Гибельный голос сирены

– Жалко портить эту красоту, – сказала она, взявшись за вилку.

– Ты пробуй, пробуй…

Мэри подцепила на вилку немного салата и отправила в рот.

– Как? – со жгучим любопытством спросила Саша.

– Обалдеть, – выдохнула Мэри. – Вроде и необычно… И в то же время есть что-то общее с привычным «Оливье».

Она съела все подчистую. В том числе огурец и лук. Знала, принято что-то оставлять на тарелке, но ей было плевать на эти ресторанные правила.

Зазвонил телефон. Конечно же, на экране высветилось имя «Фидель».

– Что?

– Ты вышла?

– Почти.

– Машина подъезжает уже.

– Ты то же самое говорил десять минут назад.

– Но теперь она точно подъезжает.

– Хорошо. Ты не волнуйся, я, как сяду, тебе доложу.

И отключилась.

Вообще-то она медлила не из-за зраз. Да, ей хотелось попробовать фирменное блюдо от шефа, но не настолько, чтобы заставлять людей ждать (Мэри была обязательной, пунктуальной и невероятно совестливой). Она ждала Левона! Ведь он в это время собирался наведаться в «Красную площадь». И пусть они не успеют поговорить, но он увидит ее при полном параде. В конце концов, именно для него она старалась, красясь и наряжаясь.

Принесли зразы. Мэри съела их с удовольствием, но невероятного восторга не испытала. То ли уже наелась салатом, то ли не могла сосредоточиться на вкусе, зная, что машина подъехала.

– Побегу я, – выпалила Мэри, скомкав салфетку и кинув ее на стол. – Спасибо за то, что вытащила. Этого хватит? – спросила она, достав из кошелька две крупные купюры.

– Я же сказала тебе, что угощаю.

– Саш, ну хватит…

– Обижусь! – Гейнц грозно нахмурила брови.

И Мэри не стала с ней спорить. Решила, что в следующий раз она угостит Сашу, только и всего.

Они расцеловались на прощание. Мэри покинула ресторан. Увы, с Левоном она так и не встретилась.

Но ее внешний вид был оценен другими. Приехав на работу, она получила сразу несколько комплиментов. В том числе от тех, кто иногда скрашивал ее одиночество, то есть от Фиделя и Славика, звукорежиссера.

Мэри вышла в эфир, сменив Музыкалина. Фидель пообещал, что в десять ее сменят. В восемь вечера, когда большой информационный блок давал диджеям целых двадцать минут передышки (новости, реклама, пара песен – итого двадцать минут покоя), Мэри вошла с кружкой кофе в операторскую. Фидель со Славкой таращились в монитор компьютера.

– Что там интересного? – спросила Мэри, отхлебнув.

Оба подняли на нее глаза, и в них она прочла испуг. Такие разные глаза, голубые и карие, широко распахнутые и прищуренные, а выражение одинаковое…

– Что? – сипло выдохнула она.

Фидель развернул монитор. На нем отображались СМС-сообщения, присланные от слушателей. То, что пришло последним, было адресовано Мэри Крисмас.

«Ты все равно умрешь, сука! – прочла она. – Ты в списке».

Глава 3

Карл лежал на кровати и смотрел в экран телевизора. Шли новости, но они были ему неинтересны. Если б Карл владел своим телом, то переключил бы канал. Дома он находился один – Нина ушла за покупками, и сделать это было некому.

Зазвонил телефон. Карл повернул голову и посмотрел на его экран. Незнакомый номер.

Кто бы это мог быть?

