Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова)

Словно обретя собственную жизнь, плечи Киви согнулись от желания метнуться назад к люку и вернуться той же дорогой. «Нужны ли мне новые доказательства?» Да. Достаточно просто заглянуть в местную базу данных через локальный лаз. Это куда убедительней истерических повествований о странных вкусах Ритсера при подборе музыки и видео.

Оставляя позади дверь за дверью, она двигалась по коридору. Тут когда-то жили старшие офицеры, а на перелете с Трехземья — вахтенные. Она сама провела во второй каюте с конца три года — и ей не хотелось туда заглядывать, чтобы узнать, как все изменилось. Каюта для штабных совещаний была как раз за поворотом. Киви провела карточкой по замку, дверь отъехала в сторону. Внутри… нет, это же не штабная каюта! Такое впечатление, что тут спальня, совмещенная со спортзалом… И опять эти видеообои на стенах. Киви перелезла через странный стеллаж (на всех полках лежали перчатки с крагами) и опустилась по ту сторону так, чтобы ее не было видно от двери. Коснулась наглазников и запросила прямое подключение к корабельной локалке. Пауза: проверялись ее местонахождение и полномочия. Имена, даты и картинки затопили поле зрения. Да! Старина Ритсер оборудовал на «Невидимой руке» собственную маленькую анабиозную ферму. Луань Перес тут… и тут она числится среди живых, на вахте!

Довольно, пора выбираться из этого дурдома. Но Киви, движимая странным чувством, решила задержаться. Так много имен, знакомых имен и знакомых лиц, как же давно это было… Маленькие глифы, отмечающие смерть, рядом с каждой картинкой. Она девчонкой их видела живыми, этих людей, но тогда они выглядели иначе… тут их лица покрыты синяками или кажутся странно сонными, искалечены или обожжены. Живые и мертвые, избитые и яростно сопротивляющиеся. А это ведь еще до Джимми Дьема… Она знала, что допросы длились много килосекунд между битвой и началом совместных вахт, но… Киви почувствовала, как живот сводит от невыразимого ужаса. Пролистала список дальше. Кира Пен Лизолет. Мама. Лицо в синяках, глаза смотрят невидящим взглядом. «Что Ритсер с тобой сделал? И почему Томас об этом не узнал?» Она так и не поняла, каким образом прошла по ассоциированным с картинкой ссылкам и запустила видео полного погружения через наглазники. Каюта прежняя, а звуки и образы воскрешают далекое прошлое. С другой стороны стеллажа доносятся удары и стоны. Киви скользнула в сторону, видео тут же, почти безошибочно, подстроилось под ее новое местоположение. А обогнув стеллаж, она столкнулась с… Томасом Нау. Только он был моложе. Он во что-то тыкал от уровня бедер, во что-то, скрытое за стеллажом. На лице его застыло то же экстатическое наслаждение, какое Киви так часто наблюдала, когда они наконец оставались одни и он мог ее взять. Но этот Томас многолетней давности держал узкий, покрытый пятнами крови нож. Он наклонился, уходя от ее обзора, наклонился над кем-то, чьи стоны перешли в резкий жуткий вопль. Киви перетащила себя на ту сторону стеллажа и посмотрела сверху вниз в истинное прошлое. На женщину, которую Нау резал на куски.

— Мама!!!

Прошлому ее крик был безразличен; Нау продолжал в том же духе. Киви перегнулась пополам и заблевала и себя, и весь стеллаж. Она больше не видела сцены, но звуки прошлого накатывали снова и снова, точно все творилось здесь и сейчас, за углом. Желудок опорожнился, она сорвала наглазники с лица и с омерзением отбросила. Она задыхалась и кашляла; всепоглощающий ужас парализовал ее рефлексы.

Тут дверь отворилась, освещение переменилось. Голоса. Голоса из настоящего.

— О, Марли, а вот и она.

— Пф. Ну и вонь. — Голоса двух мужчин, обыскивающих каюту. Они приближались. Она бессознательно отшатнулась, проплыла под хранилищем кошмаров и оттолкнулась от пола. Показалось лицо.

— Я ее…

Киви рванулась вверх, и лезвие, которым стала ее ладонь, совсем чуть-чуть разминулось с чужой шеей. Она врезала по перегородке за спиной мужчины. Рука полыхнула болью.

Она услышала, как свистят дротики-парализаторы. Развернулась, попыталась снова наброситься на нападавшего, но ее ноги уже онемели. Двое из осторожности выждали секунду. Потом стрелявший, Марли, улыбнулся и подхватил ее медленно крутящееся тело. Она не могла пошевельнуться. Ей с трудом удавалось дышать. Но некоторые ощущения оставались. Она чувствовала, как Марли подтаскивает ее к себе и проводит рукой по грудям.

— Порядок, не беспокойся, Тун. — Марли рассмеялся. — Хотя, по правде говоря, тебе есть о чем беспокоиться. Ты глянь, какую она дыру в стенке проделала. Четыре сантиметра в сторону, и ты бы освоил искусство дышать затылком.

