Гитлер

Свидетельства о том, что произошло дальше, расходятся в деталях, но совпадают в главном. Гитлер сообщил триумвирату, что бывший префект полиции Понер назначен министр-президентом Баварии с диктаторскими полномочиями; Кар становится регентом Баварского государства, он сам берет на себя руководство политическим департаментом рейха, а Людендорф принимает командование армией. Фон Лоссов назначается министром обороны, а фон Зайссер – шефом полиции. Напротив, относительно того, угрожал ли Гитлер собеседникам, точных сведений нет. По некоторым свидетельствам, он якобы заявил: «У меня в пистолете четыре патрона; три для вас, последний – для меня». Во время суда Гитлер отверг это обвинение, заявив, что в пистолете у него было семь патронов, так что он не мог произнести ничего подобного. Разумеется, его слова ничего не доказывают. Также остается невыясненным, в самом ли деле Кар ответил, что не боится смерти, или шепнул коллегам, что следует притвориться, что они принимают условия ультиматума. Все это как нельзя лучше иллюстрирует водевильный стиль этого, с позволения сказать, государственного переворота.

Между тем вскоре на месте появился Людендорф, за которым посылали. Он был не в курсе планов путчистов, но стал на их сторону. Под подобным давлением члены триумвирата согласились принять предложенные им посты, о чем было сообщено участникам собрания.

Приспешники Гитлера арестовали членов баварского правительства – Книллинга, Швейера и Мантеля. Рем со своими людьми занял здание военной комендатуры. Члены лиги Оберланд не смогли захватить здание казармы пехотных войск, больше им повезло с казармой инженерных войск. Школа пехотных офицеров перешла на сторону Гитлера.

Фюрер не скрывал радости: «Наконец-то я совершу то, что поклялся совершить пять лет назад, когда, слепой и искалеченный, лежал в военном госпитале: безжалостно покарать ноябрьских преступников и поднять из руин Германию». Гораздо позже, 9 ноября 1936 года, в одном из выступлений в Мюнхене он признал, что с 1919 по 1923 год не мог думать ни о чем, кроме государственного переворота.

Поскольку в городе у Рема возникли определенные проблемы, Гитлер поспешил к нему на помощь. Однако, вернувшись в Бюргенброй, он уже не застал здесь членов триумвирата, которых Людендорф отпустил, взяв с фон Лоссова честное слово, что они не станут предпринимать ничего против «народной революции». Слова своего тот не сдержал. Вместе с Зайссером он отправился прямиком к городскому коменданту генералу фон Даннеру. Уверенный, что Гитлер блефует, тот вызвал войска рейхсвера. Лоссов в свою очередь поехал в казармы пехоты, где встретился с офицерами, не пожелавшими подчиниться путчистам.

Точно не известно, в котором часу триумвират решил «показать спину», как выразился на суде Гитлер. Поскольку его предложения они приняли под явным давлением, возможны два объяснения. Фон Лоссов мог позвонить Зекту, которому кабинет, узнав о путче, вручил исполнительную власть, и тот посоветовал ему отмежеваться от заговорщиков. Вторая гипотеза предполагает, что триумвират, заручившись поддержкой офицеров Седьмого военного округа, самостоятельно принял решение обратить оружие против Гитлера. В Берлин звонили многие представители баварских властей, и всем им отвечали одно: поддерживать в городе порядок и ждать приказов из Берлина.

Как бы то ни было, в 2 часа 55 минут ночи прозвучало радиосообщение о том, что фон Кар, генерал фон Лоссов и полковник фон Зайссер решительно осуждают предпринятый Гитлером путч. Около пяти утра Лоссов отправил к Гитлеру подполковника Лойпольда с сообщением, что триумвират отказывает ему в поддержке. На суде Гитлер скажет, что не поверил ему, сочтя, что на фон Лоссова оказано давление. Никогда в жизни, восклицал он, я не поверю, что эти трое предали меня.

Гитлер и Людендорф, не имея точной информации о том, что происходит, до 11–12 часов следующего утра, решили, что должны действовать за пределами Мюнхена и привлечь на свою сторону общественное мнение. Есть предположение, что это решение принял Людендофр, заявивший: «Идем!» Это не имело особенных перспектив, но хотя бы давало возможность придать затее героический характер. Вспоминая заверения Лоссова, пообещавшего поддержку при условии, что вероятность успеха будет не ниже 51 процента, Гитлер высказался в том смысле, что настоящий стратег, даже зная, что обречен на провал или его шансы на победу не превышают трех процентов, все равно обязан действовать. Впрочем, он не сомневался: ни армия, ни полиция не посмеют стрелять в Людендорфа.

И они выступили. Гитлер – в плаще и неизменной велюровой шляпе – шагал впереди, бок о бок с ним – два знаменосца. За ними следовали Людендорф, Вебер, Граф и Шнойбер-Рихтер; колонны личной гвардии фюрера (ядро будущей СС), штурмовой отряд Мюнхена, члены лиги Оберланд, кадеты пехотной школы и члены НСДАП. На Мариенплац их встретила восторженная толпа. Они добрались до Фельдернхалле, и здесь пришлось остановиться перед тройным полицейским кордоном.

