Главная роль 5

Глава 13

«Милый братец, вчера я виделась с Сандро — он ненадолго заезжал в Гатчину с докладом батюшке. Мне больно и стыдно это признавать, но я неожиданно осознала, что мы друг другу совсем чужие. Говорят, „сердцу не прикажешь“, но я все равно корю себя за предательство нашей с Сандро любви…».

Ох уж эти девушки-подростки — новый жених прекрасно справился с завоеванием Ксюшиного сердечка. А Сандро, получается, не выдержал и пошел жаловаться на дядю Лешу Императору — я его и не просил, и не отговаривал так делать. В принципе, лояльность правящей персоне хороший навык — я ведь однажды сам стану такой персоной в полном смысле слова. Разумно проявляемое чувство справедливости — это когда не на дуэль зовешь, а тихонько идешь с доказательствами куда следует — тоже качество отличное.

Добросовестно дочитав письмо сестренки, написал короткий ответ о том, что я совсем ее не осуждаю, а сердцу действительно не прикажешь — Сандро (которому она нафиг не уперлась) поймет и простит. Нормально, в колоде прибавилась будущая королева Дании и свободный для выгодного для всех нас брака Романов не из последних.

Раздался звон, и я оторвал взгляд от бумаг, увидев виноватые глаза Арнольда и осколки вазы. Дешевая штамповка, но заплатить придется — это же не мой кабинет и не моя ваза.

— Иди сюда, морда, — скомандовал я щенку-подростку.

В полгода меделян уже в целом достигает положенных размеров, но пользоваться ими нормально еще не умеет — походка становится неуклюжей, потому что собака путается в длинных лапах, на шею приходится повязывать платок — слюни текут — а хвост вообще оружие массового поражения: махнул, и ваза долой.

Почухав Арнольда свободной рукой, я доразобрал бумажки и пошел на улицу, потренировать команду «апорт» — энергии в меделяне неиссякаемое количество, поэтому нужно немного ее вытрясти. Ну а мне все равно делать нечего до поступления свежих сводок или попыток выйти на связь от членов Сейма.

День тем временем шел своим чередом, тусклое солнышко вяло блестело своим отражением в вызывающим озноб одним своим видом море, а я думал о тонкостях морского дела. Не как Петр — я реалист, и прекрасно понимаю, что чертеж никчемного, простенького броненосца я лично смогу начертить только лет через пять упорного изучения кораблестроения. У меня банально времени на это нет, и очень хорошо, что мне и не надо. Думал я о моряках — многие из них и плавать-то не умеют на самом деле, негде было учиться. Думал о пиратах — некторые их «наработки» во время войны пригодятся — и о пиратском капитане. Во работа была у мужиков — ты с полуголодным и нередко охреневающим от жажды, состоящим из отборных маргиналов экипажем месяцами морские просторы колесить должен так, чтобы тебя не зарезали. Дурной, многократно воспетый в литературе характер тут жизненно необходим, а легендарная повязка на одном глазу объясняется вовсе не утратой того самого глаза, а сигналом — входя в трюм, капитан убирал повязку, и неплохо от этого начинал видеть в темноте. Капитан всегда бдителен, и в сумраке корабельных помещений его подло зарезать даже не пытайся!

Вот и у меня так с поправкой на общественный статус, нарядные мундиры и вдолбленные розгами манеры. Мне повязку на глаз надевать не нужно, ибо «темнота» вокруг меня перманентная, и только «коробочка» из преданных людей способна уберечь и меня, и страну. Я сознательно избегаю уже сложившиеся при Дворе «кружки», создавая с нуля собственный. Там, где коллектив уже имеет сложившиеся интересы, вожак попросту вынужден эти самые интересы обслуживать. А я не хочу чужих интересов — у меня своих неисчислимое количество, и все вместе они завязаны на благополучие Империи.

