Гиперпанк Безза… Книга вторая

И хотя в кодексе свобод и иммунитета служащих прописано вседозволение людей отражателей иной своей внутренней реальности и трансцендентальной самобытности, включённых в охранные списки, к которым относился и нудный Силуан, человек рассредоточенного качества разумения себя шибко разностороннего осмысления (что это значит, а хрен не слаще редьки, как всё это объясняется на сленговом наречии людей малоимвсёлинуалов), нудный Силуан, тем не менее, впал в демонстративный абсцесс умственного наречия, каким был он свойственен себе и понимаем. А всё потому, что в этом предложении Валькирии была заложена закладка в виде утверждения, что она предполагаемая Силуаном дура в том случае, если нудный Силуан будет отстаивать свою точку зрения в её сторону.

Что недопустимо и просто оскорбительно для Валькирии и тех её сослуживцев, кто давно хотел начистить рыло нудному Силуану, до осточертения всех буквально сотрудников пользующегося своим служебным положением, не давая им спокойной жизни. – И я даже не могу спокойно посетить туалет, он и там меня в самый неловкий момент застанет своим вызовом. Хоть рацию с собой туда не бери. – Еле сдерживают себя те из сотрудников, кто не может себе отказать в удовольствии хорошо поесть и также с этим делом справиться в себе и потом.

В общем, со всех сторон нудный Силуан нарывается на жестокое обращение с неприятными типами, так с ним будет описан этот благородный по всем статьям поступок, прописанным в кодексе свобод и не по прописным правилам жизни на улице без цифровой привязки к реальности в виде тех же кредитных карт (вот почему все эти люди, без цифровой привязки, кредитуются у случайных прохожих, оказавшихся не в том месте и не в то время там, где эти люди промышляют), если он самонаглея решит посчитать Валькирию за дуру.

А вот если он и сам не такой дурак, как все о нём думают, и это отчасти и им признаётся, то он не будет интересоваться у Валькирии о его предполагаемом ею целеполагании, хоть на этом и будут настаивать все случайные свидетели этого разговора. Готовых дать ему слово ради захватывающих и пикантных подробностей в сторону Валькирии, о которой они должны всё знать, чтобы затем с большим энтузиазмом и успехом её защищать.

– Ты, нудный Силуан, конечно, та ещё сволочь, – с таким примерно посылом посмотрят на нудного Силуана случайные свидетели этого его разговора с Валькирией, – но, тем не менее, и ты имеешь право на своё слово, как бы оно не было пакостно и всякой гадостью не содержательно. Так что давай, раскрой нам всем свою душу и поведай нам насколько ты мерзавец и подлец, раз на такое в адрес всеми нами любимой Валькирии рассчитывал, когда нагружал его под завязку всеми этими заданиями.

И вот сейчас в этом, по большому счёту проходном помещении, полного людей разного калибра и качества, и столкнулись так для себя внезапно эти два отличных друг от друга, как земля и небо мировоззрения, что каждый из них не успел прикрыть на своём лице то, как он рад видеть эту нудную скотину и явилась-таки не запылилась заноза в моей заднице.

И как это в таких неожиданных случаях бывает, то всё буквально решает расторопность и оперативная сообразительность этих людей так друг с другом резко встреченных. Ну а с этим полный порядок у Валькирии, кто из природных на её счёт соображений (есть ещё такой атавизм предубеждения в сторону оправдания своих консервативных взглядов на самодостаточных и независимых девушек, богинек), не полезет в карман за словом (и здесь дело не в том, что на ней юбка), а у неё с языка в момент слетает словесная реакция на такую для себя и в общем для всех неожиданную встречу.

– А вот и мой любимый диспетчер! – заявляет Валькирия, расплывшись в улыбке, с возможностью интерпретации своих ручных действий, как желание обнять нудного Силуана, в момент осёкшегося в себе от такой профанации происходящего со стороны Валькирии (здесь для объективности передачи информации об этом событии, приходится не оставлять без внимания взгляды и рассуждения нудного Силуана насчёт всего случившегося; а то, что они у него такие уникальные и прошитые универсальностью его интеллекта, то что поделаешь, раз жизнь подкидывает такие загадки для ума). Кто при виде того, что могу в себе предполагать эти ручные действия Валькирии, в себя вмялся и застыл в одном положении, ни мне, ни тебе.

А Валькирия само собой на этой незаконченности не останавливается, и она должна пояснить эти свои взгляды на нудного Силуана, кто и сам выступил в первую очередь зачинщиком в деле возникновения у Валькирии такой реакции на него.

