Гиллеспи и я
Шрифт:
Мне и поныне не дает покоя это туманное и двусмысленное «не доказано». К сожалению, «шотландский вердикт» нельзя истолковать однозначно. На мой взгляд, вынося вердикт «не доказано», шотландские присяжные имеют в виду не «мы считаем, что вы этого не делали», а скорее «мы считаем, что вы это сделали, — но, на ваше счастье, прокурор не смог доказать вашу вину».
С таким же успехом они могли признать меня виновной.
Согласно теории Кемпа мне удалось избежать осуждения благодаря грязным методам. В своем опусе он утверждает, будто я подкупила Кристину Смит — якобы связалась с ней из тюрьмы и упросила не появляться в суде в назначенный день. Разумеется, я едва знала Кристину Смит и не имела представления, где она живет. А даже если бы и знала, то передать письмо было практически нереально — вся корреспонденция
Вторник, девятнадцатое сентября. Получила очередное подтверждение теории, что мой организм очищается от страхов и дурных мыслей, порожденных присутствием этой девушки. Правда, оно связано с некоторыми неаппетитными подробностями. В последнее время мой кишечник требует опорожнения ночью — несколько раз в неделю позыв будит меня около четырех утра. Сегодня я проснулась в половине четвертого и поплелась в уборную. При включенном свете, прежде чем потянуть за ручку сливного бачка, я оглянулась и внезапно обнаружила, что из меня вышло нечто черное, как деготь. Поразмыслив, я сочла эту метаморфозу очередным признаком освобождения от всех горестей и мучений, которые не покидали меня последние несколько недель. Однако в первый момент я не на шутку встревожилась.
С тех пор я не сплю и усердно тружусь над планом заключительной части мемуаров. Сейчас около девяти утра. Скорее бы открылась лавка Локвуда — я хочу сделать заказ, но никак не могу им дозвониться. У меня почти закончились сигареты и еще кое-какие мелочи. До смерти хочется курить.
Пятница, двадцать второе сентября. Я заинтригована и озадачена. С дневной почтой пришло письмо от мистера Уильяма Катберсона, нового секретаря приюта для умалишенных в Глазго. Предыдущий секретарь, мистер Петтигрю, скончался в прошлом месяце, оставив после себя стопку нераспечатанных писем. Мистер Катберсон приносит извинения за долгую задержку и сообщает, что, согласно архивам, Сибил Гиллеспи, поступившая в приют осенью тысяча восемьсот восемьдесят девятого года, была выписана в декабре того же года и снова госпитализирована в марте тысяча восемьсот девяностого. Остаток жизни она провела в приюте и в июле тысяча девятьсот восемнадцатого года умерла от инфлюэнцы.
С тысяча восемьсот девяностого по тысяча восемнадцатый… Невероятно. Интересно, насколько достоверны эти сведения? Летом восемнадцатого года люди мерли, как мухи. Неужели во время эпидемии персонал приюта вел точные записи? Действительно ли в архиве сохранилась история той самой Сибил? Даты поступления совпадают, но вдруг произошла административная ошибка? Вряд ли это та самая девочка, ведь тогда получается, что Сибил провела в кошмарном заведении почти тридцать лет, до самой смерти.
Быть такого не может. Кроме того, я видела ее шрамы. Почти уверена, что видела.
Суббота, двадцать третье сентября. Вчера днем, проходя мимо столовой, я заметила, что клетка стоит на столе, а не на буфете, как обычно. Видимо, девушка забыла вернуть ее на место, а может, я сама переставила, когда ухаживала за птичками несколько дней назад. Такое ощущение, что вещи путешествуют сами по себе. На стене у пианино непонятно откуда появились черные брызги; в ванной растут грибы. Словом, когда я была рядом, кто-то из зеленушек — кажется, Медж — резко вскрикнул. Раньше я не слышала ничего подобного. Спустя несколько часов я еще раз прошла мимо, и при виде меня Медж издал тот же странный крик. Ополаскивая стакан, я задумалась, что бы это могло быть. Скорее всего, птичка от чего-то страдает и потому кричит так пронзительно и настойчиво. Медж хочет, чтобы я обратила на него внимание, ведь в последние несколько дней я была занята работой над мемуарами.
Вернувшись в столовую, я сразу поняла, почему Медж так надрывался. На дне клетки неподвижно лежала Лейла — крошечная и совсем окоченевшая. Ее перья были взъерошены, обращенный вверх глаз полузакрыт, а лапки скрючены и поджаты к брюшку.