Собственная канцелярия, прикормленные Юсуповы (как собирательный образ), расположение толковых Романовых — все это очень хорошие первые шаги. Теперь нужно идти дальше: завести себе достойных и выполняющих роль «сигналов» друзей. Отсылок к Петру Великому много не бывает, и я, вслед за ним, собираюсь сформировать группу на пару десятков плюс-минус ровесников. В основном — ученых, я же прогрессивный монарх. Разночинцев — эта пестрая братия нуждается в упорядочивании и признании своей значимости на Высочайшем уровне, иначе так и продолжат выступать питательным субстратом для внесистемной оппозиции. Нужна парочка мужиков «из народа», но с достойными положения личного друга достижениями и дарованиями. И никаких актеров — упаси боже, я в прошлой жизни насмотрелся, лучше подальше от «коллег» держаться, за исключением нашего бородатого дьяка-«соловья», он целиком социально одобряемый и православный.

Пока я страдал фигней и развлекался конфискациями контрабанды (неплохо так местные армейские и флотские чины по ее итогам прибарахлились), финны продолжали бродить по улицам, скандировать всякое и — кто поважнее — напряженно думать и принимать компромиссные (а других в этой ситуации быть не может — самоуправление, мать его за ногу) решения с целью заранее определить чего именно мне надо, и как сделать так, чтобы я умерил пыл — запущенных слухов еще до выхода завтрашней газеты достаточно, чтобы осознать простую тенденцию: чем дольше Сейм тянет кота за то самое, тем хуже становится и коту, и Сейму.

В шесть часов вечера ко мне в уже почти обжитый (подремал пару часиков на диване, проснулся закутанным в плед — Андреич заботу проявил) кабинет начальника порта пришел несколько растерянный (впервые это у него) статский советник Иванов.

— Нашли что-то из ряда вон? — предположил я.

— Не то чтобы «из ряда вон», Ваше Высочество, — покачал он головой с небольшим (потому что цесаревича поправил) поклоном. — Детей нашли в трюме, наших подданных. Экипаж молчит, требует шведского посланника, но мы предполагаем…

— Что шведы наладили работорговлю русскими детьми, — легко сложил я два и два.

«Не то чтобы из ряда вон» в моей голове окрасилось новыми красками и вызвало волну гнева в душе. Вы что, твари, совсем охренели? Вам что тут, времена расцвета Византийского рынка, когда монголо-татары и прочие кочевые народы промышляли «угоном в полон» всех, кто под руку попался?! Это что вообще такое?!

— Двадцатый век у калитки во двор маячит, — вздохнул я, усилием воли загнав гнев туда, где он не будет мешать. — А торговля русскими рабами до сих пор не изжита. Это — очень плохая, но очень хорошая находка, Сергей Петрович. Выражаю вам личную благодарность.

— Служу Империи! — цокнул каблуками статский советник.

Подсмотрел у казаков Конвоя — среди них «служу Империи» быстро укоренилось, причем без дополнительных инструкций — поняли, что у меня такой ответ на благодарности вызывает удовольствие.

Какие твари! Это вот такой на Западе прогресс и «свобода», которой так не хватает нам, северным варварам. Что ж, по одной из версий «славянин» происходит от слова «slave», сиречь — раб. Вот такое отношение к нам у геополитических партнеров. Ага, а по эту сторону границы никто не при делах, ага. Цинично, но это тоже мне на руку: теперь шведам придется сильно попотеть, потому что замалчивать такую находку я не стану.

— Оперативная съемка?

— Всё запечатлено в лучшем виде, Ваше Высочество, — заверил Иванов. — Я позволил себе немного подогнать фотографов — детей в стылом трюме держали, натерпелись, мы их в каюты перенесли.

Кое-где и до меня фотографов к облавам и расследованиям привлекали, но само понятие «оперативная съемка» и рекомендации (пока — мало аппаратов и спецов, на каждую суету не напасешься) ею пользоваться при расследовании громких дел вышли из-под моего пера. Ну и сам пользуюсь — с фотографиями любое дело солиднее смотрится.