– Кто бы другой на месте Силуана, – продолжает усложнять своё понимание нудным Силуаном Валькирия, тогда как всем остальных здесь людям всё это слышать интересно, – да тот же Кристобаль Верта, как сидел на своём месте, так и продолжал бы попивая кофе и покуривая сигарету, демонстрировать в себе невозмутимость и непричастность к совершённым между прочим его рукой событиям, – он ведь отправляет наряд на место совершения и совершаемого ещё быть может преступления, – тогда как наш Силуан не такой равнодушный и неотзывчивой души человек, хоть это вредит иногда службе. А он за каждый случай и происшествие несёт на своих ногах ответственность, так переживая, – а не как все завистники считают, что у него в одном месте шило засело, – что себе места на одном месте не находит. – Здесь Валькирия делает пару шагов в сторону нудного Силуана, вызвав в нём ещё большее смятение и холодную живость характера, выразившуюся в бледности его лицевого отождествления, и с открытой признательностью уставившись на него, ни живого, ни мёртвого, с проникновенной душевностью, тихим голосом говорит:

– Можешь успокоиться и больше не переживать за меня. Вот я и приехала, как видишь, живая и здоровая. – И чтобы продемонстрировать нудному Силуану то, как с ней в порядке, и её не затронули вражеские пули и неприятельские взгляды, Валькирия делает резкий оборот вокруг своей оси. При виде которого у большей части коллектива отпадают челюсти, а у ближе всего находящегося к этому своему головокружению, круговой деятельности Валькирии, нудного Силуана, как это говорится в вот таких малоосмысленных иногда, а так-то мало совсем вразумительных случаях, шарики закатились за ролики в иносказательном смысле этого выражения, и в реальном, если в нудном Силуане больше от технологий, чем от человека.

В общем, умеет же эта Валькирия так заморочить голову людям, что они, обо всё забыв, и не поймут себе никак, что это сейчас было, и зачем она…здесь.

А пока нудный Силуан в данном случае, находится в этой форменной прострации и надувательства себя, Валькирия вместе с Алексом его обходят и уходят дальше, в глубину этого помещения, где их ждёт переход в другое, поменьше помещение со своей служебной занятостью людей занятых этой занятостью. Пройдя который, Валькирия делает остановку перед одной дверью с табличкой на ней, указывающей на род занятия и должность с фамилией того человека, кто занимает собой этот кабинет, и предписывающей посетителю этого кабинета моменты, как себя здесь вести и чувствовать. Само собой, только как гость, и без особых претензий к хозяину этого кабинета, даже в том случае, если ты прибыл в это кабинет в урочный час по личным вопросам. Всё-таки у хозяина этого кабинета и полномочий побольше, раз ты к нему пришёл быстрее, чем он к тебе, плюс он непререкаемый авторитет в этой геолокации, раз он тут начальник, ну и нельзя списывать со своих счетов правила любого гостеприимства, где всё-таки хозяину отводится право первого слова.

И только Валькирия, не первый раз заходившая в этот кабинет, ещё ею называемый кабинет шефа, не питает в себе даже пусть не стойкого, а хотя бы видимого уважения к носителю в себе ореола начальства, то есть к шефу. Что не только предполагает мыслить некоторые непристойные недоразумения в сторону Валькирии, но и подумать о том, что Валькирия себе слишком уж много позволяет. Что она предпосылочно подтверждает сейчас прямо на месте, вот такое говоря Алексу:

– Ладно, я на пять минут заскочу к шефу, надо всё-таки перед ним отчитаться о проделанной работе. Поди что ждёт, не дождётся, сидя, как на иголках. – Сделала смешливую отсылку Валькирия и сама рассмеялась. А Алекс считает, что посмеяться над начальством всегда уместно при хорошем чувстве юморе и шутке к месту и ко времени. И сейчас для неё в самый раз, и Валькирия очень точно подметила время для её оформления. Шеф прямо обязан сейчас исходить от волнения, всеми знакомыми чертями грозясь их, куда-то запропастившихся, уничтожить в патрульной службе, отправив в самый неорганизованный государственными службами район.

Где жизнь упорядочена не законами и прописными в кодексах правилами, а здесь действует право сильного, и все больше ориентируются на физические законы, совершенно не учитывая социологический аспект возникшей проблемы, в том числе и потому, что там грамотность на самом низком уровне, и никто даже не знает таких соц-продуктивных слов. И Алекс не всегда понимает действия служб правопорядка, действующих в этих районах собственной унификации и автономии права по вторичному признаку, лишь реагирую на проявления невежества местного социума, тогда как туда нужно направить проповедников из бюро информации и пропаганды. Кто принесёт новое слово прозрения в эти отсталые иммунные системы и, дав им свет жизни, обновит их жизнь, сделав её результативной и социально-значимой.