Глаза погребенных

— На вашем месте я обратилась бы прямо в полицию…

— Почему прямо?.. — Холод сжал его сердце, как только он вспомнил о своем помощнике, об этом беглом заговорщике, которого разыскивает полиция, хотя, по правде говоря, мулатка права: из полиции сразу дали бы знать, если бы что-нибудь произошло с Дамиансито, а что касается помощника, то лучше о нем не спрашивать даже по телефону.

— Конечно… — настаивала Анастасиа. — Полиция все знает, она знает, кто и где «отсиживает», кто ранен и лежит в госпитале, а кто уже стал закуской для могильных червей…

— Типун тебе на язык!

— Я же пошутила!.. Как он может погибнуть!.. Известно бы стало… Вести перелетают быстро, тем более теперь, когда есть эта балаболка — радио!

— Радио не по мне! Радио?.. — скривил в усмешке губы дон Непо, даже усы зашевелились. Он поморщился от отвращения, которое тут же сменилось раздражением. — Радио?.. Довольно с меня и той шлюхи, что от радио пошла — этой «Роколы»! Как услышу, так тошнота подступает!

— Конечно, вам по вкусу, плут вы этакий, больше эти пон… пон… пон… на маримбе, в три утра. Вы же человек старой закваски и предпочитаете вальсы…

— Даже маримба, Анастасиа, даже маримба. Раньше она мне нравилась, а теперь слушаешь, слушаешь без конца — оскомину набил…

— Рааааадиогазеееета!! — завопил мальчишка, выбежав вперед и изображая хромого — одна нога на тротуаре, другая — на мостовой.

— Вот видите, даже мой цыпленочек помешался на «Радиогазете»…

— А то еще говорят, те-е-нька… — обернулся мальчуган. — Лоте-лоте-лоте… рея… на билет — велосипед!..

— А у меня аж челюсти сводит, как услышу: «Доктор, не могу ходить, чем болезнь эту лечить? — Ха, пользуйтесь голубыми такси».

— Ну, так это фирменная реклама такси, — заметил дон Непо.

— Это форменное издевательство над людьми, а не реклама!..

Раздались удары часов на башне, повторенные эхом.

— Надеюсь, — продолжал свою мысль Непомусено, — может, он к этому часу явится. Никогда Дамиансито не задерживался до глубокой ночи. Просто ума не приложу.

— Спросите в полиции…

— Завтра, пожалуй, так и сделаю.

— Но как же можно лечь спать, не разузнав? Узнайте сейчас же. Вот будем проходить мимо лавки «Ла Селекта», где дон Чако торгует, попросите разрешения позвонить по телефону.

— Да нет, лучше уж я не буду ложиться, поеду искать. Что бы еще сделать? А полиция… да, да, полиция… Ловушка это — с полицией-то, спросишь, да засядешь кормить клопов…

— Что правда, то правда, — широко зевнув и потянувшись, согласилась мулатка. — А вы не спрашивайте о внуке, о Дамиансито. Кто вас просит называть имя? Спросите о телеге с быками…

— Все равно…

— Ладно, не хотите спрашивать у поли… пов, не спрашивайте…

— Давайте у Колумба съедим по тамалю, — предложил дон Непо, подгоняя велосипед и ускоряя шаг; он по-прежнему шел пешком и увлекал за собой обоих своих спутников.

— Что верно, то верно, — поддержала Анастасиа. — С хлебом и горе не горько…

— А то перекусим здесь, в «Сайта Роса», у негра Роу…

— Дорого здесь, дон Непо, да еще к тому же тут тоже есть «Рокола». Лучше у Колумба, на свежем воздухе, спокойнее, а кроме того, там, ежели еще чего захочется, перейдешь площадь и зайдешь к китайцу, что торгует требухой…

— Нет, по-моему, вкуснее тамаль с лепешкой, с кофе…

— И мне это тоже по вкусу, да ежели еще отщипываешь по кусочку…

Торговка тамалями отделила три порции густой маисовой каши с кусочками мяса, завернула в банановые листья. Анастасиа взяла их в руки, но, обжегшись, стала дуть на пальцы; перекладывая тамали с руки на руку, торопливо понесла их к скамье. Усевшись рядом, дон Непо, мулатка и мальчик развернули тамали и принялись их уписывать — без хлеба, без кофе, ни того и ни другого у них не было, — орудуя пальцами.

Две головы повернулись одновременно: голова дона Непо и голова мулатки. Откуда-то донесся перестук колес телеги. Они выжидали — кусок застрял в горле. Вдруг Дамиансито?.. Дон Непо не выдержал, отложил тамаль и встал… И в самом деле — оказался Дамиансито… Он был один, без помощника… Дон Непо пошел навстречу… Внук проворно соскочил с телеги, подбежал к быкам, остановил их… Анастасиа сорвалась со скамьи — она готова была беспощадно расправиться с мальчишкой, который пытался было вскарабкаться на велосипед и нажать на педали, но не сумел и уронил машину.

— Стой, несчастный, не то убью!.. — кричала му^латка, бросившись вдогонку за мальчуганом. — Стой, тебе говорю!.. Стой!..

Дамиансито поздоровался с дедом, улыбнулся, почуяв аппетитный запах тамалей, и сказал:

— Одному только богу известно, до чего хочется проглотить тамальчик! Еще когда проезжал я Пласиту, мне навстречу попадалось много торговцев тамалями, и очень уж аппетит у меня разыгрался, но я не стал останавливать быков, и без того они притомились.

— А твой помощник? Где его оставил?

— Моего помощника?.. — Крики Анастасии: «Стой! Остановись!» — слышались уже где-то вдалеке; видимо, никак не могла она догнать малыша. — …Помощника я оставил там, за скотобойней, где начинаются зольники без конца и краю. Там он остался ждать поезда.

— Ас Хуамбо он говорил?

— Думаю, что говорил. Они были вместе…

— Тамаль у тебя остынет… Похоже, эта женщина совсем рехнулась. Ненормальная, готова убить ребенка только за то, что он на велосипед сел…

Обеими руками Дамиансито запихивал тамаль в рот, да с таким наслаждением, будто отродясь не пробовал ничего вкуснее тамаля.

Дед понизил голос:

— Я тут совсем извелся — смотрю, тебя нет и нет. Даже на работу не поехал. Попросил отпустить. А вдруг, чего доброго, вас арестовали! А может, думаю, задержали из-за того, что на телеге фонаря нет…

— Как раз из-за этого задерживали. Один полицейский хотел даже забрать…

— Вот видишь…

— Но я уже был один.

— К счастью! Ну, и как? Отпустил?

— У меня с собой была фактура на перевозку извести для дворца, который строит директор полиции за Санта-Кларой. Показал — и все в порядке.

— Именно этого я и опасался. Придерутся к какой-нибудь ерунде. Дальше — больше. А в полиции размотают, кто такой этот помощник. Даже злейшему врагу моему не пожелаю того, что пришлось мне пережить за эти часы. Чего только не приходило в голову — и что тебя избивали, и что тебя повесили… одна отрада — велосипед, хотя подчас я так волновался, что казалось, еду не на двух колесах, а на ослином хвосте. Пропадешь ни за грош, даже сам не знаешь, когда и где. Такова уж судьба. За одну ночь по макушку увязнешь, и не успеешь уразуметь, что к чему… А насчет этого человека, так мы даже не знаем, как его зовут. Говорил он, что его имя Табио Сан. Может, это прозвище?.. Табио Сан… Попробуй-ка разберись…