— Чтоб ей нагноилось, — выдохнул Тун.

— Вы ее взяли? Отлично. — Голос Томаса от двери. Марли проворно убрал руки с ее грудей. Проволок мимо стеллажа на открытое пространство.

Киви не могла даже головы повернуть. Она видела только то, что происходило непосредственно у нее перед глазами. Томаса видела: спокойного, как всегда. Спокойного, как всегда. Он мимоходом глянул на нее и кивнул Марли. Киви попыталась завизжать, но не издала ни звука. «Томас меня убьет, как и всех остальных… А если нет? Если нет, ничто в Господней вселенной его не спасет».

Томас развернулся. За его спиной оказался Ритсер Брюгель, полуодетый и растрепанный.

— Ритсер, это непростительно. Весь смысл предоставления ей кодов доступа в том, чтоб ее поимка упростилась и стала предсказуемой. Ты же знал, что она к тебе полезла, а все равно баклуши бил.

— Но, Чума ее побери, — захныкал Брюгель, — она в жизни так быстро не соображала, как после последней промывки мозгов! И меньше трехсот секунд прошло с твоего первого предупреждения. Раньше такого никогда не бывало.

Томас смерил вице-вахтмастера нелюбезным взглядом:

— Второе обстоятельство — это просто непруха, но ты такое должен учитывать. Первое… — Он обернулся к Киви, и гнев его сменился задумчивостью. — Ее в этот раз что-то неожиданное спровоцировало. Пусть Каль посмотрит, с кем она говорила.

Он жестом подозвал Марли с Туном.

— В ящик ее и в Хаммерфест спустите. Скажите Анне, все как обычно.

— А какой период зачистки воспоминаний, сэр?

— Это я с Анне сам уточню. Нам кое-что нужно посмотреть.

Перед Киви появился коридор, и руки охранников утащили ее туда. Сколько раз это уже происходило раньше? Как она ни пыталась, а не могла даже мышцей пошевелить. Изнутри у нее рвался крик.

«На этот раз я запомню! На этот раз я запомню!»

22

Фам летел за Традом Силипаном вверх по шахте центральной башни Хаммерфеста, к Аттику. В известном смысле близился тот самый момент, который Фам готовил мегасекундами клоунады. Выпал предлог пробраться в систему фокуса и увидеть не только ее результаты. Конечно, он мог бы и раньше сюда попасть: Силипан не единожды предлагал ему показать. За вахты с момента их знакомства Фам сделал кучу глупых заявлений о фокусе, выдал Силипану с Синем кипу расписок на пари; визит из возможного стал неизбежным. Но времени хватало, а Фам никак не мог обеспечить себе желательную легенду. «Не обманывай себя. Выдав Томасу Нау тайну локализаторов, ты сам себя подставил так, как никогда раньше».

— Ну теперь-то ты наконец заглянешь за кулисы, старина Фам. Надеюсь, что после этого ты перестанешь нести кой-какие бредни. — Силипан усмехался до ушей; ясно было, что он и сам ждет не дождется этого момента.

Они поднимались по узким, непрестанно ветвящимся туннелям. Крольчатник.

Фам ухитрился поравняться с Силипаном.

— А что тут особенного? Вы, авральники, умеете превращать людей в автоматы. Ну и что? Даже неотвязник больше пары чисел в секунду не перемножит. Машина это делает в триллионы раз быстрее. Итак, неотвязники дают вам удовольствие покомандовать окружающими, но ради чего? Самая медленная, самая примитивная автоматика с тех пор, как человечество изобрело письменность.

— Угу, угу. Ты это годами твердишь. Но ты ошибаешься, как всегда. — Он зацепился носком ботинка за пристенную скобу. — В общем зале говори потише, ладно?

Они приближались к настоящей двери, а не одному из люков нижних уровней, через которые проползать на карачках приходилось. Силипан жестом открыл дверь, они пролетели внутрь. Фаму в нос ударила вонь немытых тел. В зале негде яблоку было упасть.

— Что, воняют, э? Но они вполне здоровы. Я за них отвечаю.

В его голосе слышалась профессиональная гордость.

Штабель на штабеле кресел для невесомости, упакованных непредставимой в любой гравитации трехмерной решеткой. Почти все кресла заняты. Там сидели мужчины и женщины всех возрастов, одетые в серое. У большинства на головах что-то вроде лучших наглазников Чжэн Хэ. Он ожидал иного.

— Я-то думал, вы их изолируете друг от друга — в клетушках вроде тех, какую описывал Эзр Винь, залетая излить горе в забегаловке.

— Некоторых. Зависит от сферы применения. — Он махнул надсмотрщикам: парочке мужчин в форме больничных санитаров. — Так дешевле. Эти двое вполне справляются с тем, чтобы их на горшок водить и обычные драки улаживать.