Глубокий рейд
Шрифт:
– Нина, не набрать ли нам грибов?
– спрашивает Алексей.
– Да они уже все спрятались... Хочешь малины?
– Можно и малины.
Остановились. Алексей, прижимая под мышкой костыль, берет из котелка горсть малины. Нина кидает в рот по одной ягодке. Маленькая, с тонкими бровями, она среди молодых елей и берез похожа на девочку-подростка. Алексей выздоравливает, поэтому он беззаботен и юношески счастлив. Это его первая прогулка после ранения. Грудь дышит свободно, все тело налито здоровьем, по его смуглому лицу незаметно, что он недавно потерял много крови.
– Ты не устал?
– спрашивает Нина.
О нет! Алексей не устал. Он чувствует себя в эту минуту сильнее, чем когда-либо; что угодно может он сейчас сделать, даже вырвать с корнем вот эту стройную березку...
– Нина, знаешь что?
– Что?
Они смотрят друг на друга, и почему-то им становится неловко.
– На Кубани сейчас арбузов... тьма!
– быстро говорит Алексей и бросает в кусты горсть малины.
– Ты чего бросаешь?
– А?.. Ничего... зеленая...
– Ну уж, извини! Я ни одной зеленой не брала!..
– Нина встряхнула котелок и, склонившись, заглянула в него.
– Малина крупная, спелая... Не получишь больше ни одной ягодки! Сам рви... Слушай, Алексей, у полковника Доватора дети есть?
– Двое. Мальчик и девочка. Что это тебе на ум пришло?
– Он, наверное, очень любит детей. Я вчера на речушке малину собирала. Слышу - ребятишки визжат, хохочут. Смотрю - в прятки играют с нашим полковником. Он прячется за куст и кричит: "Пора!" Они его ищут, а он перебежит за другой куст - они и не могут его найти. "Никудышные вы разведчики", - говорит и учит ребят, как искать... Потом на лошади катал.
– Это я знаю... Он от своих ребятишек дома в сундук прятался. Они ищут, ищут - вдруг крышка открывается, а он сидит в сундуке!
– Я тоже очень люблю детей, - тихо сказала Нина.
– Кончится война нарожаю целую кучу...
– Меня в няньки возьмешь?
– А ты их лупить не будешь?
– Как сказать. Если станут озорничать...
– Ага! Ты, значит, маленьких бить?
– Нина сломала ветку березы, хлестнула шутя Алексея.
– Вот тебе, вот!.. Не бей маленьких!..
Нина бросила ветку, поставила на землю котелок, схватила костыль, сунула Алексею под мышку, потом взяла его за уши, притянула голову и поцеловала. Вдруг рванулась в сторону, мгновенно исчезла в кустах. В нескольких шагах она увидела Доватора верхом на коне.
Алексей растерянно поднес руку к кубанке. Ему сразу стало жарко, кровь прилила к щекам.
– Да уж не козыряй... ладно, - сказал Доватор и ласково потрепал коня по холке.
Возвращаясь с собрания командиров, Доватор ехал по просеке, услышал девичий голос, смех, круто повернул коня и увидел Нину с Гордиенковым. Словно теплый ветерок пахнул ему в лицо и погладил по щеке. И ему захотелось подъехать к ним, взять Алексея за чуб, Нину за густые кудряшки и столкнуть их лбами.
– Тут, кажется, еще кто-то был?
– спросил он Алексея.
Коновод Сергей хихикнул. Доватор строго посмотрел на него.
– Да... Медсестра Нина, товарищ Селезнева, - ответил Гордиенков.
– Товарищ Селезнева, что вы там делаете?
– крикнул Доватор.
– Ягоды собираю-ю-у!
– Идите сюда. Больному дурно!
– Да нет, я ничего, - бормочет Гордиенков.
Из кустов выходит Нина. С невинным видом
она ест из горсточки малину. Гордиенков опускает голову и ковыляет на костылях в кусты.Доватор видит это бегство, молчит, улыбается.
– Не скучаете?
– В лесу не скучно. Раненых нет, зато малины!..
– Скоро будут, - хмуро говорит Доватор.
– И раненые будут, и убитые...
– Спохватившись, резко меняет тон. Доверительно, вполголоса спрашивает: - Скажите, это вы лейтенанта с ума свели или он сам?
– Ей-богу, сам, товарищ полковник! Честное слово! Я ему говорю: не время и не место...
– Ну, есть, положим, вещи, которые всегда и во всякое время на месте...
– Доватор умолкает, хмурится.
– Всех больных и раненых, в том числе и его, - Доватор кивает в кусты, куда ушел Алексей, - приготовить для эвакуации в тыловой госпиталь.
– Я, товарищ полковник, в тыловой госпиталь не поеду, - раздается из кустов голос Алексея.
Доватор поворачивает голову.
– Ах, ты здесь? Во-первых, подслушивать стыдно, а во-вторых, не следует забывать, что ты на войне!..
– Посмотрел по сторонам, тронул шпорами коня и послал вдоль просеки.
Нина стояла как каменная. Когда Алексей вышел из кустов и поцеловал ее, она не отстранилась, только потихоньку заплакала вытирая глаза кулачком, испачканным ягодным соком... В сумерках тревожно ныли комары. На западе опять послышались глухие удары, точно кто-то деревянной бабой забивал сваи.
Рано утром Доватор выехал в полки для поверки вьюков станковых пулеметов. В полку майора Осипова пулеметный эскадрон приготовил двадцать вьюков: десять с "максимами", десять с боеприпасами.
Пулеметчики - все рослые, крепкие, с огрубевшей от ветра и солнца кожей. Люди с колхозных полей Кубани, Терека, из заводских цехов, сильные и мускулистые, под стать своему командиру старшему лейтенанту Чалдонову. Вот он, бровастый, смуглый, из-под кубанки вырываются иссиня-черные кудри, нос с кавказской горбинкой, - красив. Как-то раз, в мирное время, свою невесту он встречал на вокзале с тачанкой, запряженной четверкой коней, украшенных малиновыми башлыками и живыми цветами. В лагерь провез ее по центральной улице города на полном галопе. Получил за это несколько суток ареста, зато проехал с шиком!..
Пулеметчики у него работают с быстротой корабельных матросов. За пять минут "максимку" перекатывают с вьюка на боевую позицию. Но он все-таки недоволен вьюками - хочется ему взять в рейд тачанки, и шабаш! Он намеревается обратиться к Доватору, но Осипов неотступно следит за ним, многозначительно трет ладонью подбородок и сжимает пальцы в кулак.
Доватор похвалил подготовку вьюков. Когда возвращались из лагеря пулеметчиков, Лев Михайлович спросил Осипова:
– Шибко горячий у тебя командир пулеметов?
– Есть маленько...
– А не остынет?
– Не думаю.
– Это хорошо. Только с такими людьми надо умело обращаться: когда погасить огонек, а когда и разжечь. Они тогда самого главного черта взнуздают и верхом поедут.
– У меня жена была тоже кипучая, а дети пошли - совсем другой стала. Да вот и Легенда тоже...
– К любому вопросу ты лошадей приплетаешь! Вот неисправимый человек!
– перебил его Доватор.
– Кстати, о твоей Легенде. Слишком она у тебя нервна, да и перекормлена, как петербургская фрейлина.