Звонок оборвался. Карл вернул голову в привычное положение и устремил взгляд в телевизор. Новости сменились рекламой. В ролике два известных футболиста носились с мячом по полю, ударяя по нему кроссовками известной фирмы – производителя спортивной одежды. Их мускулистые ноги вызывали у Карла зависть. Его конечности выглядели как две сухие ветки. А ведь когда-то они были почти такими же, как у этих двух парней из клипа. И он неплохо играл в футбол. Но больше ему нравилось скалолазание. Когда выбраться в горы не получалось, он взбирался по искусственным в спортклубах. Это было, конечно, не то, но все равно в кайф. Когда у него родилась дочь, Карл только там и занимался. Не хотел рисковать жизнью. Ведь он отец! Но когда его девочки не стало, Карл вернулся в горы. Если б он знал, что уготовано ему в недалеком будущем, то наплевал бы на работу и ушел в них на все лето. Пожил бы в свое удовольствие в молодости, а не как планировал на пенсии. На здоровье Карл не жаловался, поэтому надеялся до глубокой старости оставаться дееспособным. Даже курить собирался бросить, чтоб здоровее быть…

Настроение, которое и так было не сахар, стало совсем паршивым. Если уныние – тяжкий грех, то Карл грешил так много, что гореть ему в аду. Особенно в последние полтора месяца. А все потому, что приговор доктора, похоже, приводился в исполнение, несмотря на все «апелляции» Карла. То есть, с кем бы он ни консультировался, что бы он ни делал (массаж, какие-то чудодейственные инъекции в позвоночник), ничего не помогало. Он оставался недвижимым. И тепла Нининой руки не ощутил больше ни разу.

Или ему вправду это приснилось?

Еще Карл стал хуже себя чувствовать. Быстро уставал, и позвоночник болел. Вот такая странность… Карл тела своего не чувствовал, а боль – да. Фантомную, как ее называли. И все же его удивляло, что раньше ничего подобного он не чувствовал. А тут начал…

Карл съездил в больницу, обследовался. Но никаких изменений в состоянии здоровья там не обнаружили. Ни в худшую сторону, ни в лучшую.

…Опять телефон. Все тот же номер. Карл давно мог приобрести беспроводной наушник и настроить сотовый на прием звонков одним лишь голосом, без нажатия клавиш или тачскрина, но он не хотел. А вот пивную шапку он все же себе заказал по Интернету.

Из прихожей послышался щелкающий звук. Это отпирали замок. Нина! Но что-то рано, она собиралась вернуться не раньше пяти вечера.

– Карл? – услышал он женский голос и вздрогнул.

Не Нина!

– Кто там? – крикнул он.

Ответа не последовало. Но спустя несколько секунд в дверях показалась…

Катя! Его жена.

– Здравствуй, – приветствовала его она.

Карл кивнул в ответ. Он уже забыл, что у нее остался ключ от его квартиры. Вместе они тут никогда не жили. Карл купил жилье, когда жена только родила. Сразу затеял ремонт. Хотел перевезти своих девочек сюда. Поселить дочурку во дворце. Но ремонт затянулся, а когда был закончен, Катя с Изабеллой уже переехали. Однако ключ у жены остался.

– Я тебе звонила два раза, хотела предупредить, что приду, – сказала Катя.

Она изменилась с тех пор, как Карл видел ее в последний раз. Похорошела? Пожалуй! Она всегда была излишне худощавой. Широкая кость и ни грамма жира. Карлу, когда он обнимал ее, всегда вспоминался анекдот: «Ты, моя дорогая, как батарея! – Что, горячая? – Нет, ребристая!» Теперь она округлилась. Щечки появились, мясцо на бедрах. А уж грудь, которая и ранее была вполне себе ничего, теперь рвала лифчик.

– Как ты? – спросила она.

– Да лучше всех, – хохотнул Карл. – Неужели не видишь?

Она сделала несколько шагов по направлению к супругу.

– Мне жаль, что с тобой такое случилось, – проговорила она, остановившись в паре метров от кровати. – Но ты наверняка сам понимаешь, что сам во всем виноват.

– В каком это смысле?

– Бог тебя наказал, Карл.

– Да-а-а? И за что же?

– Ты жесткий, непримиримый человек.

– Когда это я себя с тобой таким зарекомендовал?

– Сам знаешь.