Гладиатор

Иван встал и начал одеваться, разглядывая лежащую перед ним на спине женщину. Фигура у нее была чуть полновата и тем не менее привлекательна. Она притягивала взгляд Ивана. Округлые плечи придавали ей подчеркнутую женственность. Резко выраженная талия переходила в крутые бедра. Не в теле женщины, как таковом, а именно в линии перехода от талии к бедрам заключалась какая-то волнующая тайна... Черный треугольник лобка, тщательно подбритый по бокам и кудрявившийся густыми волосами в центре, почему-то не напоминал Ивану о близости влагалища: чего не видишь, того как бы и не существует в природе... У этой женщины было просто красивое тело, на которое приятно смотреть...

Иван одевался машинально, не думая о том, что и зачем делает. В голове сработала какая-то вложенная туда помимо его воли программа, которой он подчинился, не рассуждая... Хотелось остаться и продолжать смотреть на спящую женщину, потому что Иван чувствовал нечто необычное. Он, конечно, видел женщин в постели, но они всегда лежали с раздвинутыми ногами, с приподнятым, беспокойно ерзающим тазом, готовые втянуть в себя, как бы всосать его плоть. И он боролся с ними в постели, побеждал их своими руками и своим членом. Они были привлекательны, но только как соперники. Не соперницы, а именно соперники Ивана. Враги... Видел он и мертвых женщин, но это была всего лишь мертвая, разлагающаяся плоть...

Иван оделся. Его пистолет был на своем месте, но чего-то еще не хватало. Иван оглянулся, увидел на тумбочке у кровати пять пистолетов, взятых у убитых "охотников". Он несколько секунд смотрел на них, но затем все же не стал брать с собой.

Иван нагнулся и положил руку на бедро женщины. Она открыла глаза, спокойно, без всякого испуга, посмотрела на него и улыбнулась. Потом потянулась, провела правой рукой по соскам тугих продолговатых грудей, по упругому животу, лобку, ногам. Собственное тело явно нравилось ей, само его существование доставляло удовольствие. И еще Иван понял: ей приятно то, что он на нее смотрит. Ему тоже было приятно на нее смотреть. В ней напрочь отсутствовала агрессия...

Иван неожиданно вспомнил, что уже наступил четверг, и взглянул на часы. О женщине он почти сразу перестал думать... На часах было девятнадцать сорок.

– Я ухожу, - сказал Иван.
– Спасибо. Я хорошо отдохнул.

Иван говорил очень непривычные для него слова. Вернее, непривычными были испытываемые при этом ощущения. Он, к примеру, с удовольствием произнес фразу: "Я хорошо отдохнул". И не только потому, что последние года два он вообще не отдыхал... Отдыхать ему не давало что-то такое, что вошло в его жизнь в Чечне, а может быть, и еще раньше, что-то, заставляющее Ивана ненавидеть весь мир, всех людей, поклоняться Великой Смерти, убивать и чувствовать от этого наслаждение... А эта простая фраза несла в себе заряд какой-то непонятной пока Ивану свободы...

Он сделал шаг к двери.

– Подожди, - сказала женщина.

Она села на постели, подогнув под себя по-турецки ноги и открыв для обзора щель пониже лобка, которая у Ивана ассоциировалась с агрессией. Но он по-прежнему не ощущал ничего, что бы говорило об исходящей от нее опасности...

– А это?
– показала она подбородком на тумбочку с пистолетами.

– Я вернусь за ними, - ответил Иван и вышел из комнаты.

***

Когда Иван закрыл за собой дверь, Надю почему-то охватило сильное волнение. Откинувшись на постели, она сжимала руками груди и напряженно прислушивалась к звукам в квартире...

Шаги Ивана медленно удалялись от двери ее комнаты. Она мысленно представила себе, как он идет по коридору, вот поравнялся с комнатой матери... Вдруг шаги смолкли - очевидно, он остановился. Сердце Нади провалилось куда-то в живот и еще дальше в пах. Она сейчас хотела его так сильно, что, казалось, кончила бы от одного его взгляда - такого, как тогда, в метро...

Скрипнула дверь в комнату матери. Надя застонала и почувствовала, как сладкие волны, берущие начало в паху, разливаются по всему телу и яркими вспышками сверкают в мозгу...

***

В тот момент, когда Иван покидал спальню, он и не думал заходить в комнату к больной старухе. Но его чуткое, тренированное ухо вдруг уловило хорошо знакомое слово, произнесенное старческим голосом... Это заставило его напрячься, прислушаться и в конце концов остановиться у двери старухиной комнаты.

– Смерть...
– доносился до Ивана свистящий шепот.
– Смерть ходит... Стоит за дверью... Заходи... Устала ждать... Заходи...

Иван толкнул дверь, которая едва слышно скрипнула. Старуха лежала, глядя в потолок, иссохшие губы шевелились, издавая невнятные звуки, которые время от времени складывались во вполне различимые слова:

– Устала... Болит внутри... Смерть... Устала ждать... Заходи...

Иван слушал старуху, ни о чем не думая и не испытывая никаких чувств. Он вспоминал прощальный взгляд, брошенный ему обнаженной женщиной в ее спальне, и постепенно осознавал, зачем зашел в комнату старухи... Зашел, потому что его звали, потому что просили у него милостыни...

– Болит все... Болит... Устала ждать...

Иван подошел ближе к постели старухи. Она по-прежнему смотрела в потолок и Ивана не замечала.

– Ну-у-у...
– протяжно произнесла она.
– Ну-у же...

Иван протянул к ней руку и приставил средний палец правой руки к центру груди между ключицами - к основанию горла.

– А-а-а-х!..
– выпустила из себя воздух старуха.

Иван слегка надавил пальцем и секунд двадцать держал его в таком положении... Горло старухи некоторое время делало судорожные движения, но очень быстро успокоилось... Старуха молчала и больше не шевелилась...

Иван постоял минуту, глядя на затихшую старуху... И решил для себя, что все сделал правильно.

Он вышел из квартиры и с этой минуты думал только о предстоящей встрече на Казанском вокзале.

***

Иван был уверен, что на Казанском вокзале его поджидают не один и не два "охотника": как минимум - десяток, причем самых лучших... На внимание со стороны Никитина тоже можно было рассчитывать... Если, конечно, он вмешается в игру. Встретил же он никитинских людей в Измайловском парке! Столкнулся-то он с ними случайно, но это не значит, что они не успели сесть ему на хвост или вычислить его по каким-то своим каналам. А каналов у них немало...

Отправляться сразу на Казанский было нецелесообразно. Несколько успокоенный мыслью о том, что главные силы "охотников" должны собраться на Казанском вокзале и, следовательно, вероятность напороться на них на улицах Москвы снизилась, Иван без приключений преодолел путь до метро, почти не обращая внимания на взгляды в свою сторону.

Иван не разрабатывал заранее план действий. План всегда диктовали внешние обстоятельства - особенности поведения жертвы, жесткие ограничения в выборе способа убийства, как в случае с Кроносовым, которого Иван отравил через водопровод, или плотность преследования, как сейчас... Иван изучал эти обстоятельства, принимал их как данность, пропускал через себя, делая частью своего понимания ситуации, а уж это понимание само рождало некий план, всегда нетрадиционный и трудно вообразимый для противника.