Внезапно раздался ружейный выстрел, за ним – залп. Участники шествия сплотили ряды. Шнойбер-Рихтер, смертельно раненный, упал, увлекая за собой Гитлера.

Граф попытался прикрыть его своим телом. Людендорф тоже упал. Геринг получил рану в бедро. Гитлеру, вывихнувшему в падении ногу, удалось доползти до своего старого автомобиля, брошенного поблизости, – в нем был запас перевязочных средств. Ему оказали первую помощь и не без приключений переправили на виллу в окрестностях города, в Уффинге. Он производил жалкое впечатление – сломленный человек, на грани самоубийства. Здесь его и арестовали и перевезли в Ландсберг, поместив в камеру номер семь, до того занимаемую убийцей Курта Айснера. Он больше не чувствовал себя вагнеровским героем, напротив, читая газеты, понимал, насколько он нелеп и смешон. Журналисты в один голос называли его предателем, не сдержавшим данного слова. Он отказался от пищи и пребывал в тяжелой депрессии.

Путч стоил жизни 16 из его соратников. Впоследствии их возвели в ранг мучеников, и в их честь 9 ноября ежегодно устраивался торжественный марш по Фельдернхалле. Кроме того, Гитлер посвятил им первый том «Майн Кампф». Многих других арестовали, кое-кому удалось бежать, в том числе Герингу – тяжело раненный, он укрылся в Австрии. Вывести главу НСДАП из летаргии, в которую он погрузился, пытались Дрекслер, лидер судетских нацистов Книрш и фрау Бехштейн – жена знаменитого фабриканта роялей и его страстная поклонница, но в конце концов разбить лед его молчания удалось заместителю генерального прокурора Гансу Эхарду. Его приходили навещать сестра Ангелика и друг Винифред Вагнер, приносившие ему подарки. Понемногу Гитлер пришел в себя и снова обрел способность читать и размышлять. Вскоре он уже пришел к убеждению, что его спасло Провидение. История повторялась: Фридриха Великого спасла смерть царицы Елизаветы, его самого и Германию – смерть Ленина. Советский Союз и коммунизм обречены на скорую гибель.

Избранная им линия защиты показывает, насколько тесно он связывал собственную судьбу с судьбой Германии. Преданная в 1918 году, она снова стала жертвой измены. Если бы триумвират не обманул его, если бы они двинулись на Берлин, вся страна присоединилась бы к ним и выгнала вон ноябрьских преступников. Как и во время политических выступлений, Гитлер сумел расположить к себе не только публику, но и судей, слушавших его со все большим снисхождением. 1 апреля, в день, когда выносили приговор, в зале, пестревшем принесенными женщинами букетами, буквально яблоку было негде упасть. Людендорф был оправдан, Гитлер – приговорен к пяти годам тюрьмы, из которых вычли шесть месяцев предварительного заключения. На краткий миг он снова впал в отчаяние, но быстро взял себя в руки и принялся работать над «Майн Кампф».

Пятилетие политической учебы завершилось. Гитлер больше не желал быть ничьим «рупором». Роль «барабанщика революции» его больше не устраивала – он хотел стать ее политическим лидером. Он был убежден: ему предстоит стать диктатором, в котором Германия нуждается, чтобы покончить с марксизмом. Он создан для политики, как птица для полета. До сих пор он думал, что использует Баварию как трамплин для освобождения рейха от беззаконного правительства. Отныне фюрер убедился: революция в одной отдельно взятой земле не поможет. Чтобы завоевать власть над Германией, необходимо действовать легальными методами. Он воспользуется для разрушения системы самой же системой.

1923 год и опыт путча показали, что объединяло и что разделяло правых консерваторов и правых радикалов. Консерваторы выжидали удобного момента, чтобы оказать на законную власть давление и заменить ее диктатурой, но не хотели действовать насильственными методами. Что касается Гитлера, то он рассчитывал начать именно с действий, если понадобится кровавых, в надежде, что остальное произойдет само собой. Но и те и другие мечтали о возрождении Германии.

Заслуживает упоминания и тот факт, что тактика, примененная Гитлером в 1923 году, впоследствии не раз использовалась вождем Третьего рейха. Так, он назначил начало путча на выходной день, когда все административные учреждения были закрыты. Он извлек из путча немало уроков: например, убедился, что нельзя рассчитывать на импровизацию. События 1923 года вскрыли ряд черт Гитлера, впоследствии ярко проявившихся, в том числе его неровный характер: вспышки гнева чередовались у него с моментами глубокого отчаяния – признак циклотимии. Во время процесса он то пытался разжалобить судей, то грубил им – в будущем он покажет себя человеком, легко подверженным слезливости, однако не останавливающимся ни перед каким преступлением (он уже успел высказаться в том смысле, что для него все средства хороши).