Гибель Марса

– - Какая нам разница, -- сказал я, обнаруживая на буфетной полке уцелевшую бутылку коньяка. Кажется, это был марсианский "арарат".
– - Будете?
– спросил я у врача.

– - Буду, -- кивнул он.

– - Что значит, какая разница?!
– гневно спросил пожарник.

– - А то значит, -- я спокойно посмотрел на него, -- что нас убьют прежде, чем мы узнаем истинную картину.

– - И то правда...
– - неожиданно согласился врач.

Он понимал меня лучше, чем пожарник, но пожарник был не так прост, как казалось. Я не мог сразу понять.

В этот момент дверь буфетной со скрипом распахнулась и черномазый камен с русской фамилией Соломатин сказал:

– - Старик, выходи!

– - Налейте мне напоследок...
– - попросил врач и, выпив, сказал: -- Надеюсь, еще увидимся.

Мы остались вдвоем с пожарником. Он спешил напиться.

– - Если придет один, я брошусь на него...

– - Тогда не следует пить, -- сказал я с иронией.

– - Я его голыми руками задушу...

Он пил коньяк странным способом: вначале полоскал рот, потом процеживал сквозь зубы, только потом делал медленный глоток. Эта его странная манера привела к естественным результатам. Он стал засыпать. Хорошо хоть не полез драться. Несколько раз он вздрагивал, как лошадь, и таращил глаза. Последнее, что я от него услышал, была фраза:

– - Вы специально меня напоили...

Он упал лицом на прострелянную стойку и захрапел.

И тут пришли за мной.

– - Выходи...

Соломатин повел меня на корму, где за кухней размещался большой зал и где у нас с Россом всегда был заказан столик с видом на Петропавловскую крепость. Знакомый сержант распорядился:

– - Садитесь. У нас к вам дело.

– - А где доктор?
– спросил я, оглядываясь.

Окна со стороны набережной были заложены мешками с песком. Все, что осталось целым: столы и стулья, было свалено у противоположной стены.

– - Раненых осматривает, -- пояснил камен.

Из кухни доносились мужские и женские голоса. Там гуляли.

– - Да тише вы!
– крикнул сержант.

Камен выглянул и закрыл дверь.

– - Кто устроил заварушку?
– спросил я.

– - Не знаю, -- пожал плечами сержант.
– Мое дело маленькое.

– - А этот взрыв?
– допытывался я.

Он развел руками.

– - Понятно...
– - вздохнул я.

– - Мы передали ваши данные в штаб. С вами хотят встретиться.

– - Кто?
– удивился я.

– - Представитель союзников. У него все выясните. Сейчас они прилетят. Хотите выпить?

– - Водки и что-нибудь поесть.

Он показал на стол. Я сел, выпил полстакана водки и съел несколько консервированных сардин в масле. Алкоголь не действовал. Он был неэффективен, как вода. Это была реакция после нескольких лет воздержания.

– - Должен принести свои извинения, -- сказал сержант, -- я не знал, что вы большая шишка.

– - Шишка...
– - важно согласился я, макая хлеб в масло и цепляя вилкой сардину.

– - Хорошо, нас специально инструктировали насчет союзников.

– - Какая у вас задача?
– спросил я, наливая себе еще водки и чувствуя, как ко мне возвращаются силы.

– - Мы всего лишь одна из пятисот групп. Отвечаем за это район.

– - А что будет с людьми в трюме?

– - Еще раз проверим и после всей заварушки выпустим.

Врет, понял я. Люди им без надобности. Иллюзия порядка. Отговорка для прессы.

– - А политическая задача?

– - Ну это очень просто - захват власти и ее удержание.

Опять врет, подумал я. Продадите со зла планету все тем же астросам или их врагам. Должны же существовать у астросов враги?!

– - А астросы?

– - Астросы еще себя никак не проявили, -- поморщившись, сказал сержант.
– С минуты на минуту ждем, когда они нас поддержат. Вот я как раз и хотел у вас узнать.

– - Документы и телефон вернете, - попросил я, игнорируя его вопрос.

– - Ах, да!..
– воскликнул сержант.
– Соломатин!

Соломатин куда-то сбегал и принес мои вещи. Я едва не поблагодарил его, но взглянув на его черную морду, чуть не поперхнулся - все-таки на Марсе негров было мало, и я к ним не привык, хотя сам когда-то, точнее на Земле, был черным, но мой великолепный загар пропал через пару месяцев после того, как я вернулся на Марс.

– - Денег было больше, -- сказал я, показывая сержанту портмоне.

– - Ну извините!..
– развел он руками, давая понять, что воровство соответствует политическому моменту.

– - А зачем вам пожарник?
– спросил я, включая телефон.

На мониторе высветилось сразу десяток сообщений. Два от Катажины, три от Полины, остальные от Лехи и одно от... Луки. Его наглая физиономия возникла на экране, как напоминание о бренности мира. Странно, что за два года Лука совершенно не изменился, словно мы расстались вчера. Ало-красная "карапуза" была надвинута на брови, а тараканьи усы грозно шевелились. У меня даже возникло ощущение, что он жив - настолько Лука был реален. Но я-то знал, что это всего лишь следствие электроники. Даже голос теперь принадлежал не Луке, а синтезатору.

Оказывается, о пожарнике забыли, хотя камены и отнеслись к нему с подозрением и явно хотели расстрелять вместе со всеми.

– - Хороший парень, -- подсказал я, открывая письмо Луки.

– - Ладно, -- согласился сержант.
– - Приведи его сюда, -- приказал он Соломатину.

Лука просил о встрече в двенадцать. Но отправил сообщение в половине двенадцать, то есть минут за тридцать до своей смерти. Я не мог точно сказать, во сколько рухнула высотка. Выходит, Лука послал сообщение из соседнего помещения в редакции, когда я беседовал с Юрой Дронским. В этот момент я, конечно, телефон выключил. И совершенно не помнил, было ли сообщение от Луки, когда я просматривал новости, находясь в угловом доме на Солянке. Кажется, я тогда даже не посмотрел письма. Непростительная небрежность. Впрочем, почему небрежность? Я обознался. Лука мертв. Это совершенно очевидно. Но почему я тогда злюсь на самого себя?! Лука мертв! Точка! Но даже если он мертв, его причастность к катастрофе становилась для меня все более очевидной. Ведь до сегодняшнего дня о Луке вообще не было ни слуха ни духа.

В этот момент началась пальба. И очень серьезная. Сержант схватил свой бластер БК и побежал стрелять. "Буф-ф-ф...", потом еще раз: "Буф-ф-ф... и еще раз: "Буф-ф-ф..." работал бластер. Он работал так, потому что после каждого выстрела следовала секундная задержка, в течение которой бластер БК перезаряжался с таким звуком, словно в гигантскую воронку засасывалась вода. Соломатин и еще двое черномазых каменов строчили из своих пулеметов. На пол градом сыпались гильзы.

С бутылкой в руках я пополз в самый дальний угол, где по моим расчетам можно было спокойно допить водку. Я не желал участвовать в войне. Мне претила она еще на Земле. Я видел, как умирали мои друзья, и мне не хотелось повторять все заново. Не проходило дня, чтобы я не вспомнил Мирона Павличко. Иногда я сожалел, что выстрелил ему в голову, иногда нет. Иногда я думал, что лучше бы он остался черным ангелом -- был бы своим среди врагов, но это не меняло сути дела - в войну я больше не хотел играть ни при каких обстоятельствах.