Глазами богов
Шрифт:
Далее всё стало происходить, как при ускоренной съёмке: Она переместилась вместе с чужими людьми (чудовищами) в другое место, где оказалась в операционном зале с белыми кафельными стенами. Там Она длительное время лежала под ярким белым светом многоглазого прожектора на ледяном алюминиевом столе, дрожа от страха и холода. Затем появилось лицо небритого мужчины (зверя). Он нагнулся и посмотрел на Неё, дыхнув в лицо табаком и перегаром. В руке он держал гофрированный шланг от анестезиологического аппарата. Кто-то вне поля Её зрения, приказным тоном велел приготовить контейнер со льдом. И разговор зашёл про печень. По всей видимости, – про Её печень. Говорили ещё о каких-то органах. А потом небритый надел маску на Её лицо, Она вдохнула эфир и начала проваливаться в небытие, ощущая пальпацию на своём животе…
«Ы-ымммм…».
…Мужчина и женщина средних лет сидели на диване и целовались. В доме царила предпраздничная атмосфера: горели
Неслышный за спокойной музыкой оркестра Гленна Миллера, звучащей из магнитофона, монотонный гул приливной тридцатифутовой волны, образованной вследствие прорыва плотины водохранилища в двадцати пяти милях от их жилища, отдавался по всей округе трубным завыванием. Волна стремительно приближалась к их любовному гнёздышку, погребая под себя и разрушая всё на своём пути, как вал дробильной машины.
За полминуты до конца мужчина поднялся с дивана, улыбнулся возлюбленной и подошёл к окну посмотреть: что за странный звук разносится по улице посреди рождественской ночи. Замигала гирлянда, будто выключали и включали свет, вынимая вилку провода из розетки. Спустя минуту, электричество и вовсе погасло. Мужчина отодвинул занавесь – и его рот раскрылся, застыв буквой «о», глаза расширились то ли от удивления, то ли от ужаса. Он так и не оглянулся на возлюбленную, потому что не успел: стена чёрной воды с молниеносной скоростью приблизилась к дому и ударила в окно…
«Нннннмммммы-ы-ы…»
…Обезьянка бешено крутит головой, торчащей из круглого отверстия, проделанного в крышке стола посередине, её туловище находится в специально оборудованной нише под столом. За этим столом сидят двое мужчин и две женщины. Испуганные глазки обезьянки готовы были вылезти из орбит, и бегают влево-вправо, вверх-вниз, ища спасения. Предчувствуя смертельную опасность, обезьянка визжит, как резаная, открыв пасть и обнажив острые тонкие клыки. На её сознание не подействовал даже спирт, который ей ввели за полчаса до экзекуции. Официант непринуждёнными движениями разложил столовые приборы, среди которых находились не только привычные вилки и ложки, но и инструменты: металлический секатор, необычной формы слесарный ножик и маленькие молоточки, больше похожие на игрушечные. Официант объяснил посетителям, для чего нужны инструменты и показал, как ими придётся пользоваться. Один из мужчин (свиноподобное существо), решился первым повторить показанные официантом манипуляции, и, шутя и хихикая, неловкими движениями принялся молотком наносить удары по голове примата. Его спутница решила последовать примеру и, повторяя действия кавалера, тоже начала с неподдельной агрессией колошматить по вращающейся вокруг своей оси голове беззащитного животного, которое не имело возможности увернуться от ударов. Она отчаянно кричала от боли и страха, вращаясь вокруг своей оси, как юла. В какой-то момент женщина промахивается, и молоток вскользь ударяет в надбровную дугу и счёсывает кончик носа примата, опрыскивая женщину и сидящих рядом живодёров каплями горячей крови. Все скромно хихикают. Процедура «приготовления блюда» продолжалась не дольше минуты. Вскоре всё стихло: когда голова с кровоподтёками на шерсти застыла в одном положении – обезьянка скончалась. Теперь за дело принялся официант. Он опытными руками виртуозно провёл ножиком по окружности головы, сделал глубокий разрез чуть выше бровей, точно куперовский могиканин, вырезающий скальп бледнолицего, и затем, поддев один край чем-то вроде долото, вскрыл черепную коробку и поднял её, словно крышку кастрюли. Потом глубокой ложкой аккуратно вычерпнул окровавленные мозги и выложил их на широкое блюдо, после чего вежливо предложил дорогим гостям (оборотням) отведать бесценное и полезное блюдо…
«Не-ена-а-а-а…» – стонала Она, теперь наблюдая сразу два сюжета как бы одновременно глазами двух людей:
…Два доктора склонились над неподвижно лежащими человеческими телами, делают какие-то эксперименты над людьми: вставляют в их глаза металлические спицы; некоторым пациентам вскрывают опухоли, наполненные гноем; кого-то просто изучают, вскрывая полость и вынимая внутренности наружу; группа вивисекторов пытается пришить голову мужчины к телу обезглавленной девушки.
