Глубинка
Шрифт:
— Понятно…
— А когда ты в клуб пришел, я сразу поняла, что это ты.
— Угу…
Значит, жалко стало. За полчаса беседы эта девочка поведала мне обо мне самом больше, чем я мог предположить. Вот, значит, как я выгляжу в ее глазах. Трусливый, беспомощный и жалкий. С другой стороны, а чего было ожидать? Здесь действуют другие правила, и совсем другая шкала оценок. Все мои достоинства превращаются в недостатки, жизненные кредо и принципы рушатся, как песчаные замки, под напором простой и беспощадной логики шестнадцатилетней девочки. Эти люди жестче, много жестче меня… и гораздо жизнеспособнее.
Аня тем временем встала из-за стола.
— Ну ладно, мне пора. Скоро стемнеет.
Я подорвался.
— Ты пешком? — почему-то совершенно не хотелось, чтобы она уходила. — Я тебя провожу.
— Нет, я на мотоцикле. Он в лесу спрятан. Это брата мотоцикл, он в восемь вернется. Если увидит, что я его брала, мне попадет.
— Ты с братом живешь? А родители?
— Папа умер, а мама в колонии, сто шестидесятая. Еще два года осталось, — она отвечала так спокойно, словно ее родители ушли в кино. — Мы с Мишей живем. Ладно, я пойду.
Я проводил ее до мотоцикла. Мне еще так о многом хотелось расспросить, но она села и уехала, а на мой вопрос, приедет ли еще, лишь пожала плечами.
Следующие два дня я буквально не находил себе места, вся работа встала. Ночью долго не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок, а днем бесцельно мыкался в четырех стенах. Не помогало ни чтение, ни пес. Я ждал, что Аня вернется, но она не возвращалась. Я не мог себе в этом признаться, но внезапно она заняла все мои мысли, и объяснения этому найти не получалось. Конечно, я понимал, что общество одного лишь Андрея раз в две недели не могло излечить меня от тоски по людскому обществу. А тут появилась девушка, настоящая живая девушка, из плоти и крови. Которой, к тому же, небезразлична моя судьба… На второй день я уже собрался было рвануть в Толосцы, но в последний момент благоразумие взяло верх.
Вместо этого я позвонил Вере.
— Родной мой, как ты там? — голос жены подействовал, как теплый душ после долгого пребывания на морозе. — Я так соскучилась… А у нас тут такое произошло, ты не поверишь…
Мы разговаривали и разговаривали, и ледяной комок одержимости в моей груди потихоньку таял. Все-таки никто и ничто не заменит тепла, даруемого любимым человеком. Даже если у тебя есть только его голос. Далекий, но такой близкий и незаменимый… Положив трубку, я почувствовал себя гораздо лучше. Можно даже покуховарить.
А на следующее утро шум мотора и лай Агата известили меня о приезде гостей.
— Я школу прогуляла, — деловито сообщила Аня, слезая с мотоцикла. — И дома есть нечего.
Едва ли она нуждалась в моих нравоучениях о важности и необходимости получения образования, поэтому я просто предложил ей картошки с баклажанами. Она согласилась и съела почти целую сковородку, то есть все, что у меня было. Лишь доев, спохватилась:
— Ой, у тебя же, наверно, еды мало?
— Не мало, — успокоил я. — Меня брат хорошо снабжает. Тем более, я баклажаны не очень люблю.
— Спасибо.
— А почему у вас дома еды нет? Брат тебя не кормит?
— Он? Нет, если он продукты покупает,
я готовлю. Но он забывает иногда.— А напомнить ему сложно? — не понял я.
— Когда он забывает, к нему уже не подойдешь, чтобы что-то попросить — он все равно не услышит, — она так посмотрела на меня, что я сразу все понял и предпочел тему не развивать.
Чай со сладостями пили в полном молчании.
Покушав, мы отправились гулять по деревне. Аня закурила. Оказалось, она уже бывала здесь, но давно, когда Зуево было еще обитаемым.
— Озеро очень красивое, — заметила она. — Мы раньше с мамой сюда приезжали купаться.
Я показывал своей спутнице памятные для меня места и рассказывал истории из детства. Слушая о наших приключениях, смешных и страшных, Аня немного оттаяла.
— У нас тоже всегда компании разные были, и мы тоже играли. И на кладбище тоже ночью ходили. И пушки из запаянных трубок и спичечной серы делали.
— Выходит, «москвичи» не так уж сильно отличаются от остальных людей? — с улыбкой спросил я.
— Так то дети. Дети везде одинаковые, хоть здесь, хоть в Африке, — невозмутимо парировала Аня, и я не нашел, что ей возразить.
Мы катались по озеру на лодке, играли с Агатом, собирали рябину на компот — день прошел незаметно. Вечером, уже садясь на мотоцикл, Аня спросила:
— За то время, что ты здесь живешь… ты не встречался с чем-нибудь странным?
Я тут же напрягся. Не встречался, как же…
— Да нет, вроде бы… А что?
— Да так… ничего. Просто, говорят, над лесом НЛО недавно видели. Ну ладно, пока. Я, может быть, приеду послезавтра.
— Подожди, — я схватился за руль, удерживая мотоцикл. — Кто говорит?
— Да Пашка. Он раньше здесь жил, потом в Толосцы переехал. Я потому и вспомнила, что он тоже из Зуева. Паша хороший, только чудной и пьет много. Больше, чем… остальные. И с сектантами раньше дружил. — Она убрала мою руку с руля. — Мне пора. Если хочешь, я тебе в следующий раз расскажу.
Едва Аня уехала, я пулей кинулся в дом, схватил с полки собранное Андреем «досье» и еще раз внимательно его перечитал. Из семнадцати имевшихся газетных заметок и вырезок четыре были посвящены НЛО.
Через два дня она приехала снова и застала меня за наполнением бани водой. Дело было нетрудным, но долгим и довольно однообразным, поскольку в моем распоряжении имелось всего одно ведро, а топать до колодца было далеко. Увидев Аню, я бросил рутинное занятие в предвкушении общения, но она сходу остановила излияния моей радости:
— У тебя деньги есть?
Признаться, от такого начала я немного опешил, но все равно утвердительно кивнул.
— Будет рублей пятьсот? — я кивнул во второй раз. — Хорошо, давай.
Я отдал ей деньги, и она уехала, ничего мне не объяснив. Вот тебе и пообщались. Минут двадцать я ждал ее, присев на капот укрытой брезентом машины, а потом вернулся к своим делам. Но не к бане. Вместо этого я прибрался дома: тщательно вымел и помыл полы, стер пыль с полок, разгладил покрывала на кроватях, сложил одежду. Идеальный порядок. И даже вдвойне идеальный, учитывая, что все вышеперечисленное я проделывал и вчера. И позавчера.
Наконец, по истечении часа Аня вернулась. За ее спиной висел туго набитый рюкзак.