Гимгилимыада – 2: С надеждой на возвращение

Шафтит отворила сразу, будто ждала за дверью. Мокрый Улит ввалился в библиотеку. С него стекало.

– Раздевайся! – почти приказала Шафтит, помогая землянину снять изрядно потяжелевшее твидовое пальто. – Брюки тоже снимай и все остальное!

– Все?! Совсем?!

– Совсем! – крикнула девушка, поднимаясь с мокрым пальто по лестнице. – Я развешу твою одежду сушиться.

Вернулась Шафтит с одним из оставшихся в шкафу халатов, белым, но Улит стоял как вкопанный и нервно теребил верхнюю пуговицу мокрого жилета.

– Ты почему не раздеваешься? – удивилась муслинка.

– Ну… это…

– Неприлично? Вот халат, подруга отдала. Мне великоват, а тебе должен подойти.

Тяжело вздохнув и краснея, Улит снял шерстяной жилет, галстук брусничного цвета с бриллиантовой запонкой, теплую рубаху и начал стягивать брюки. Под брюками он носил свободные панталоны розоватого оттенка, доходящие почти до колен, разрисованные бирюзовыми дракончиками и лимонными динозавриками. Шафтит с любопытством глядела на необычный для муслинов предмет гардероба.

– И это снимай, – сказала она.

– Нет! – чуть не взвизгнул Улит. – Под ними ничего нет!

– Как, совсем ничего? – хихикнула Шафтит.

– Совсем. В смысле, есть, но не… Я не буду это снимать. Они почти сухие.

– Как хочешь.

Халат едва налез на плотного землянина. Но так было лучше, чем стоять перед Шафтит в совсем не джентльменском виде.

– Поднимайся наверх, – сказала девушка. – Я отожму одежду и развешу её, а потом принесу тебе чай. Только не проливай его.

Садиться на диван Улит не стал, предпочтя ему стул, и не зря. Под пятой точкой он ощущал неприятную влагу почти сухих панталонов.

Вместе с чаем Шафтит принесла пышные булки и аквамариновое варенье с серебристыми лепестками. Это было кстати, поскольку Улит успел проголодаться. Попробовав варенье, он обнаружил, что оно было даже вкуснее, чем варенье Нублан, и обладало едва уловимым мятным привкусом.

– Нравится? – поинтересовалась Шафтит.

– Офень, – едва прожевав, ответил Улит и шутливо добавил: – Помимо того, что ты приносишь нам обеды, мне явно стоит приходить к тебе на ужин.

– Я не против, – с улыбкой ответила девушка. – Кстати, утром ко мне прибежал усатый паренек с фермы, на которой вы работаете. Он сказал, что сегодня приходить на ферму строго запрещено. Я спросила, почему запрещено, но он сказал, что так велели важные земляне, и тут же убежал.

– О, вышла весьма забавная история, – улыбнулся Улит. – Сегодня Нублан, супруга хозяина фермы, пригласила нас на обед. Надеюсь, то был последний обед, на который она кого-либо пригласила.

И Улит в красках, стараясь не упускать важные на его взгляд детали, непременно касающиеся его самого, рассказал, как обед обернулся скандалом с привлечением лечивателей. Но Шафтит не нашла историю забавной.

– Мне так жалко бедную Нублан, – сказала девушка.

– Жалко? – изумленно поглядел на муслинку Улит. – Как можно жалеть эту… необыкновенно мыслящую? Она привязалась ко мне со своими идиотскими идеями, она чуть не убила мужа! И при детях кричала о том, что какие-то разноцветные черви для нее важнее собственной семьи!

– Неужели ты не понимаешь? Радужные черви были для нее всем. Она посвятила им всю жизнь и конечно же ей хотелось, чтобы известный писатель с Земли написал в своей бумаге о ее червях. Поставь себя на ее место.

Улит промолчал. Ставить себя на место муслинки-психопатки, у которой голова битком набита червями, он не собирался. Шафтит грустно вздохнула.

– Мой отец всю жизнь отдал ферме, а я решила посвятить жизнь дому исписанной бумаги. У каждого должно быть какое-то увлечение, занятие, которое бы приносило пользу. Радужные черви Нублан – шаг вперед. Они не теряют цвет, даже если их варить или жарить в кипящем масле. Наверное, ты прав, и она заслужила наказание, но я всё равно сочувствую ей. Нублан наверняка ужасно плохо от того, что ее разлучили с делом, которому она посвятила жизнь, а ее разноцветных червей теперь может и не стать. Ведь можно посочувствовать кому-то, понять его, даже если он не совсем прав.

– Наверное. Но менять точку зрения я не намерен. Я гораздо больше сочувствую ее мужу и детям, которых она из-за своих ненаглядных червей превратила в забитых дураков. Надеюсь, их жизнь теперь изменится к лучшему.

Улит смахнул невидимые соринки с плеча, сделал глубокий вдох, полный выдох и стал глядеть в окно, за которым была непроглядная тьма.

– Значит, – первым нарушил молчание Улит, – ты поможешь мне с трудами Слунца?

– Конечно, мы ведь договорились, – ответила Шафтит. – Займусь Слунцем завтра, после проверки каталогов. Не могу я оставить в беде столь важного землянина, которому приходится заниматься непривычным тяжелым трудом.

– Пустяки, – небрежно отмахнулся Улит. – Эта работа не так уж и тяжела, я привык к физическим нагрузкам с раннего детства. За два дня я вскопал земли больше чем Верум… почти в два раза, хотя он и врал насчёт того, что ему и раньше приходилось работать лопатой. Откровенно говоря, Верум один из тех людей, которые все время врут о своих умениях. Вот, погляди, – Улит хвастливо показал ей мозольные ладони.

Шафтит легонько коснулась руки Улита и нежно провела пальцами по его огрубевшей ладони, от чего сердце землянина ёкнуло.

– Болит? – сочувственно спросила Шафтит.

– Нет, – сглотнув, ответил Улит.

И поспешил высвободить руку и разгладить полу своего белого женского халата.

Шафтит не подведет, особенно если проверять её записи. Например, по выходным, или когда она будет приносить им с Верумом обеды. Улит припомнил, как Шафтит впервые принесла корзинку с едой. Вспомнил ярмарку, вспомнил скандал, который он закатил. Вспомнил и то, каким трусом, каким истериком он предстал перед хранительницей исписанной бумаги. Ушат стыда опрокинулся на сына известного писателя. Улит признавал: своим поведением он допустил бестактность. Шафтит действительно простила его?

– Шафтит, – неуверенно обратился к ней Улит. – Шафтит, я хотел спросить… Я хотел спросить, почему ты вообще пришла к нам на ферму?

– Я же говорила, один деревенский мальчишка рассказал, что земляне работают на ферме. Вот я и подумала, что было бы неплохо вас покормить. И судя по тому, как вы ели, я не ошиблась, – улыбнулась Шафтит.

– Я не о том. На ярмарке я повел себя самым неподобающим образом. Для человека моего уровня такое поведение недопустимо. К тому же, я едва не испортил ваш праздник и обидел тебя. А ты все равно пришла. Я думал, ты не хочешь меня видеть и… и считаешь некультурным трусом.