Другая группа врачей, в другом отделении, насильно вводит в коленные суставы пациентов инъекции с помощью больших шприцев, наполненных густой зелёной жидкостью, отчего те орали, как резаные, вырывались из рук санитаров и бегали по палате, ударяясь головами о бетонные стены, оставляя на них отпечатки крови. Одна из пациенток,
после введения через капельницу одного фунта густого раствора фиолетового цвета, сначала лежала спокойно, но потом вдруг резко села в кровати, закричала и начала выцарапывать себе глаза. Подбежавшие санитары скрутили её и привязали к кровати. Один глаз женщины остался цел, но второй она вырвать успела. Потом она ещё долго продолжала кричать и вопить в истерике, что не хочет что-то – или кого-то – видеть…«Ннне-е-е-ет…»
На второй половине условного экрана демонстрировался зал кафедрального собора:
…Полумрак. Безлюдно. Кабинка для исповеди. Она смотрит глазами пастора (дьявола) на крестик с распятием в своих руках, и через сетчатое окошко похотливо расспрашивает мальчика, подростка двенадцати лет, который пришёл поделиться своими, как он считает, грехами и покаяться. Пастор отпускает ему грехи, успокаивает парня, объясняет, что его проступки не столь тяжкие, и что перед Всевышним он будет чист, как стёклышко хрусталя, и перед родителями тоже, если… Пастор (Она) попросил мальчика выйти из кабинки и перейти в его половину, и посвятил его в новое таинство искупления и избавления от бесовщины, о котором подросток до сих пор не знал в силу своей молодости и неопытности. Но об этом таинстве пастор порекомендовал юноше ни с кем не делиться, даже с близкими людьми, даже самим Всевышним. И нетерпеливо погрузил свою вспотевшую и волосатую ладонь в брюки дрожащего и покорного мальчишки…
«Нннне-е-е-еттт, пожа-алуйста…»
Теперь Она видела три сюжета:
…Она переводила взгляд от пленённых людей, стоящих вдоль каменной стены со связанными за спиной руками, на построенных в две шеренги солдат напротив, с винтовками наготове, направленными в сторону. Она, находясь в облике командира, отдала команду, отмахнув рукой – раздался оглушительный залп оружий. Перевела взгляд на пленённых – те, принимая вычурные позы, падали на землю, подкошенные пулями. Некоторые из них умирали сразу, а некоторые пытались дышать, хватая ртом воздух, как пойманные рыбы, продолжая подёргивать конечностями. Один мужчина попытался привстать на колено, пыжась в зверином оскале от боли; он в отчаянии смотрел на небо, будто оно могло ему чем-то помочь…
«…ыыыынннннееее…»
…Она смотрела в бинокль оптического прицела снайперской винтовки. В окуляре просматривалась худощавая спина подростка, который мирно сидел на лестнице крыльца небольшого дома песчаного цвета. Парень был один, рассматривал какой-то предмет в руках. Вот он повернул черноволосую голову, и Она разглядела его профиль: арабский мальчик. Похоже, это Ближний Восток. Печёт солнце, вокруг тихо, на войну не похоже, но… Мальчик кому-то улыбнулся, махнув ладонью в приветствии, и тут, помимо Её воли, указательный палец (Её или чей?!) нажал на спусковой крючок – прогремел выстрел: рубашка на спине мальчишки встрепенулась, и между лопаток расплылось кровавое пятно. Парень замертво упал со ступенек лицом вниз…
«…нннммммыыыгггг…»
…Племя каннибалов. Тропики. Костёр. Мимо Неё проносят на руках двух маленьких детей и трёх мужчин, подвешенных к толстой жерди. Их несут к костру. Потом начинаются песнопения под ритмичные звуки бубнов и страшные ритуальные танцы, и… И запах человеческого мяса, жарящегося на костре. О, этот ужасный запах горелой кожи! И чавканье десятков проголодавшихся ртов…
«Ннехочуууууу!..»
Отвратительные сюжеты из жизни страшной планеты стали накладываться один на другой:
…Группа голых девочек в возрасте от пяти до тринадцати лет, стыдливо прикрывая ладошками промежность, толпилась в полутёмной тесной комнате подвального помещения одного из заброшенных заводских ангаров. Напротив выстроенной детской шеренги восседали человекоподобные существа (подобия людей) в дорогих костюмах, обсуждая внешние физиологические данные детей и торгуясь с дилерами о цене «товара», как на бирже. Они скрупулёзно выбирали себе жертву для насилия, без конца почёсывая промежности брюк. За соседними стенами слышались плачи, стенания и крики о помощи – там велись съёмки порнофильмов. Чуть позже, снаружи послышался скрип тормозов микроавтобуса, из которого вывели испуганных мальчиков шести-десяти лет и под конвоем отвели в заброшенный цех на «смотрины» …
«Аааааа!»
…Военные действия, взрывы, летящие и свистящие снаряды; убитые и раненные бойцы, различные части тел, оторванные и разорванные минами; военная техника, военный парад, разрушенные города, плачущие над своими мёртвыми родителями малолетние дети; экскаватор, ковшом сдвигающий гору людских трупов к краю огромного, заранее вырытому котловану…
/пойдём, не бойся… ты увидишь весь мир…/
…Останки трагически погибших пассажиров авиалайнера, упавшего при посадке… Лица погребённых заживо матросов подводной лодки, лежащей на дне моря; моряки с надеждой ожидают спасения в кромешной тьме субмарины…