Глаз времени

Когда они закончили, то стали методично предавать город огню.

Уцелевших пленников увели за город в лагерь Чингисхана, где согнали в кучу и позволили оплакивать свою ужасную судьбу. Коле они напомнили классическую крестьянскую семью. Их жилеты и штаны, добротные юбки явно приглянулись монголам. Одну красавицу по имени Наташа, пятнадцати лет от роду, которая была дочкой трактирщика, припасли для самого Чингисхана. Император всегда забирал себе самых красивых женщин, многие из которых впоследствии от него забеременели. Чингисхан хотел забрать пленников с собой, потому что для этих уже пропавших душ всегда находилось применение: например, их можно было погнать в бой. Но когда хану сообщили, что пуля одного адвоката с дикими глазами посмела ранить члена Золотой Семьи, он велел лишить пленников жизни. Усталые мольбы Йэ-лю проявить милосердие остались неуслышанными. Женщины и дети приняли смерть смиренно.

К тому времени, когда монголы вновь двинулись в путь, от города остались одни дымящиеся руины. В нем теперь почти не было зданий, от которых сохранилось хоть что-то, кроме фундамента. После себя кочевники оставили небольшой холм из отрезанных голов, искаженные мертвые лица многих из них заставляли сердце обливаться кровью — уж больно молодыми они были. Прошло несколько дней, и Чингисхан приказал своему арьергарду вернуться в город. Добравшись туда, воины обнаружили, что кучке жителей Бишкека удалось избежать резни, спрятавшись в подвалах и прочих укрытиях. Монголы окружили их и предали смерти, немного перед этим потешившись.

Сейбл оставалась равнодушной, наблюдая за этими зверствами, ее лицо было бесстрастно. Что касается Коли, то после Бишкека ему стало ясно, что он должен сделать.

29. Вавилон

Понадобилось два месяца, чтобы достичь Персидского залива. Отсюда Александр намеревался быстро добраться до Вавилона по суше. Вперед он выслал авангард из тысячи воинов, с которым послали Евмена, Гефестиона и остальных. Байсеза с товарищами добились того, чтобы их тоже отправили с ними.

Потратив день на высадку и сборы, авангард выступил в направлении Суз. Этот город Александр сделал административным центром покоренной Персидской империи. Сам царь был еще слишком слаб, чтобы ехать верхом или идти пешком, поэтому находился в повозке под пурпурным навесом, окружаемый сотней мерно чеканящих шаг верных гипаспистов. Они достигли Суз без происшествий, но это были не те Сузы, которые помнил Александр.

Топографы Александра были в полной уверенности, что это было то самое место, посреди равнины, поросшей скудной растительностью. Но теперь ничто не говорило им, что здесь вообще когда-то находился город. Вполне могло оказаться, что они стали первыми людьми, оказавшимися здесь.

С мрачным лицом к ним подошел Евмен.

— Я был здесь всего несколько лет назад, — поведал он. — Тогда Сузы процветали. Здесь можно было встретить предметы из каждой провинции империи, начиная от изделий ремесленников и серебряных дел мастеров из городов Греции и заканчивая деревянными колоннами из Индии. Его сокровища завораживали. Теперь же…

Царский грамматевс выглядел сломленным, и Байсеза вновь почувствовала, как в нем закипает гнев, словно этот мудрый грек воспринимает все вокруг как оскорбление, нанесенное Слиянием лично ему.

Александр самостоятельно выбрался из повозки и немного побродил вокруг, вглядываясь в землю и пиная засохшие комья грязи. Затем он вернулся под навес и отказывался вновь покинуть его, словно показывая этим свое отвращение к случившемуся.

Македонцы разбили лагерь и переночевали недалеко от места, где должен был находиться город. На следующее утро, ведомые царскими картографами, они отправились на запад, в направлении Вавилона, по бескрайней земле, и громкое эхо их шагов разносилось под небом. После Суз все казались подавленными, словно время своим чудовищным весом вдруг стало давить им на плечи. Иногда Байсеза ловила на себе взгляд какого-нибудь македонца и чувствовала, о чем он в тот момент думает: вот идет женщина, живая и в полном здравии, которая родится тогда, когда все, кого они знают, и всё, чего они когда-либо касались, превратятся в пыль. Она словно живой символ Слияния.

Ко всеобщему облегчению, им не пришлось пройти много километров прежде, чем на их пути появилась граница слияния времен, земля здесь опускалась на несколько сантиметров, и за ней открывалась дорога. На взгляд Байсезы, покрытая незамысловато вытесанным камнем дорога была проложена грубо, но, без сомнения, это все же было порождение цивилизации. Как потом они узнают от Евмена, это был отрезок Царской дороги, вокруг которой в былые времена объединилась вся Персия и которую Александр нашел чрезвычайно полезной, когда завоевывал империю персов.

Им пришлось двигаться еще несколько дней. Земля, расстилавшаяся по обе стороны, была ужасно сухой, только низкорослая растительность выживала в таких условиях. Здесь и там по краям дороги попадались насыпи булыжников и огромные прямолинейные канавы, явно искусственные, но давно заброшенные, поэтому их назначение было непонятно.

Каждую ночь, когда они разбивали лагерь, Кейси включал радиостанцию в надежде получить сигнал от экипажа «Союза», затерявшегося где-то в неизведанных просторах Азии. Делал он это в условленное заранее с космонавтами время, но те ни разу так и не вышли на связь с того самого дня, как начали спуск на Землю. Также Кейси следил за сигналом, который продолжал исходить от неизвестного радиомаяка, который, по их предположениям, размещался в Вавилоне. Он все еще оставался неизменным — просто чирплет [28] , передаваемый на разных частотах, как технический испытательный сигнал. Кейси вел записи о его местонахождении, времени, силе и характере, и все его грубые расчеты продолжали говорить, что источник сигнала в Вавилоне.

28

Чирплеты — особым образом преобразованный сигнал.

И еще были сферы, вернее их отсутствие. Чем дальше они продвигались на запад, тем меньше их становилось, промежутки между ними, соответственно, увеличивались, пока в один прекрасный день Байсеза не осознала, что прошагала целый день, так ни одного из них не увидев. Никто не знал, что сулил им этот факт.

Наконец они подошли к следующему шву времени. Передовой отряд остановился перед границей зелени, которая растянулась, прямая, как под линейку, с севера на юг. Стоя на выжженной солнцем стороне, воины не решались двинуться вперед.

На западе, по ту сторону границы, были многоугольники полей, перечеркнутые здесь и там сверкающими на солнце каналами. Между полями были широко разбросаны невысокие уродливые хижины, обмазанные с виду еще сырой глиной. Хижины напоминали огромные куски грязи, вылепленные неумелыми руками. Байсеза заметила завитки дыма, что говорило о том, что здесь кто-то жил. Несколько коз и бычков, привязанные веревкой к кольям, уныло пережевывали жвачку. Но людей нигде не было.

— Знаменитые ирригационные каналы Вавилона, — сказал Абдикадир, стоя рядом с Байсезой.

— Должно быть, это и вправду они.

Некоторые каналы представляли собой продолжение тех сухих обветшалых канав, которые она заметила раньше. Они были «осколками» инженерной мысли древности, которые не пощадило время. Но соединенные воедино отрезки из разных эпох вызывали настоящие проблемы: участки из поздних времен, те осыпавшиеся из-за эрозии канавы, блокировали доступ воды из реки в остальные части ирригационной системы. Некоторые уже начали высыхать.

— Давай покажем пример остальным, — предложил пуштун и без колебаний пересек невидимую, неосязаемую черту между двумя кусочками Мира.