Глаз времени

Коля с любопытством рассматривал трофеи. Императору преподнесли головы и бивни нескольких мамонтов, а также шкуры целого прайда львов, невиданных прежде размеров, и лисиц, у которых были красивые белоснежные шубки.

Также в сети к монголам попали странные люди. Это была семья из трех человек — мужчина, женщина и ребенок. Они были нагими и быстро бегали, хотя спастись от монголов им и не удалось. Мужчину убили сразу, а женщину и ребенка заковали в цепи и тоже отправили повелителю. Казалось, они совсем не умели говорить, поэтому женщину отдали воинам на поругание, а ребенка посадили в клетку, где он провел несколько дней, а потом умер, так как, потеряв родителей, отказывался есть и быстро обессилел.

Вблизи Коля видел его только один раз. Он сидел в клетке на корточках, но Криволапову даже так было видно, что ростом он выше всех монголов, даже выше его самого, хотя его тело и лицо были еще по-детски не сформированы. На его коже были заметны следы непогоды, а на стопах — костные мозоли. На теле, покрытом крепкими мускулами, не было и грамма жира. Глядя на него, можно было предположить, что мальчик мог бежать целый день, ни разу не остановившись. Над его глазами нависали массивные бугры. Когда он посмотрел на Колю, тот увидел, что его глаза были необычайно голубыми, чистыми, как небо. Криволапов видел в них разум, но разум не человека. Это было понимание, не привязанное к чему бы то ни было, которое можно увидеть в глазах льва.

Коля хотел поговорить об этом с Сейбл. Может быть, это был некий предок человека, гомо эректус, возможно, который, на свою беду, тоже попал под Слияние. Но женщины нигде не было.

Когда Коля вернулся к клетке, то обнаружил ее пустой. Он узнал, что мальчик умер, а его тело сожгли вместе с остальным мусором, оставшимся после охоты.

Сейбл показалась лишь в полдень следующего дня. Йэ-лю и Коля как раз активно обсуждали очередную стратегию.

На женщине была монгольская туника, одна из дорогих, с вышивкой, как у тех, которые носила Золотая Семья, а в волосах и вокруг шеи виднелись ярко-оранжевые кусочки парашютного шелка, символ ее особого происхождения. Она выглядела дико, словно существо, не принадлежащее ни к одному из миров, которое невозможно было подчинить чужой воле.

Йэ-лю откинулся на диване и смотрел на нее пристальным, настороженным, расчетливым взглядом.

— Что с тобой произошло? — спросил ее Коля на английском. — Я не видел тебя с тех пор, как ты достала пистолет на охоте.

— Зрелищно получилось, правда? — бросила она. — И это сработало.

— Что значит «сработало»? Чингисхан мог тебя убить за то, что ты украла у него право пролить первую кровь на охоте.

— Но не убил же. Он позвал меня в свою юрту и выгнал всех, даже переводчиков, там были лишь мы вдвоем. Думаю, теперь он действительно верит, что я пришла с Тенгри. Видишь ли, прежде чем позвать меня к себе, он несколько часов не отлипал от вина, а я избавила его от похмелья. Поцеловав его кубок с вином, я незаметно добавила туда пару таблеток аспирина, которые предварительно сунула себе в рот. Ты себе даже не представляешь, как легко все получилось, Коля…

— Что ты ему предложила, Сейбл?

— То, чего он и сам желает. Давным-давно он узнал от шамана, что боги выбрали его вершить свою волю. Чингис — представитель Тенгри на земле, посланный править всеми нами. Он понимает, что еще не исполнил до конца данное ему поручение, — к тому же из-за Слияния он потерял много времени, — и понимает, что стареет. Когда он услышал, что на том коммунистическом монументе написана дата его смерти, то жутко испугался. Ему нужно время, чтобы завершить свою миссию — он хочет бессмертия. И я ему его пообещала. Я сказала, что в Вавилоне он найдет философский камень.

— Ты сошла с ума! — воскликнул Коля.

— А тебе почем знать, Коля? Мы понятия не имеем, что ждет нас в Вавилоне. Теперь все возможно. Да и кто нас остановит? — презрительно усмехнулась она. — Кейси? Те тупые британцы из Индии?

