Глиняный папуас
Шрифт:
Витька Коровин старался походить на взрослого, и это даже ему удавалось. Иногда мне казалось, что он имел право отпустить себе бородку и усы, если, конечно, они стали бы у него расти. Но усы и бородка, как известно, растут только у тех, кто достиг положенного для них возраста. А Витька еще не достиг. Наружность у него была детская: вздернутый нос, оттопыренные уши, веснушки на подбородке и на пальцах, насыпанные, как манная крупа.
Характер у него был не детский - в этом все дело.
На лице Витьки появлялась усмешка, когда кто-нибудь из нас, увлекшись, делился своим желанием .совершить что-нибудь выдающееся - какое-нибудь путешествие, подвиг или большое научное и техническое открытие. Не то чтобы Витька был против научных открытий и подвигов,
Я много думал о том, что за человек Витька Коровин и почему он все делает медленно, осмотрительно, не спеша, обдуманно и спокойно.
Однажды я спросил его:
– А верно, что ты любишь тишину?
– Верно.
– А за что ты ее любишь?
Витька удивленно посмотрел на меня.
– Как за что? За то, что она никому не мешает. И вообще я люблю всякий порядок.
– Нет ничего скучнее порядка,- сказал я.
– А ты докажи,- сказал Витька.
– Как я могу это доказать,- сказал я,- это же не теорема, для которой Эвклид или Пифагор придумали доказательства еще две тысячи лет тому назад,
– Значит, не можешь доказать!
– сказал Витька торжествующим голосом.
– Не могу. А ты можешь доказать, что тишина - это хорошо?
– Могу,- сказал Витька. И стал перечислять, почему тишина и порядок лучше шума и беспорядка.
Я долго искал убедительный аргумент против тишины. Потом сказал:
– А тишину любят только старухи.
– А старухи разве не люди?
– возразил Витька.- Ты тоже когда-нибудь состаришься.
– Но старухой я никогда не буду.
– Докажи!
– сказал Витька.
И он насмешливо посмотрел на меня, очевидно, думая, что я стану доказывать.
На другой день после этого спора я принес в класс интересный научно-фантастический роман и показал его Витьке.
– Где происходит действие?
– тотчас же осведомился Витька.
– На Луне, на Марсе и в одной из далеких малодоступных галактик.
– Хорошо,- сказал Витька и усмехнулся.- А кто написал эту книжонку?
– Кто? Один известный писатель. Кто еще мог ее написать?
– Отлично,- согласился Витька зловещим голосом.
– А он хоть раз побывал на Луне, на Марсе и в одной из далеких малодоступных галактик?
– Пока еще не бывал, но со временем...
– Ну, вот,- оборвал меня Витька.- Значит, он написал о том, чего не знает. Нет, я таких книжек не читаю.
– А что ты читаешь?
– Справочники, энциклопедии и разные исторические документы.
Документы... Я почему-то не люблю этого слова. Оно мне всегда казалось каким-то неприветливым, чужим и созданным для тех, кто не доверяет и сомневается. А Витька это слово любил. Не знаю, любил ли он слово "посторонний"; я терпеть не могу этого слова, и, когда читаю "Посторонним вход запрещен", во мне все кипит. Я вообще считаю, что посторонних не должно быть.
А Витька, действительно, любил словари и
разные документы. И однажды он мне показал документ, в котором удостоверялось, что он, вышепоименованный Впктор Викторович Коровин, член общества друзей природы и обязан ее защищать, и что-то еще в этом роде.Я его спросил:
– Что, это сама природа тебе выдала такое удостоверение?
– Природа,- ответил Витька.- А тебе что, завидно?
– А какие у тебя обязанности?
– спросил я.
– Повсюду защищать растения и посадки, деревья и траву, а также животных.
– Я и без удостоверения их защищаю,- сказал я.
Над столом на стене Витькпной комнаты висело расписание, составленное им самим,- столько-то часов на физкультуру и защиту природы, столько-то на занятия английским языком, столько-то на шахматы, столько-то на прогулку и наблюдение за всем окружающим.
Свои наблюдения Коровин записывал в толстую тетрадь с клеенчатой обложкой. Однажды он меня спросил:
– Ты знаешь, что такое афоризм?
– Приблизительно знаю.
– Афоризм,- сказал Витька,- это сгусток мысли.
– Вроде сгущенного молока?
– вырвалось у меня.
– Обыватель!
– Кто?
– Ты. Фарисей. И вообще мне не о чем с тобой разговаривать.
Два дня мы после того не говорили, так обиделся Витька за то, что я афоризм сравнил с молочной сгущенкой. Потом мы помирились, и разговор зашел о времени. Витька сказал мне, что он так хочет использовать свое время, чтобы не потерять ни одной секунды. Я стал ему возражать и говорить о том, что время идет быстро, когда не думаешь о пользе, и, наоборот, оно течет медленно, когда принимаешь лекарство, учишь урок или слушаешь нравоучение. И Витька стал уверять меня, что он нашел способ, благодаря которому он сможет использовать каждую минуту, но что этот способ он пока держит в в секрете.,
– А когда ты его рассекретишь?
– спросил.
– Может, и никогда.
– Хочешь унести тайну с собой в могилу?
– Попытаюсь,- сказал Витька.
И вот случилось никем не предвиденное событие. В Витьку попала стрела. А тот, кто ее пустил, уже снова стоял на своем месте у стены и снова держал в руках лук. И посетителям и экскурсантам было немножко не по себе. Они старались не задерживаться возле этого экспоната, забывая о том, что подобный несчастный случай может повториться только через десять тысяч лет.
Я пришел один и долго-долго стоял возле экспоната, смотря на приклеенный палец и на стрелу с острым наконечником, потом пошел туда, где стояло чудовище с тремя руками. И я думал: правильно ли поступила природа, дав человеку не три руки, а только две? Допустим даже, что правильно, но третья рука все равно могла бы пригодиться. А возвращаясь из музея, я все время думал о том, что бы я делал, если бы имел третью руку. И когда глядел на прохожих, мне казалось, что у них чего-то не хватает. Но довольно о третьей руке, тем более, я читал недавно, что эволюционный процесс ничего не делает зря и двух рук нам вполне достаточно. Теперь пора вернуться к Витьке. В школе рассказывали, что хирург, старик с серебряными усами и в генеральских лампасах, вытащив стрелу из Витькиной груди, сказал:
– Ее нужно вернуть туда, откуда она прилетела,- в прошлое.
Слова главного хирурга очень смутили остальной медицинский персонал. Смутили и озадачили. И поэтому стрелу пока оставили лежать на столе, рядом с хирургическими инструментами. И только один из ассистентов притронулся к ней рукой в резиновой перчатке, очевидно, не доверяя своим глазам, а потом нервно отдернул руку, точно в стреле был электрический ток.
На другой день, придя в себя, Коровин попросил, чтобы ему немедленно принесли стрелу. Но дежурная сестра наотрез отказала ему. Дело в том, что за стрелой приходила сотрудница из музея и унесла стрелу с собой, Стрела имеет большую научную и историческую ценность, и, кроме того, она зарегистрирована в специальной ведомости как государственное имущество и за ее сохранность отвечает определенное лицо.