатным корреспондентом этой газеты. И коротали мы время на берегу этого славного озера в ожидании вертолета с продуктами и инструментом для подъема на поверхность немецкого тяжелого истребителя Му-110, севшего в годы войны на лед, а потом затонувшего на небольшой глубине. Хорошо заметный с воздуха, самолет очень прилично сохранился, но повозиться с ним пришлось. Летчики, по всей видимости, о нас забыли и наступил момент, когда мы уже начали соображать, на сколько частей можно разделить буханку хлеба, чтобы продержаться еще пару дней. В нашей немногочисленной группе был интереснейший человек. Конструктор завода «ЗИЛ», известный историк автомобильного транспорта и вообще всей транспортной техники от паровоза до велосипеда Евгений Игнатьевич Прочко. Назвать длинные беседы у костерка, подпитываемого веточками заполярного можжевельника за неимением дров, ночными было сложно. Солнышко чуть западало за горизонт, а через час снова всходило.

И вот однажды Женя между делом упомянул Мясной Бор. По его рассказу выходило, что во время войны армия под командованием генерала Власова попала там в окружение и практически вся погибла. Генерал сдался в плен, а вся тяжелая, и не только, техника завязла в болотах или осталась стоять в лесных дебрях. Про генерала слыхать приходилось. В основном из повести «В час дня. Ваше Превосходительство», а вот поверить, что буквально в центре России под елками стоят танки и машины, было тяжеловато. Но слово прозвучало, и огонек любопытства загорелся.

По возвращении в «цивилизацию» прошло некоторое время, и однажды в гостях у сотрудника журнала «Техника-Молодежи» Игоря Алексеевича Боечина я вскользь упомянул о таинственном месте. Боечин, к моему удивлению, решительно снял трубку телефона, набрал номер и, сказав в нее пару слов, протянул мне.

— Поговори, — сказал Игорь, — это член редколлегии нашего журнала. Он там воевал. Так я познакомился с еще одним человеком — писателем Виктором Пекелнсом. При встрече в его рабочем кабинете хозяин выложил на стол свои трофеи — эсэсовский кинжал и рыцарский крест на обрезанной ленте.

— Видишь, — сказал хозяин, — это я взял в плен майора. Кинжал и крест его. Умудрился сохранить и во время выхода из окружения, и по госпиталям прятал у медсестер.

Рассказал писатель такое, о чем по тем временам прочитать было просто невозможно, а фронтовики, как известно, о войне не любили рассказывать. В довершение нашей беседы я получил телефон историка, сотрудника Института истории РАН, Бориса Ивановича Гаврилова. Человек в одиночку несколько лет ходил пешком по лесам и болотам, видел, запоминал, описывал. Пытался восстановить историю боев. Тему его исследований в институте не поддержали, слишком запретная она была для официоза, что ли. Обросла ворохом гнусных сплетен о том, как генерал увел за собой армию в плен, а потом эта армия воевала против Красной, ну и многое другое.

Узнав, что я из Воронежа, Борис Иванович тут же меня огорошил вопросом, а знаю ли я, что ядром 2-й ударной армии была 327-я стрелковая дивизия, сформированная осенью 1941 года в Воронеже из жителей нашего города и области. Вот тогда-то и началась работа по подготовке поисковой экспедиции в новгородские леса».

В 1981 г. экспедиция Воронежского клуба «РИФ» в составе Латарцева В.Н., Антипова Б.Н., Логачева С.М., Лыкова В.И. и Сидорова А.Б. выехала в Лениградскую область, на озеро Вялье— Стречно для проверки полученной от Е.А. Коноплева информации о затонувшем в этом озере советском штурмовике ИЛ-2. Ехали на клубной автомашине «УАЗ».