Какое-то время Коля колебался, но все же спросил:

— Ты с ним спала?

Она улыбнулась.

— Я понимала, что у него могло возникнуть отвращение к чистому телу, поэтому взяла немного навоза, оставленного его любимым конем, и втерла его себе в волосы на макушке. Я даже немного покаталась в пыли. И это подействовало. Знаешь, ему понравилась моя кожа. Ее гладкость и отсутствие шрамов от болячек. Он, может, и не приверженец гигиены, но ему точно нравятся ее результаты. — Тут ее лицо помрачнело. — Он взял меня сзади. В любви эти монголы так же коварны, как и на войне. Придет время, и жестокий ублюдок за это заплатит.

— Сейбл…

— Но не сегодня. Он, как и я, получил, что хотел. — Она пальцем подозвала к себе Базиля. — Слышь, французик, ну-ка скажи Йэ-лю, что Чингисхан принял решение. Так или иначе, а монголы дойдут до Ирака, пусть даже на это уйдет целая жизнь. Этот поход им в тягость не будет. Курултай, военный совет, уже созван.

Женщина вытащила кинжал из голенища своего ботинка и метнула его в карту, попав туда же, куда вонзила его в прошлый раз, — в Вавилон. На этот раз никто не посмел его вытащить.

Часть 4 СЛИЯНИЕ ИСТОРИИ

25. Флот

Даже во время дождя флот Александра, стоящий на якоре недалеко от берега, представлял собой восхитительное зрелище. На волнах качались триремы с опущенными в воду веслами, на плоскодонных баржах беспокойно и негромко ржали лошади, но больше всего ее поразили грузовые лихтеры с малой посадкой, перевозившие зерно. Эти творения древнеиндийской инженерной мысли доживут и до двадцать первого века. Дождь падал на паруса, и они становились тусклыми: он размывал краски и делал тоньше линии рисунков и узоров. Но было жарко, поэтому гребцы были нагими, и их коричневые от загара тела блестели. От дождевых капель, которые струились у них по лицам, их волосы слипались и клеились к плечам и шее.

Байсеза поддалась искушению и решила сфотографировать всю эту картину. Но телефон запротестовал.

— Что это ты удумала? — сказал он. — Это тебе не какой-нибудь тематический парк. Так ты заполнишь мою память еще до того, как доберешься до Вавилона. А потом что будешь делать? И к тому же я мокну…

Александр тем временем просил у богов благословения для путешествия. Стоя на носу своего корабля, он вылил вино из золотого кубка в соленую воду и воззвал к Посейдону, морским нимфам и духам Мирового океана, чтобы они оберегали и защищали его флот. Затем он сделал подношения Гераклу, которого считал своим предком, и Амону, египетскому богу, которого он отождествлял с Зевсом и действительно признавал в нем своего отца с тех пор, как посетил одного оракула в пустыне.

Несколько сот британских солдат, под строгим надзором своих офицеров, с удивлением и редкими грубыми комментариями наблюдали за тем, как царь исполняет божественные ритуалы. Но и томми и сипаи были рады гостеприимству македонцев. Своими действиями Александр завершал дни жертвоприношений и праздников с музыкальными фестивалями и соревнованиями атлетов. В последний день царь пожаловал каждому взводу жертвенных животных: овцу, корову или козу. Байсеза тогда подумала, что это было самое огромное барбекю в истории.

Редди Киплинг, широкое лицо которого прикрывала от дождя фуражка, недовольно пробурчал себе в усы:

— Какие только глупости не приходят в голову людям! Знаете, в детстве у меня была няня из местных. Она была католичкой и водила нас, детей, в церковь… в ту, что рядом с Ботаникл-Гарденс на острове Парель, если вдруг знаете. Так вот. В той церкви мне нравилось торжественность и чувство достоинства, которое у меня всякий раз появлялось, когда я туда приходил. Но потом у нас появился носильщик по имени Меэта, который должен был учить нас местным песням и водил в индуистские храмы. Вот их дружелюбные боги, хоть я их не мог толком рассмотреть, мне нравились больше.