Глаз Бога

Рейчел понимала, что все эти утверждения – ложь от начала и до конца. Всю дорогу она постоянно наблюдала за дядей. Тот ни разу не сомкнул глаз. От Рейчел не укрылось, что даже сейчас лоб у него покрыт испариной, не имеющей никакого отношения к жаркому огню в камине. И болезненная бледность его лица только подтверждала ее опасения.

Бессонница Вигора объяснялась не преклонным возрастом. И даже не увлекательным путеводителем у него на коленях. Это была боль.

Встав с кресла, Рейчел опустилась на колени перед дядей, обхватив его ноги.

– Просто скажите мне правду, – сказала она, понимая, что Вигор и без дополнительных слов поймет, что она имеет в виду.

Тот тяжело вздохнул, в уголках глаз появились морщинки. Отложив брошюру, монсеньор уставился на огонь.

– Рак поджелудочной железы, – прошептал он, словно стесняясь – не своей болезни, а того, что молчал о ней.

– Как долго?

– Окончательный диагноз мне поставили три месяца назад.

Рейчел смотрела ему в лицо, показывая, что на самом деле спросила другое.

– Как долго? – повторила она.

– Мне осталось еще два, максимум три месяца.

Услышав страшную правду, Рейчел испытала облегчение и вместе с тем ужас. После долгой неизвестности она хотела знать правду, ей была нужна правда, чтобы знать, чего она боялась все это время. Но теперь, когда все открылось, Рейчел больше не могла прятаться за ложными надеждами. На ее глаза навернулись слезы.

Протянув руку, Вигор смахнул их.

– Никаких слез. Вот почему я не хотел никому ничего говорить. Я прожил хорошую жизнь.

– Мне бы вы могли сказать…

– Я хотел… – Вигор снова вздохнул. – Какое-то время мне было нужно побыть с этим наедине.

Он тряхнул головой, злясь на себя за то, что не может объяснить лучше.

Но Рейчел, все поняв, стиснула ему колени. Дядя хотел свыкнуться со своей смертью, с ее неизбежностью, прежде чем поделиться правдой с окружающими.

Вигор заговорил снова, выкладывая подробности. Как это часто бывает с раком поджелудочной железы, поначалу болезнь протекала тихо, незаметно. Когда его начали мучить боли, он какое-то время списывал это на проблемы с пищеварением. А потом уже было слишком поздно. Метастазы распространились на всю брюшную полость и поразили легкие. Вигор выбрал паллиативное лечение: только лекарства, приглушающие боль.

– Маленьким утешением можно считать то, – сказал он, находя хоть какую-то светлую полоску в сплошном мраке, – что я почти до самого конца сохраню жизненные силы.

Рейчел сглотнула подкативший к горлу комок, внезапно бесконечно радуясь тому, что не помешала дяде отправиться в это путешествие, скорее всего, последнее для него.

– Я всегда буду рядом с тобой, – пообещала она.

– Конечно, это замечательно, но не забывай жить для себя. – Вигор махнул рукой, указывая на свое тело. – Все это только временное – небольшой дар, который, хочется надеяться, ведет к большей славе. Но не надо растрачивать этот дар впустую, не надо класть его на полку, чтобы воспользоваться когда-нибудь потом; нужно хватать его обеими руками и жить сейчас, каждый день.

Проиграв борьбу со своим горем, Рейчел опустила щеку на дядины колени. Тот положил ей руку на голову и тихо произнес:

– Я люблю тебя, Рейчел. Ты моя дочь. Ты всегда была для меня дочерью. Я благодарен судьбе за то, что разделил свою жизнь с тобой.

Рейчел обхватила его за ноги, не желая никуда отпускать, – но сознавая, что вскоре это неминуемо произойдет.

«Я тоже тебя люблю».

03 часа 19 минут

Закрыв глаза рукой, Сейхан лежала в кровати, из последних сил сдерживая слезы. Она слышала все, что было сказано внизу. Ее номер находился прямо над залом. До нее доходил малейший шепот, усиленный акустической камерой, которой являлось бревенчатое здание гостиницы.

Сейхан не собиралась подслушивать, но голоса разбудили ее.

В скупых словах священника она услышала искреннюю любовь.

«Ты моя дочь».

Правда пронзила ее насквозь – хотя Вигор определенно не мог быть биологическим отцом Рейчел, между ними установились крепкие родственные отношения.

Слушая доносящиеся снизу простые слова, Сейхан видела лицо своей матери, ставшей теперь совершенно чужим для нее человеком: их разделяла бездонная пропасть времени и горя. Быть может, вместо того, чтобы пытаться снова взять на себя роли матери и дочери, им лучше выковать что-нибудь новое, начав как двое чужих друг другу людей, объединенных утраченной мечтой, оставшейся в далеком прошлом? Смогут ли они раздуть эти угасающие угольки в пламя?

Сейхан чувствовала искру надежды.

Она сбросила ноги с кровати, понимая, что не сможет заснуть. В ушах у нее звучал совет Вигора: «…Не надо растрачивать этот дар впустую, не надо класть его на полку, чтобы воспользоваться когда-нибудь потом; нужно хватать его обеими руками и жить сейчас…»

Встав, Сейхан накинула на обнаженное тело свободную рубашку. Выйдя босиком из номера, она прошла по холодному коридору. Дверь оказалась не заперта, и Сейхан бесшумно проскользнула в теплоту за ней.

В крошечном камине светились угольки.

Сейхан подошла к его кровати, такой же, как у нее в номере, покрытой толстым стеганым одеялом, с мягкими перьевыми подушками. Приподняв уголок одеяла, она забралась под него, вытянулась вдоль его тела, только сейчас разбудив его.

Вздрогнув от неожиданности, он среагировал мгновенно: стальные пальцы стиснули запястье Сейхан с такой силой, что наверняка оставили синяки. Узнав, кто это, он ослабил хватку, не выпуская ее руку. В его глазах блеснуло отражение тлеющих углей.

– Сей…

Она остановила его, приложив палец к его губам. С нее было довольно разговоров, попыток выразить словами то, что чувствует она, что чувствует он.

– Что ты?..

Сейхан ответила на его вопрос, заменив палец своими губами.

Живу…

Глава 26

20 ноября, 04 часа 04 минуты

по японскому поясному времени

В небе над Тихим океаном

Самолет провалился в воздушную яму, и Джада непроизвольно дернула головой. Она сидела, опустив подбородок на грудь, держа на коленях раскрытый компьютер. Судя по всему, она незаметно задремала за работой.

– Откиньте кресло назад и попробуйте заснуть по-настоящему, – посоветовал сидящий рядом Дункан. – Возьмите пример с Монка.

Он указал на третьего пассажира отделанного кожей салона, монотонно храпевшего под мерный гул двигателей.

– Я не спала, – обиженно возразила Джада, прикрывая зевок кулаком. – Просто задумалась.