Глаза Сатаны

– У него большой дом?

– Скоро увидишь, Мира. Не торопись. А вот и ручей. Смотри не оступись.

Они перешли шаткий мостик, углубились в чащу с её шорохами, таинственны­ми криками ночных обитателей и тучами москитов.

Сквозь чащу вдруг блеснул огонёк.

– Уже пришли, Мира? Заметила огонёк?

– Ага, бабушка! Мне страшно! Вдруг на нас кто-нибудь нападёт!

– Здесь нами никто не поинтересуется, Мира. Это в городе могут напасть.

Они вышли на поляну, где горел костёр, а рядом чернела хижина без окон. У костра сгорбленно сидел человек, обмахивая себя веточкой с листьями.

– Сеньора Корнелия? – Поднял голову человек и посмотрел на пришедших.

– Я, Кумбо, – устало отозвалась старуха. – Вот привела тебе внучку. Ты с нею поживёшь маленько. Не против?

– Какой разговор, сеньора, – ответил негр, не встав с чурбака. – Буду только рад такой гостье. Тебя Мира зовут? Я уже слышал про тебя.

– Откуда ты мог это слышать? – удивилась девочка, с любопытством рассматривая старого негра.

– Мы с твоей бабушкой давно знакомы. Это она мне устроила этот земельный участок в четверть фанеги. и теперь я не раб и могу работать на себя. Лишь налог плачу, остальное – моё.

– Бабушка, почему ты никогда мне об этом не говорила? – девочка с некото­рой обидой посмотрела на усталое лицо старухи, с бликами света от костра.

– Надобности не было, Мира. И ты об этом много не болтай. Поживёшь здесь неделю-две, и я верну тебя, коль захочешь.

Внучка настороженно глядела на старуху, спрашивать больше побоялась – ли­цо бабушки не предвещало ничего хорошего.

Лало торопил мула, подгоняя и так уже изрядно уставшего. Ему казалось, что погоня мчит по пятам, хотя и сознавал, что испанцы весьма медлительный народ и поднять их с места не так уж легко.

Мул чуть не падал, когда Лало добрался до деревни. Отец со страхом оглядел молчаливого сына, пересчитал реалы, покачал голо­вой, с опаской глядя на изнурённого Лало.

– Лало, ты не слишком ли завяз в этом грязном деле? – спросил отец, отст­ранив мать, ринувшуюся обнять сыночка.

– Будешь говорить, что надо – и никто тебя не тронет, отец, – хмуро ответил парень. Помолчал и обстоятельно поведал и том, что надо говорить, коль белые будут спрашивать о нём. А под конец сказал решительно:

– Пусть Икути постоянно пасёт скот в соседней долине. Я туда обязательно приду, будто с охоты. – Повернулся к пятнадцатилетнему брату, многозначитель­но кивнул, мол мотай на ус и запоминай. – Завтра я уеду, аты, Икути, гони в ту долинку скот. Особо торопиться не стоит. И паси там, жди меня.

Мальчишка молча кивнул. Он, как и старший брат, не отличался говорливос­тью и охотно ушёл бы подальше от родительской опеки и беспрерывного труда на поле. А пасти скот ему нравилось, это было не так трудно.

Ещё до рассвета Лало с одним вьючным мулом выехал в долинуКоарами. В деревне все были понятливыми, трепать языками не приучены и можно было не сомневаться, что никто не проронит лишнего слова про Лало. Он добрался до долины довольно скоро.

Хуан поспешил расспросить метиса. Они уединились на берегу речки. Захо­дящее солнце ещё сильно припекало спины, Лало то и дело разбрызгивал воду руками и ногами, освежая разгорячённое тело.

– Сеньор, я слушал тех сеньоров и думал. Плохи дела.

– Почему плохи? Что ты слышал? – Хуан был взволнован, обеспокоен и не скрывал этого.

– Ответа они не дали. Молодой сеньор Рассио уехал в город за помощью к своим друзьям.

– Что он задумал, Лало?

– Искать долину и освобождать пленников, сеньор.

Хуан надолго задумался. Потом опять спросил:

– И у него получается? Или ты ничего не знаешь?

– Ничего, сеньор. Но они говорили о какой-то донье Корнелии. Они полага­ют, что она имеет к этому какое-то отношение. Так думаю, сеньор.

– Действительно плохи дела, Лало. Ну а дон Бонилья? Что у него?

– Он плачет, сеньор. Денег для выкупа у него нет. Может быть, половину собрал бы, но надеется, что дон Рассио успеет освободить его сына.

– Лало, – проговорил Хуан после долгого молчания, – похоже, что ты опять поедешь в усадьбу с письмом. Но пока хорошенько отдохни, подкрепись. Время у нас есть ещё. Завтра поговорим.

Хуан потом долго говорил с Ариасом, но ни к чему путному не пришли. Му­лат лишь предложил без тени сомнения:

– С письмом теперь необходимо отправить и палец сеньориты, Хуан. Только так можно будет принудить их пойти на уступки.

Хуан отрицательно мотнул головой, однако отговаривать от такого злодейства не стал, только бросил любопытный взгляд на друга и неопределённо мах­нул рукой, словно говоря, что может поступать по-своему.

– Да ты не переживай, Хуан! Мы с Алесио сами провернём дело. Вроде ты тут и вовсе не при чём. А Алесио с удовольствием исполнит в лучшем виде.

Хуан опять ничего не ответил, грызясь угрызениями совести и жалостью.

Глава 20

Утром Алесио с Ариасом заявились в пещеру. Сеньорита Габриэла выгля­дела очень плохо. Худая, с лихорадочно блестевшими глазами, гряз­ная, обмотанная бечёвками, поддерживавшими её тряпьё, тощая и бледная с опа­лёнными солнцем плечами, где уже не держались тряпки её платья.

Дон Атилио был немного лучше, но и он был плох. Множество мелких ранок, царапин и ссадин уже гноились и никак не хотели заживать. Он оброс гряз­ной длинной щетиной, волосы сбились в колтун. Одежды на нём почти не было.

– Ну детки! – весело приветствовал пленников Алесио. – Сегодня у вас хо­роший день. Особенно для сеньориты, ха!

Девушка блеснула ненавистным взглядом, мулат ещё больше развеселился.

Ариас остановил мулата.

– Придётся вам, сеньоры, написать новые письма.

– Что, прежние потерялись? – вскрикнул с отчаянием дон Атилио.

– Всё дошло в очень хорошем виде, сеньор, – осклабился Алесио. – Вот то­лько родные сеньориты что-то возомнили себе, решив освободить её. Потому и надо отправить ещё одно письмецо. Но с добавкой к нему, ха-ха!