Она была наполовину укрыта чем-то красновато-зеленым и как будто резиновым. Сначала мне показалось, что ее внутренности вылезли наружу, но затем я узнала высохшую яблочную кожуру, от тех яблок, что мы клали им в клетку. Кожура укрывала нижнюю часть ее тельца. Медж продолжал тревожно вскрикивать, лихорадочно порхая с жердочки на жердочку. Иногда он спрыгивал на дно клетки, к Лейле, и, издав резкий крик, смотрел на меня — словно добивался, чтобы я ее тоже увидела.Не зная, что делать, я ласково заговорила с ним и, подойдя ближе, заглянула внутрь клетки. Трудно сказать, как давно Лейла умерла, но в нынешней сырости и тепле она наверняка скоро начнет разлагаться. Дно клетки было усеяно шелухой и пометом. Вода в блюдце помутнела, словно густой бульон. Я размышляла, как вынуть Лейлу, не касаясь ее: пришлось снять с клетки поддон с мертвой птичкой и поставить в угол.
Я перенесла в гостиную верхнюю часть клетки — с Меджем на жердочке — и опустила на газету. Медж спокойно воспринял переезд. Я дала ему чистой воды и свежих зерен, затем пошла в кухню и налила себе стаканчик. Рядом с кучей мусора жужжала огромная муха, поэтому я закрыла дверь и вернулась со стаканчиком в гостиную.
Я сидела, наблюдая за Меджем и гадая, как бедная Лейла оказалась укрыта яблочной кожурой? Неужели это он притащил ее туда? И если так, то почему? Действовал ли он под влиянием инстинкта, стремясь спрятать подругу от хищников? Или укутал ее тельце, отдавая ей последние почести? А может, ему было больно смотреть на нее? Две последние догадки едва ли были верны, но, с другой стороны, как знать? Он так убивался по ней.
Остается неясным, почему Лейла умерла. Разумеется, она была в преклонном возрасте, для зеленушки. А вдруг ужасная девушка что-то сделала с птичкой, прежде чем уйти? Может, поэтому она запирала меня в кухне?
Бедный Медж. Его возлюбленной больше нет. Он останется в клетке один, не будет петь своей подруге, чистить ей перышки, не будет кормить ее, разевающую клювик, словно птенец. Впрочем, похоже, Медж уже освоился в гостиной: попил и поел, а иногда бросает в меня зернышки через прутья клетки. Он повеселел и больше не кричит так пронзительно.
В соседней комнате разлагается Лейла. Скоро придется вынести трупик — он уже начал пахнуть. Смерть пичуги стала для меня неожиданным потрясением. К вечеру я совсем выбилась из сил и не могу работать над рукописью. Пожалуй, я приступлю к последней главе завтра или через несколько дней. Наверное, мысли о судьбе несчастной птички, а может, об одиночестве, на которое теперь обречен Медж, затронули какие-то струны в моей душе.
Сидя за столом, я иногда отрываюсь от своих записей и смотрю на Меджа или в окно, на другую сторону улицы, где над стеной отеля сгущаются тени. Время от времени мой взгляд падает на полотно над камином, которое неизменно согревает мне душу, — ведь это картина Неда, первая увиденная мной и самая любимая его работа — «Мастерская».
От автора
Том Шенкленд: не знаю, как вас благодарить за помощь, поддержку и добрый совет на протяжении всей работы над книгой; без вас у меня бы ничего не вышло. Я в неоплатном долгу перед Петрой Коллинз за ее терпение, мудрость и глубокие познания в шотландском праве; любые юридические ошибки в книге принадлежат только мне. Сердечная благодарность Люси Мулваг, Джейми Милну и Эндрю Бинни за вдохновение и полезную критику черновых вариантов. Чрезвычайно признательна Катрионе и Стюарту Мюррей, а также Аманде Макмиллан за то, что позволили изнутри рассмотреть свои дома на «Стэнли-стрит». Огромное спасибо за добрый совет Аластеру Динсмору из общества «Наследие полиции Глазго» и Тео Ван Асперену из «Художественного клуба Глазго».
Благодарю также доктора Джонатана Эндрюса, Джимми Паудрелла Кемпбелла, Дэвида Листера, доктора Марка Годфри, профессора Гордона, Робина Кемпбелла, Дэвида Старка, преподобного Кеннета Стюарта, Брайана Стюарта, Ронни Скотта, Кевина Брейди, библиотеку Митчелла, библиотеку Университета Глазго, Британскую библиотеку и веб-сайт www.hiddenglasgow.com.
Я весьма признательна Джонни Геллеру и Ангусу Каргиллу, а также всем сотрудникам литературного агентства «Кертис Браун» и издательства «Фабер энд Фабер».