Глазами мага

Выждав несколько секунд и убедившись, что, кроме этого несвязного текста, ничего другого женщина не скажет, я тихо спросила:

– Вы принесли фотографию мужа?

– Фотографию? Да, конечно.

Женщина вынула из элегантной черной лакированной сумочки фотографию спокойного кареглазого мужчины. Глаза открыто смотрели в объектив; длинный прямой нос и резко очерченные красивой формы губы придавали лицу мужественность и уверенность. Волнистые каштановые волосы были подстрижены несовременно и не очень коротко, но очень аккуратно, как-то совсем по-военному. Передо мной было лицо прямого, честного, порядочного и очень ответственного человека. Я уже собиралась спросить женщину, о том, как это могло произойти, но внезапно слева от лица мужчины стал появляться мыслеобраз полноватой молодой женщины лет тридцати в скромном, нестоличном платье. Женщина держала за руку девочку лет двенадцати с двумя старомодными косичками, закрепленными, однако, яркими резинками. "Косички, резинки... Бред какой-то, - подумала я.

– При чем тут девочка?"

– Он ушел к полноватой шатенке лет тридцати, с ребенком. Вы ее уже видели?- спросила я клиентку.

– Конечно, видела. Много раз. Мы работали вместе, когда выезжали с мужем в командировку в Пермь. А потом она доставала его СМСками. Он говорил, что это связано с работой, и я не обращала внимания. А однажды, перед Новым Годом, я перехватила ее СМСку, пока он выходил из комнаты. Она писала...

Голос женщины сорвался, произнести вслух эту злосчастную СМСку женщина не могла. Видимо, это было выше ее сил. Она слова заплакала:

– Если он уйдет, я сопьюсь и умру!

– Почему сопьетесь?
– проигнорировала я вторую часть фразы.

– Я сопьюсь, - упрямо повторила женщина и задохнулась от рыданий.

– Вы часто пьете?
– пыталась я сбить накал ее страстей.

– Нет, только иногда рюмочку коньяка, но очень редко.

– А в праздники?
– настаивала я, отвлекая ее от основной темы.

– Мы с мужем всегда покупаем хороший коньяк, и даже под Новый Год часто обходимся без шампанского. И в тот год у нас был отличный французский коньяк...

Упоминание о Новом Годе вернуло ее к горькой действительности. Слезы опять закапали на многострадальную блузку.

"Французский коньяк, блин, - подумала я.
– А я предпочитаю розовое Крымское шампанское, - унеслась я на мгновение в далекое сладкое шальное прошлое. Так, спокойно, - тут же вернула я себя в душный кабинет."

Упоминание об алкоголе и последующей смерти меня все-таки насторожило. Здесь явно было что-то серьезное.

– А разве несколькими глотками коньяка можно спиться и умереть?
– настойчиво вернулась я к скользкой теме.
– Вы собираетесь спиваться коньяком?

Женщина перестала плакать и удивленно-заинтересованно ответила:

– Пожалуй, нет, не коньяком.

– А чем?
– подвела я ее ближе к опасной теме.

– Наверное, водкой... или даже не водкой, - самогоном. Да, самогоном, уже уверенно ответила она.

– Вы видете себя, пьющей самогон?
– с азартом борзой, учуявшей зайца, повела я свою игру.

– Да...пожалуй, - медленно, словно нащупывая в темноте дорогу, ответила женщина.

– Где Вы видите себя пьющей самогон?

– В старом деревянном доме.

– Опишите этот дом. Он большой?

– Нет, не очень. В нем одна комната и кухня с полуразвалившейся печкой,- задумчиво рассматривая только ей видимую картинку, - ответила уже успокоившаяся клиентка.

– Где Вы в этом доме?

– Я сижу на полу, прислонившись к стене. У меня в руках старая бутылка. Большая. Сейчас таких не делают, - как в трансе говорит женщина.

– Откуда у Вас эта бутылка?

– Ее принесла соседка, старуха. Она приходит ко мне раз в неделю, приносит овощи, хлеб и самогон. Иногда мы вместе пьем, а иногда она оставляет еду и бутылку и сразу уходит.

– Это загородный дом? У Вас в хозяйстве есть живность?

– Дом загородный, вернее, деревенский. Он далеко от других домов... Я других домов поблизости не вижу... Может, за лесом... Да, где-то за лесом другие дома. А я живу одна, ни с кем не общаюсь... Только с этой старухой.

– Она Ваша родственница?

Женщина задумывается, словно перелистывает невидимую книгу, и медленно отвечает:

– Она мне посторонний человек. Но у меня есть ребенок...мальчик...ему около семи лет. Я не знаю точно, он давно не живет со мной... Он живет с бабушкой...моей мамой... Она далеко...в городе, а мой сын с ней. Ему там хорошо, ему хорошо с бабушкой, - упорно повторяет женщина, словно пытается в этом убедить не только меня, но и себя.

– Сколько времени Вы живете в этом доме одна?
– возвращаю я ее к рассказу о себе, той, далекой себе.

– Два года. Да, почти два года.

– Как Вы оказались в этом доме? Что привело Вас туда?

– Что? Пожалуй, кто. Меня туда привел мой муж.

– Сколько лет Вы прожили в этом доме вместе с мужем?

– С мужем и сыном, - уточняет клиентка.
– Мы вместе прожили почти шесть лет. Мы были очень счастливы. Он меня очень любил. Он сам, своими руками построил этот дом. Вернее, отремонтировал времянку, в которой мы с ним прожили первую зиму, а на следующий год вокруг времянки построил дом, сарай, хлев. А времянку потом разобрал. У нас было крепкое, большое хозяйство: птица, корова, лошадь. Я родила сына, и он был счастлив... А потом он нас бросил. Нас с сыном...

– Почему Вы не уехали с сыном к матери?

– Не хотела... Не хотела никого видеть... Сначала занималась хозяйством, потом начала пить, и хозяйство куда-то делось. Может, старуха соседка забрала. Может, живность разбежалась... Я не знаю, я все время пила. У меня все будто высохло внутри.

– Высохло в груди?
– переспросила я.

– Внутри, все внутри высохло, - раздраженная моей непонятливостью резко поправила меня женщина.

– От тоски?
– посказала я ей.

– Ну да, от тоски, от горя. Он меня бросил... Бросил... Он так меня любил, баюкал, носил на руках, гладил как маленькую по голове... А потом бросил...
– Женщина сухо всхлипнула, но слез уже не было, и она только горько вздохнула.

– Вернитесь в дом, - тихо, но настойчиво сказала я.
– Вы видете себя сидящей у стены?

– Да, я сижу, прислонившись спиной к стене.

– Почему Вы на полу?

– У меня нет сил подняться. Я умираю.

– Вы видите себя со стороны?
– спросила я, сделав ударение на слове "видите". Глагол, означающей действие, или в данном случае, состояние, был гарантом того, что клиентка сейчас не рухнет в обморок, и не покинет свое совсем не бренное, хотя и изящное, тело прямо тут, в моем рабочем кабинете.

– Да, я вижу себя. Я вижу себя со стороны.

– Что Вы видите?

– Я вижу, как у меня закрываются глаза и я, наклонившись направо, сползаю на пол.

Женщина, сидящая напротив меня в кресле, наклонилась направо, проверяя то давнее свое движение, и повторила:

– Да, наклоняюсь направо и падаю на правый бок на пол.

– Вы чувствуете под собой пол?

– Нет, не чувствую. Я ничего не чувствую. Я умерла.

– Вы видите себя сверху?
– не даю я ей застрять в этом моменте.