Глиняный папуас
Шрифт:
– А что с ним?
– Немножко поспешили.
И все же я был очень взволнован сообщением. Контакты начались, а это главное. Скоро супруги Джек и Марта с помощью нейрофизиолога Даунса и сложной аппаратуры передадут человечеству привет.
Побежал я, разумеется, не домой, а к Витьке Коровину сообщить ему о межвидовых контактах. Рассказал я ему И о споре между стариком и молодым интеллигентом.
Коровин внимательно выслушал и сказал:
– Я об этих межвидовых связях знаю немножко побольше твоего старика и молодого интеллигента.
– Откуда?
–
– Витька хмыкнул носом.- От Громова.
– А откуда Громов знает? Не может же он знать все!
– Попал пальцем в небо. Громов как раз и есть тот человек, который все знает. У него налажен контакт, знаешь, с кем?
– С другими видами?
– Обыватель!
– выругался Витька.- Нужны ему межвидовые связи, когда он пользуется межпланетными. Он использует археологическое открытие своего отца. Об этом открытии я пока не имею права говорить.
– Кто тебе запрещает?
– Совесть.
– Понятно,- сказал я.
– А раз понятно, так и катись колбасой. Чего пристал!
Это уж было совсем обидно, тем более, я не приставал и не расспрашивал.
– Ладно, - сказал я.
– До свиданья. Пойду наведу справки насчет дельфинов.
Витька опять насмешливо хмыкнул носом:
– А у кого ты наведешь?
– У специалистов.
– А что, ты знаешь их адрес?
– В справочном киоске мне дадут адрес Громова. Оя же археолог и живет на Васильевском острове.
С Витьки сразу сошла спесь.
– Не делай этого,- оказал он.- Я тебя прошу.
– Нет, сделаю. Я тоже хочу быть в курсе и все знать.
– Не делай.
– А почему мне не делать того, чего я хочу?
– Я тебя, кажется, обещал познакомить и познакомлю.
– Так ведь это не скоро. А я хочу, чтобы сейчас.
– Ладно. Завтра или послезавтра познакомлю.
Вот он стоит наконец передо мной.
– Громов,- говорит он тихо и протягивает руку.
Витька тут же. Лицо у него недовольное. Нетерпеливо он смотрит на меня, потом говорит.:
– Ну, спрашивай. Ты, кажется, хотел задать Громову один вопрос?
– Не один. А много!
– Ну и задавай. Только побыстрей. Чего же ты молчишь?
– Сейчас. Пусть автобус пройдет. Сейчас я задам.
– Ну,- торопит Витька.- Автобус прошел. Задавай! От растерянности мне не приходит в голову ни одной мысли. Я стою молча и смотрю на Громова. Он обыкновенный. Вполне. Не новое коричневое пальтишко. Серые глаза смотрят то на меня, то мимо, на автобусную вывеску. И улыбка вежливая, даже чуточку смущенная.
– Ну, задавай свой вопрос,- толкает меня Коровин.- Нам некогда. Есть дела и поважнее твоего вопроса.
Я молча стараюсь вспомнить все, что мне казалось еще недавно загадочным, но сейчас такое чувство, словно на свете нет ничего интересного и спрашивать не о чем. Витька хмурится, и я задаю вопрос:
– А на Марсе водятся люди?
– Нет, пока еще не водятся.
– Дурак!
– попрекает меня Коровин.
– Нашел, о чем спрашивать. Обыватель. И без того всем известно, что на Марсе пет никого. Климат не допускает...
Затем я остаюсь один возле
автобусной остановки. Витька и Громов уходят. Да и зачем им терять драгоценное время? Вопрос был задан. Ответ получен. А теперь можно идти домой. Коровин был очень недоволен моим вопросом и, прежде чем повернуться, сказал мне:– Ну, мы пошли. До завтра.
– До завтра,- ответил я унылым голосом.
Дома я решил составить вопросник, чтобы не попасть опять впросак. Я вырвал из тетрадки чистый лист и стал думать, о чем буду спрашивать Громова при следующей встрече. Знакомство все-таки состоялось. А это главное. Теперь мне посредник не нужен, особенно такой нетерпимый, как Коровин.
Вопросник я составил из ста вопросов. Но главный вопрос я все же не решился включить. Я понимал, что не деяикатно спрашивать Громова об археологическом открытии его отца, раз об этом нет ничего в газетах. Но мне очень хотелось узнать об этом научном открытии. Я положил вопросник в карман, чтобы иметь его под рукой, когда в следующий раз встречусь с Громовым. Витьке решил пока не показывать своего вопросника. Перед тем, как познакомить меня с Громовым, Витька предупредил, чтобы я наивных и детских вопросов не задавал. А то Громов станет меня презирать, а заодно не уважать и его, Витьку Коровина.
Достав из кармана свой вопросник, я стал проверять - не попал ли туда случайно какой-нибудь детский вопрос. Нет, вопросы показались мне серьезными, вполне заслуживающими, чтобы их задать кому угодно, даже самому Громову. Правда, один вопрос меня немножко смущал своей прямолинейностью: откуда он, Громов, знает то, чего не знает еще мировая наука?
Я безжалостно вычеркнул этот вопрос как лишний. А зря. Как раз на него-то я и получил исчерпывающий ответ. Причем очень скоро. Даже намного скорее, чем можно было этого ожидать.
Витька Коровин показал мне самую обыкновенную тетрадку в синей обложке с портретом Пушкина.
– Для чего?
– спросил я.- Для математики или для русского?.
Коровин бросил на меня взгляд, полный великого презрения.
– Ты в своем уме? Это, понимаешь, до-ку-мент. Он в миллион раз ценнее тех, что хранятся в архиве. Садись, я тебе почитаю. Только сначала дай слово и повесь у себя на губах замок. Об этом документе не должна знать ни одна душа.
Я дал слово. А Витька закрыл дверь в столовую, где сидели его мать и Верочка, и стал читать из ученической тетрадки, которую он называл документом.
Про кого же он читал? Про мальчика. Если верить Витькиному документу, этому мальчику было много миллионов лет. Дело в том, что он родился в космическом корабле, летевшем на Землю с другой планеты и прилетевшем в тот геологический период, когда на Земле еще не было млекопитающих, за исключением каких-то мелких крысоподобных зверьков.
– Раз на Земле не было млекопитающих, - прервал я Витьку, - так не могло быть и ученических тетрадок. А что на другой планете точно такие же тетрадки, как в пищебумажном магазине на Большом,- это трудно допустить. Так же, как я не могу допустить, что у них тоже был точно такой же Пушкин.